“Вы видите лишь то, что хотите видеть – это и есть ад”.


Прах. Серый и безмолвный. Не имеющий ни цвета, ни запаха. Ровный, словно пыль и дающий понять, что ничто не вечно в мире живых. Он обманул Антона, когда тот был готов поверить, что после смерти все проблемы уйдут в небытие и оставят его в покое. Но произошло обратное: вместо обещанного забвения и спокойствия Антон испытывал лишь тревогу и угрызения совести. Теперь он прохаживался по комнате, посреди которой стоял обитый красным бархатом деревянный ящик и изредка бросал взгляд на лежащее в нем бездыханное тело. На самого себя.

Антон невольно заметил, что после смерти он выглядел гораздо лучше и даже живее, чем при жизни. Были ли тому причиной искусно наложенные слои косметики или же отсутствие в теле смятенной души, приносившей телу одни страдания, оставалось непонятным. Сейчас он думал о том, что слишком рано решился покинуть мир: в первую очередь следовало бы поставить на ноги дочку, а потом уже и приобретать билет в царство теней, однако обратить совершенное было уже не в его силах.

Ни жена Антона, ни дочь не решались зайти в комнату с гробом. Быть может, они испытывали те же смутные ощущения, которые чувствовал Антон, находясь рядом с телом. Нет, не чувство вины перед самоубийцей, а неотвратимой предопределенности, висящей в воздухе комнаты. С каждой минутой Антон все сильнее ощущал, что сделал решающий шаг не по собственной воле. Он был марионеткой в чужих руках, но чьих? Языческих богов, требовавших крови на свой алтарь? Обычного смертного, пожелавшего получить свою выгоду от смерти недруга? Или может духов, собирающих собственную армию невинных душ? Явно не последнее – душа Антона отнюдь не была невинной.

От тяжелых мыслей отвлек пронзительный треск телефона – в своем новом состоянии Антон услышал его совершенно иначе. Вообще все искусственные звуки теперь казались ему особенно отталкивающими и мерзкими. Антон нервно рефлекторно протянул руку к трубке, но не смог поднять ее - для призрака материальный предмет оказался попросту неподъемным, словно был сделан из единого каменного монолита, вместе со столом, стенами и вообще всеми предметами, находившимися в комнате.
- Кто-нибудь, поднимите чертову трубку, - крикнул Антон и тут же понял, что никто его не услышит.

Однако в комнату вошла Женя, его жена. Хотя траур и наложил на ее лицо оттенки печали, Антон видел всю их фальшь. В отличие от дочурки Лены, она не любила его и не испытывала особой горечи от потери “любимого”.
- Алло. Да. Через час? Хорошо, подъезжай.

После этого Женя положила трубку. На миг ее фальшь исчезла и вдова озарилась злой усмешкой, но даже если бы кто-нибудь живой и был в комнате, то он не заметил бы перемены – усмешка отразилась лишь внутренним огоньком эмоции, недоступной к созерцанию для живых.
- Сука, - крикнул в ответ Антон, - Это ты виновата в моей смерти.
Стены вздрогнули от его признания, но на мир живых оно не произвело никакого эффекта. Женя прошла в соседнюю комнату.
- Куда это ты направилась? – спросил Антон, - Неужели не хочешь побыть со своим мужем?


Зайдя в свою комнату, вдова сняла темное покрывало с висящего на стене зеркала и начала поправлять идеальный макияж. До паломничества родственников и друзей усопшего, желающих попрощаться, оставались считанные минуты, и она хотела предстать перед ними во всей красе.
- Мам, - услышала Женя голос Лены, - Зачем ты открыла зеркало? Разве ты не знаешь, что дух покойного может вернуться, если так сделать?
- Это все суеверия. И я не намереваюсь из-за глупых сказок отказываться от красоты, - ответила вдова, подкрашивая глаза.
- Почему нельзя было воспользоваться маленьким зеркальцем?
- Да я только на секундочку. Вот сейчас закончу и повешу покрывало обратно.

