Пра аборты, хули вы думали...

Итак. Хмурым осенним утром тысяча девятьсот восемдесят ... года запойный пьяница Кандрат Васильевич Дрыкин страдал. Дилемма, стоящая перед ним  была вполне в духе времени. Водка дорожала, колбаса из магазинов пропадала, лучший друг попал в ЛТП. В довершение прочих бед с утра в квартиру стучалась дворничиха Сукельдиева и орала на весь подъезд...

Обычно на пьянку женщин они не звали, но в этот раз удачно затоварившись двумя банками беленькой и сеткой портвейна Дрыкин хотел осчастливить весь мир. Поэтому он пригласил дворничиху разделить с ним и его другом скромную трапезу. За очередным стаканом Дрыкин немножко увлекся. И этого порядочной сорокапятилетней девице Сукельдиевой оказалось достаточно, чтобы забеременеть.

И теперь три месяца спустя она стояла под дверью черствого Дрыкина и заходилась в крике:
- Так и знай, кобель несчастный, я тебе девицей досталась, я от тебя, подлеца, ребеночка ношу, и аборт делать не собираюсь...

Деваться было некуда. На шум стали выглядывать соседи. Дрыкин открыл дверь и втащил упирающуюся дворничиху в квартиру. Она цеплялась за стены, уронила вешалку, опрокинула журнальный столик, со стоявшей на нем бутылкой портвейна. Портвейн разлился по полу неопрятным пятном странной формы. «Вот ведь сука, портвейн разлила» - подумал Дрыкин.

В это время последний теплый луч уходящей осени скользнул по хмурому дрыкинскому лицу. Дрыкин улыбнулся про себя, вспомнил мать, золотое детство, поля по которым он бегал босиком и ужаснулся глубине той пьяной пропасти, в которую он падал уже десятый год... В огрубевшей дрыкинской душе зашевелился теплый солнечный зайчик...

- Ну, давай, не реви, поднимайся – сказал он дворничихе... Раз уж так сложилось...ну что делать, женюсь... Пить брошу... Ребеночек у нас будет... Пацан…весь в отца... А назовем его... – взгляд Дрыкина уперся в лужу портвейна на полу, которая разлилась картиной непризнанного художника-абстракциониста...
..так вот, назовем мальчонку Пикассо...

p.s. Прошли годы... И все прогрессивное человечество недоумевает... Почему, почему, блядь, много лет назад его мама не сделала  аборт?