«Как же я по тебе соскучился! Всего неделю не видел, каких то семь дней, а сердце сжимает, как в тисках. И голос дрожит, и я умело маскирую свое состояние односложными фразами. И вообще, стараюсь больше слушать, ведь мне так нехватало твоего непосредственного общения. Как прожил ты эту неделю без меня? Мне было очень трудно. И больно.»…..
- Леша! – Лешенька!
Да йопта.… Иди ты нахуй,  дай креос дочитать, дай отвлечься.
- Леша!
Еле отдираю зад от стула, напяливаю на ебальник самое доброе выражение и иду в соседнюю комнату. К тебе.
- Ну, что такое?
- Ноги болят… - смотришь на меня. От тебя только глаза и остались, ничего больше.
Сажу тебя на кровати, даю обезболивающее. Конечно, хуй оно поможет – ног-та у тебя, грубо говоря, нет. Ну, вот вроде успокоилась, закрыла глаза. Ложу тебя обратно, а сам пиздую курить на балкон, в хате нельзя – тебя травить буду.
Чиркаю кремнем и вспоминаю. Бля, пять лет назад (или уже шесть?) я жопу на британский флаг рвал, чтоб тебя родная выебать. Красивая ты тогда была, ток воспитание подкачало – «мама у меня строгая». Но я тя все равно выебал, а потом закрутилось: встречи, гулянки… и свадьба как итог, зацепило всех тогда канкретна.
И первые месяцы все заебись было, ты ж в меня нипадеццки втюрилась. Жрать готовила вкусно, ничё против друзей моих не имела, когда приходили, а я тогда вторую вышку получил, ценным специалистом заделался, бабло нехилое в дом таскал. Прочная ячейка общества из нас получилась, как бля в рекламе. Только детей нарожать не успели. И слава Аллаху.

А потом это все и случилось. Тайфун тогда был сильный, а тебе из больницы звонили – батя твой с инфарктом слег, а мать твоя к нам в гости тогда еще зашла. Вы и поехали туда в двоечка. Я над проектом бился одним злоебучим, и мне все похую тогда было лишь бы сдать его в срок. И как мне потом рассказали, занесло вас на дороге, машина потеряла управление на склоне, город у нас весь на сопках, и въехали со всей дури в стену. Мать твоя кони откинула сразу же, а тебе позвоночник сломало. Врачи подлатали тебя как смогли, но ходить тебе не суждено больше.
Батя твой, как всю эту хуету узнал, предпочел на скоряк кончится от второго инфаркта. Его можно понять.

Так что никого у тебя не осталось. Нет, есть еще сестра твоя младшая. Но я уж и имя ее забыл, она сейчас за границей, пендосов поебывает и в хуй не дует. Так что пошла она нахуй. Остался у тебя только я. Муж твой нах законный. Свою мать я тогда из деревни вызвал, не бросать же мне работу, а одну тебя оставлять нельзя.
Почему не кинул? Мне этот вопрос много кто задавал. Сдал бы тебя государству в дом инвалидов и жил бы себе спокойно. Но нет. Предпочел сам это все нести. Тогда еще надежда была, что станешь ты на ноги, но, как сейчас видно, зря. А раз взялся, то чего уж говорить, теперь уже не кинешь.

Жалели меня. Особенно бабы. Глаза к небу поднимали – какой хороший, все бы так. Знали бы какой я бля хороший… Как ебал все что движется, так и продолжаю, алкоголиком почти стал, работаю разве что, не скатываюсь. Предлагали начать колоться, сразу, говорят, легче будет. Сказал: «Пиздишь» и не стал. И хорошо.
Четыре года вот уже прошло. Теперь у меня другая совсем надежда. Мне доктор сказал, что скоро совсем весело станет, маразмы у тебя начнутся – а хуле, опухоль мозга неоперабельная.
Так что жить осталось тебе не так долго.

Выкидываю бычок с балкона, он попадает на крышу чьей-то Тойоты, и иду в дом. Ты уснула. Ну и хорошо, спи, пока можешь. А я пока почитаю, законный выходной у меня, который я опять с тобой проведу, потому как некому больше. Открываю пиво.
….«Маршрут как обычно. Театр или цирк, кафе, прогулка по парку, и наша любимая игра. Мы ведь с тобой консерваторы, сынок. Как было трудно менять свою жизнь. Неожиданно и бесповоротно. Но не мы с тобой были инициаторами. И всё что у нас осталось, эти встречи по воскресеньям.»…