Лена хорошо знала своенравный характер своей матери и наплевательское отношение почти ко всем традициям, поэтому и не особо наделась переубедить ее. Антон знал свою жену ничуть не хуже, но в отличие от Лены он не особенно волновался из-за суеверий. Он не мог вернуться в мир живых, потому что уже был в нем. Однако странная гладь зеркала привлекла его внимание к себе. После смерти многие вещи предстали в совершено ином виде, обнажая скрытые прежде черты. Механизмы и электроника вызывали чувство неприязни и тревоги, ткани, даже самые грубые, стали мягкими, словно шелк или даже как вода, убаюкивая в своих объятиях, но зеркала! Их перемены были наиболее явными для Антона. Стеклянная поверхность больше не отражала в себе окружающего мира, она стала абсолютно черной и странным образом манила к себе. В себя. Может, бездна притягивала вдову также сильно, как и самого Антона? При жизни он не особенно уделял внимание зеркалам, но теперь не мог пропустить завораживающего зрелища манящей пустоты. Казалось, что через стекло можно пройти и оказаться в совершенно ином, незнакомом прежде мире. Может, туда и уходят все люди после смерти? Антон подошел к зеркалу и прикоснулся к нему – рука прошла через черную стеклянную пелену. Страх перед неведомым заставил призрака одернуть руку. Путешествие могло оказаться слишком опасным, а мир по ту сторону преподнести совершенно не то, чего сейчас ожидал Антон. Он вспомнил, как надеялся на покой после смерти и разочарование, которое она принесла, усилив былые проблемы и создав новые. Но сделать в этом мире он уже ничего не мог и теперь прекрасно понимал это.

- Мама! – твердо произнесла Лена.
- Да, да.
Женщина подняла черный кусок ткани, намереваясь закрыть зеркало. Манящая бездна грозилась оказаться скрытой, и Антон решил не медлить. Преодолевая тревогу перед предстоящим путешествием, он вновь прикоснулся к зеркалу и, закрыв глаза, сделал шаг в неизвестность.

***

В месте, где оказался Антон, царила абсолютная тишина. Еще секунду назад голос Жени растянулся в странный звук, после чего остался где-то далеко позади. Он увяз в зеркальной стене, оставшись там, где ему и было самое место – в мире живых.

Антон открыл глаза. Он уже подготовил себя к тому, что в этом пространстве зрение ему не понадобится, однако оказался неправ. Антон все еще находился в комнате, где его бывшая жена только что подводила брови, но теперь комната выглядела серой и тоскливой, словно в пасмурный день. Мир вокруг по-прежнему обладал формами и слабыми оттенками красок, которые можно было кое-как разглядеть, но одновременно с этим он потерял значительную часть цветов, превратившись в серую копию прежнего мира, словно нарисованную простым карандашом. Лишь наиболее яркие краски смогли оставить память о себе, потускнев до слабо-грязного: темно-серые шторы, в которых угадывался когда-то насыщенный красный цвет, пестрый ковер под ногами, который Антон считал верхом безвкусицы, да две розы в вазе, что он подарил Жене буквально за час до самоубийства. Цветы словно осыпанные пеплом удивили больше всего – хотя в оставленном мире жизни их алые багровые лепестки уже начали увядать, здесь они только вступали в фазу бурного цветения, готовясь раскрыться. Интересно, наполнят ли они своим дивным ароматом воздух или же будут следовать традициям пустоты?

Антон прикоснулся к пепельно-розовым лепесткам – к его удивлению те подчинились его руке, одарив пальцы бархатной мягкостью. Похоже, окружающий мир был вполне реален для своего нового посетителя. Вдев один из цветков в петлицу своего похоронного костюма, Антон подошел к окну, чтобы бросить взгляд на улицы родного города. Знакомые черты выглядели неестественно без привычно бегущих по своим делам людей, еще больше угнетало отсутствие гула автотранспорта.
- Есть здесь кто-нибудь? – открыв окно, выкрикнул Антон.

Единственным ответом было лишь эхо его собственного голоса, прошедшего по пустым серым улицам и вернувшегося непонятным гулом. Оно раздалось не столько звуком, сколько вибрацией в костях Антона, повторяя заданный вопрос.
Покидая квартиру, Антон хотел закрыть за собой дверь, однако ключи как назло куда-то запропастились. Потратив на их поиск несколько минут, он решил оставить дверь незапертой – в конце концов, вряд ли поблизости обитали воры, да если бы и нашелся хоть один, то брать в доме все равно было нечего. Вдобавок к этому в подъезде царила абсолютная тьма, распахнутая же дверь квартиры хотя и скудно, но освещала часть лестничного пролета. Миновав эту часть, Антон был вынужден двигаться на ощупь до самого выхода, хотя сделать это оказалось не так трудно, как он представлял.

В совокупности с пустотой огромных улиц, окрашенных в серые цвета, царившая повсюду тишина становилась не просто гнетущей - невыносимой. Она буквально давила на уши, заставляя прислуживаться в ожидании малейшего шороха. Но кроме собственных шагов Антон не слышал ничего. По улицам не гулял даже ветер, весь город походил на статичную декорацию с облупившейся краской, которую забыли разобрать.
Внезапно Антон заметил скрывшуюся за углом здания черную тень. Был ли то человек, одичавшая собака или же просто игра воображения, он не смог определить.
- Эй, я видел вас! Не убегайте, - крикнул Антон вслед фантому.
Если незнакомец и услышал окрик, показываться на глаза чужаку он явно не намеревался. Антон торопливо побежал за тенью.
- Не убегайте, я не причиню вам зла.
Однако за углом Антон увидел лишь собственное отражение в огромной зеркальной стене магазина.
- Где вы? – крикнул Антон.

В ответ на его голос раздался омерзительный звук, похожий одновременно на рык животного и скрежет металла. Даже местное эхо не смогло бы столь сильно изменить голоса человека.
- Здесь есть кто-нибудь?

Антон уже успел пожалеть о своем желании привлечь внимание местных обитателей. Вместо повторного скрипящего рычания в ответ он увидел отражение жуткого существа в зеркальной витрине. Ему навстречу двигалось огромное существо, покрытое комьями черной скатавшейся от грязи длинной шерсти. Монстр подобно горилле опирался на четыре лапы при движении, однако это было единственное, что роднило его с обезьяной. Приплюснутая морда существа не имела ни глаз, ни ушей, ни носа. Единственное, что было на месте – это огромная, не имевшая губ и щек пасть, заполненная острыми, тонкими, словно иглы зубами, с которой блестящими нитями свисала вязкая слюна. На передних лапах существа виднелись длинные когти, длиной наверное сантиметров в тридцать, подогнутые зверем так, чтобы те не волочились по земле. Едва увидев отражение существа Антон замер. Еще был шанс, что чудовище пройдет мимо, не заметив его, однако надеждам не было суждено оправдаться. Зверь неторопливо плелся прямо в сторону Антона. Тяжелая поступь его была абсолютно бесшумной, словно у натренированного быть абсолютно беззвучным охотника. Антон попятился, стараясь быть как можно тише, однако едва он сделал первый шаг, чудовище повернуло свою невидящую пасть в его сторону и встало на задние лапы, расправив длинные когти. Рост монстра достигал двух с половиной метров. Невольно Антон сравнил фигуру зверя с качком, чрезмерно увлекшимся стероидами. Простояв около двух секунд, видимо, имитируя свою жертву, зверь вновь опустился на все четыре лапы и пронзительно заревел.

Звук металлического крика вывел Антона из секундного оцепенения и заставил обратиться в бегство. Буквально через пару секунд позади послышался звон разбитого стекла, но Антон не стал оглядываться. Он чувствовал, что ужасный зверь не остановится в своем преследовании. Лишь миновав пару дворов, Антон оглянулся – судя по отсутствию звуков зверь отстал от него. Однако тихая поступь была обманкой – черная туша а по-прежнему преследовала свою жертву, стремительно сокращая расстояние. Смрадное дыхание зверя, бьющее в лицо и капающие на одежду вязкие капли слюны уже довольно живо вырисовывались в воображении Антона, он готовился к моменту, когда когти пронзят его тело насквозь и даже осознавал бессмысленность своего побега, однако вскипающий в жилах страх не давал остановиться и принять неминуемую участь. Антон бежал, не разбирая пути, стараясь лишь оторваться от преследователя, но вот впереди появился знакомый дом – та самая пятиэтажка, в которую они с Женей переехали сразу после свадьбы. Черная тварь успела сократить расстояние до жертвы до десятка метров, до покинутого же недавно подъезда оставалось раза в три больше. Уже приближаясь к приоткрытой железной двери Антон резко изменил направление и прыгнул к стоявшим у окон деревьям. Неожиданный прием спас ему жизнь – когтистая лапа слепого зверя с силой ударила одно из деревьев, едва не сломав толстый ствол. Человеческий череп вряд ли выдержал бы столь агрессивную атаку. Буквально перелетев через густой кустарник и стоявшую рядом с ним скамейку, Антон юркнул в чрево родного подъезда и, ни секунды не медля, захлопнул тяжелую металлическую дверь. Слава богу, замок имел старую конструкцию и не зависел от электричества. На несколько секунд Антон вновь погрузился в слепую беззвучную тьму, но через несколько мгновений громкий удар прорезал тишину, а в металле появились зияющие раны от мощных когтей. Ждать расправы над дверью Антон не решился и начал на ощупь подниматься к своей квартире. Однако шансы на спасение там были столь же призрачны, как и на улице – зверь мог учуять любое движение своей жертвы, будь то крик о помощи или же движение глазного яблока. Пока Антон поднимался, удары повторились с четкой периодичностью еще пять раз. Медленные и неотвратимые, они давали понять, что для преследователя толстый лист металла не является серьезной преградой.

Оказавшись в квартире, Антон закрыл за собой дверь на все замки и цепочку, после чего придвинул к ней стоявший в прихожей шкаф. Только сейчас он почувствовал, как сердце отчаянно стучит в призрачной груди, словно живое. Предательские удары выдавали его страх, причем не только зверю, но и самому Антону. Он попытался взять себя в руки, стараясь объяснить самому себе, что уже мертв и не может умереть еще раз, однако воспоминания о зубастой пасти сводили на нет все попытки. Антон ущипнул себя – да, если зубы чудовища вгрызутся в его плоть, он точно почувствует боль не хуже живого.

Антон подошел к окну в надежде обнаружить, что лохматое чудовище потеряло интерес к своей добыче или же учуяло нечто более интересное, однако даже козырек подъезда не мог полностью скрыть могучей туши, продирающейся через металл к добыче. Едва Антон выглянул в окно, как зверь неожиданно бросил свое занятие и отошел от запертого подъезда. Отошел, чтобы встать на задние лапы и направить свою безглазую морду в направлении Антона. Хищник чувствовал свою жертву. Издав скрипящий крик тварь расправила длинные когти и мощным прыжком впилась в стену дома, начав медленно карабкаться к окну квартиры Антона. Теперь она не стремилась к бесшумности – четкие удары вонзаемых в камень когтей медленно выбивали свой ритм, отсчитывая последние моменты существования жертвы. В отчаянии рванувшись к выходу Антон попытался отодвинуть шкаф, однако сделать это оказалось гораздо труднее, чем забаррикадироваться. Он был в ловушке.
Подобрав на кухне самый толстый и прочный нож Антон услышал звук разбившегося в комнате стекла – зверь попал в квартиру. Жертва осмотрела свое оружие – против когтей незнакомого хищника лезвие выглядело нелепо, дешевая сталь вряд ли смогла бы даже поцарапать толстую покрытую черной шерстью шкуру, не то что пробить ее. В спешке Антон бросился в ванную комнату и защелкнул хлипкий шпингалет, лишь оказавшись в маленькой темной комнатке он понял всю абсурдность своего действия. Куда он спрячется дальше – залезет под ванну словно таракан? В темноте Антон не сразу увидел тусклое серое свечение, подобное тому, что исходит от освещенного далекими уличными фонарями ночного окна. Но в его ванной комнате не было окон! Лишь через мгновение он понял, что на месте воображаемого окна в его квартире всегда находилось зеркало. Антон протянул руку к едва заметному свечению, исходящему от зеркала, и тут же тьма в ванной клочьями расступилась перед хлынувшим из дверного проема потоком света – монстр буквально вырвал дверь и теперь рвал ее на мелкие щепки, высвобождая застрявшие в дереве когти. Но зеркало уже делало свое дело, оно несло Антона куда-то далеко, оставляя ужасный рев недовольного охотника на расправу воспоминаниям.

* * *

В черном вязком потоке, который поймал Антона в свои объятия по ту сторону зеркала было невозможно определить ни время, ни расстояние просто потому, что ни того, ни другого там не существовало.  Держала ли вязь его дух один миг или же целый год, да и держала ли, или несла куда-то в бесконечность? Для Антона теперь это не имело значения. Черная жижа проникала сквозь его тело, растворив в себе все воспоминания, мысли и желания плоти, ровно как и саму плоть. Он больше не имел чувств, да они и не были нужны ему здесь – в безвременье, месте, где человеческий разум, даже расширенный потоком до необъятных границ или суженный до абстрактной точки мог осознать лишь одно – существование потока. Потока пустоты. Забвение принесло покой, взяв на себя все проблемы.
Однако в какой-то момент Антон неожиданно понял, что способность мыслить вновь вернулась к нему. Вместе с этим он обнаружил, что его чувства вновь работают. Зрение позволило обнаружить, что вокруг раскинулся причудливый город, укутанный ночью. Но это был не его город. Вместо многоэтажек из земли росли высокие острые пики из камня, в которых незримо сочетались причудливая кисть чуждой природы и вмешательство разумных существ. Одни уходили далеко в небо, другие же едва могли покорить высоту с пару десятков метров. В некоторых местах на пиках были изображены светящиеся узоры. Глубоко вырезанные в камне, они создавали ощущение, что где-то внутри скал заточены могущественные светила, пытающиеся показать свою истинную силу через узорные разрезы. Ежесекундно от узоров отделялись миниатюрные светящиеся точки, перелетавшие на соседние узоры, в небо и еще бог знает куда. Словно разумные они непрерывно создавали новые узоры и до неузнаваемости меняли старые.

Может, зрение Антона стало в тысячу раз более острым, а может, исходящий от скал свет был действительно ярким, однако гость оказался в состоянии без малейшего труда в мельчайших подробностях разглядеть все детали причудливого каменного города-великана, несмотря на скрывавший их сумрак. Все в этом необычном месте, будь то мельчайшая трещина в камне или причудливый изгиб искусственно выложенной дорожки, вызывало какую-то диковинную смесь восхищения с другими чувствами, ранее незнакомыми Антону. Он готов был поклониться творцу города в трепете и восторге, однако одновременно с этим чувствовал непонятный страх перед странным местом. Может, это было лишь чувство удивления и невинный страх перед чем-то незнакомым? Антону очень не хотелось, чтобы неприятное предчувствие имело под собой реальную основу – слишком притягательным было место, в котором он оказался. Ни один из городов мира живых не мог сравниться с этим великаном.
- Новенький, - услышал Антон тихий шепот.
Антон оглянулся, перед ним стоял тощий старик, укутывавший голову, руки и грудь лохмотьями. Все остальные части тела были обнажены, однако незнакомец не испытывал ровным счетом никакого стыда перед “Новеньким”.
- Где я? – спросил Антон.
Вместо ответа старик испытующе оглядел Антона с ног до головы.
- Как ты попал сюда? – наконец спросил он гостя.
- Не знаю.
Воспоминания неожиданно тяжело открывали тайны прошлого после второго перехода через зеркало. Черная субстанция по другую сторону зеркала смешала всю прежнюю жизнь и размазала ее будто кусок мягкого масла по ломтю хлеба. Как таковых единых воспоминаний у Антона больше не было. Детские образы в его голове сменялись предсмертными муками, после которых шли относительно спокойные отрезки рабочих дней среднестатистического гражданина Советского Союза. Вслед за ними шествовал опустевший серый город и чудовище, покрытое черной шерстью и с усеянной сотней зубов пастью. Все отрывки промелькнули перед глазами за доли секунды, когда Антон пытался сосредоточиться на них, они и не думали останавливаться.
Старик не торопил Антона, пока тот пытался привести содержимое своей головы в порядок, однако все усилия того оказались безуспешными.
- Ты помнишь Поток?
- Что это?
- Ничто, - старик ухмыльнулся, распутав лохмотья и обнажив безволосую голову, - Или все.
- Не говори загадками. Где я нахожусь?
- Там, где кончается царство живых, но еще не начинается небытие смерти. На границе между существованием и вечным страданием, - незнакомец выдержал паузу, - Ты в Эдеме.
- В Эдеме? – переспросил Антон, - Раю?
Старик рассмеялся и добавил уже довольно громко:
- По-твоему, это место похоже на райский сад с томящимися от похоти сладострастными девственницами, ожидающими уставшего путника под усыпанными фруктами деревьями?
Смех старика и нелепость собственного предположения смутили Антона.
- О, нет, - старик вновь перешел на едва слышный шепот, - Для таких, как ты или я не существует рая. Если только под этим словом ты не подразумеваешь забвения Потока.
- Что же это за место?
- Иди за мной и ты получишь ответ.
Старик вновь накинул тряпку на голову, скрыв на этот раз не только абсолютно лысый череп, но и все лицо и неспешно зашагал по извилистым дорожкам Эдема. Антон пошел вслед за ним.
- Ты не ответил мне, - тихо сказал старик.
- Не ответил что?
- Ты помнишь Поток?
- Я не знаю, о чем ты говоришь.
- Ты не можешь не знать. Все попавшие сюда приносятся Потоком словно щепки после кораблекрушения. Он выбрасывает случайно взятые души на этот берег. Когда ты находишься в нем, ты словно превращаешься в пустоту. В него. Он разбирает тебя на тысячу мельчайших осколков и забирает то, что хочет. Воспоминания, душу, эмоции. Все, что не вечно.
- Как он выглядит, этот Поток?
- Так, как свет выглядит для слепца.
- Черное полотно?
- Это слишком банально для его описания.
- Но я помню его именно таким.
Старик открыл лицо и обернулся:
- Значит ты все-таки помнишь его.
Пару секунд он молча всматривался в глаза Антону, пока наконец не добавил:
- Ты не поэт. Ты не достоин того, чтобы рассказывать кому-либо о Потоке.

По правде говоря, Антон и не горел желанием останавливать на улицах людей только ради того, чтобы поделиться с ними впечатлениями о Потоке. С какой стати ему рассказывать о том, чего он не знает?
- Зачем Потоку забирать мои воспоминания?
- Он – освободитель. Поверь мне, некоторые грехи лучше не помнить, особенно после смерти.
- То есть, он сделал это ради меня?

Антону показалось, что старик беззвучно рассмеялся, однако разглядеть его лица за грязными лоскутами было невозможно.
- Мне не нравится то, что я не могу сложить свои воспоминания в единую картину, - продолжил Антон.
- Если ты действительно этого хочешь, ты вернешь их, но я советовал бы тебе бросить эту затею. Когда-то мне это тоже не нравилось, но лишь до тех пор, пока я не получил свою память обратно. Теперь же я мечтаю только о том, чтобы Поток подарил мне забвение.
- Так попроси его об этом.
- Попросить? У Потока? Единственное, что я могу сделать для этого – это вновь попасть в него. Тогда, может быть, он простит своего блудного сына.

На некоторое время повисло напряженное молчание, однако старик продолжил свою мысль:
- Но мы в Эдеме, - Антону показалось, что шепот стал еще тише, - Отсюда есть лишь один путь и он ведет не к Потоку.
После этого старик замолчал и продолжил путь не проронив ни слова.

PS. Продолжать?