Житуха в офисе скучная, но тут повезло: загнали нам сорок харь стажерок-практиканток из института – бери какую хошь. Ну, я беру Танечку (рост 180, ноги 110), и начинаю ее учить волшебным тайнам, бля, профессии. Ну, и кокосы попутно подкатываю. Учится, лапочка моя, хорошо, и все-все понимает, и на кокосы смотрит вполне благосклонно. Сама спрашивает:
- Ты, наверное, хочешь со мной тово… переспать?
Нет, ебаный попугай – хочу сделать из тебя опытного манагера! Но лет-то ей 20, я таких недопонимаю: хуй проссышь, че у нее на уме, может до сих пор прынца ждет? Грю вежливо: отчего ж, можно и в кинишко, но в оконцовке – пуркуа бы, собственно, и не в писю? У нее голос на слезе: ты мне, грит, тоже нравишься, но ничего у нас не получится… Эт почему? Я, грит, «уже дважды пробовала пройти этот путь с мужчиной», но ничего не получилось, наверное я какая-нить неправильная, они не могут… - и в краску вся! Это с твоими студентами, штоли – смеюсь я – правильно, че они могут, кроме как пятерки получать? А я мэн бывалый, короче, хорош кролика клонировать, поехали…
Приехали. У меня стандартная хата офисного раба: пустая поляна, СD да двуспальный аэродром, и Танечку трохи ломает от пейзажа, но я наготове: выписал ей полторашку красного, заморского, называется «Бык-кора», типа раскрепоститься. А сам уже крепость вскрываю, пахнет так шопесдец: девичья пелотка, свежепомытая, розовая, духами чуть спрыснутая… Сам из штанов выпрыгнул, Танечку на спинку нежно повалил, прицелился, и замирая от предвкушения, туда – бык…

Что за притча?! Вошел на полштыка, и – как в стену кирпичную! Бык, бык, бык-бык-бык…Эффект нулевой. Нет, конечно, стоит у меня не так, как десяток лет назад, при желании согнуть можно, но – стоит же, до сих пор никто не жаловался! А у Танечки уже слезы на глазах, и голос дрожит: предупреждала же, мол, я уродка, ничего у нас с тобой не получится…
- Нет уж, - грю, - душа моя, никакая ты не уродка, ты очень хорошая, а это просто недоразумение какое-то, но мы его щаз разрешим палюбе…
И давай ее пытать! Час целый, ну как только: и с упора лежа, и сверху на себя насаживал – рывком, и на стиральную машину на брюшко клал, сам сзади – да чтоб тебя разорвало! Да половины и все, будто реально там корой заросло… Только что, в натуре, как бык, с разбега не пробовал. Пальцем тыкал. Банку вазелина «Норка» извел, и сам по ходу пьесы кончил два раза, да все не то: на полштыка – не тема! У меня аж скулы сводит, разум мутится – так хочется задвинуть до упора, аж по самые кокосы… Хоть плачь!
- Танечка, - грю, - а ты хоть сцышь-то нормально, не мешает ничо?
- Нормально, - грит.
- А течка у тебя раз в месяц бывает?
- Бывает, - грит, а сама плачет, - а это… мне мама намекала, у нее такие же проблемы были… у нас в роду кожа грубая, это наследственное…
- Ладно, - грю, - солнышко мое, ты успокойся, соси вот «Бык-кору». Ложись на спинку, глазки закрой, а дяденька будет делать тебе волшебный релакс…
Почал я вторую банку «Норки», принес из холодильника огурец (длинный такой, гладкий – парниковый) и давай им работать. Танечка взвизгивает – больно ей, а я сам уже злюсь, ну, и перегнул палку – сломал овощ. Взял из инструментального ящика шпатель, повыковыривал из волосни вазелин да огуречные семечки, стряхнул их яростно на пол, думаю – хватит! Пора переходить к крайним мерам.

Принес из холодильника непочатый батон полукопченой. Хорошая колбаса, дорогая – «Дон Кихот» называется, с крупным перцем, в запястье почти толщиной, вся такая благородной плесенью покрытая… Я ж тебя, думаю, нимфетка бронированная, ща потешу деликатесом! А Танечка смотрит на этот транклюкатор, и глаза у нее делаются по 5 советских копеек:
- Может, - грит, - ты на нее хоть этот… презерватив оденешь… а то она вся в пенициллине…
Справедливо. А хвать-похвать – нет гандонов в доме, а время первый час ночи, а дежурная аптека за два квартала. Хуле делать – побежал. Врываюсь туда, ору:
- Гандонов мне, гандонов! Полцарства за гандон!
А там торчит за прилавком такой покер сутулый, пожилой, смеется:
- Чо, грузины штоль за тобой гонятся?
- Сам ты грузин, - грю, - у меня дома обнаженная девственница лежит!
- Небось, Каштанкой зовут? Боишься – поводок перегрызет? – шутит дальше.
- Слышь, ты, клизма в халате, - грю, - хороший юмор в подходящий момент я и сам ценю, но щаз я те въебу так, что клятву Гиппократа забудешь…
В общем, прибегаю домой, одеваю «Дон Кихота» в резиновые латы, Танечке подушку под спинку кладу, спрашиваю:
- A you ready?
- Ready… - шепчет.
- Ну, тада – РАМАМБА ХАРА МАМБА РУ !!!
Оттянул я одну ее ногу в сторону, одной своей ногой в диван уперся покрепче, зажмурился и – на выдохе, с проворотом – бы-ык!
Мама родная! Ушел «Дон Кихот» по рукоятку, еле я пальцы успел отдернуть, клацнуло там что-то – будто зубы лязгнули – и тишина… Только веревочка наружу торчит. Подергал за нее – не, намертво, будто здесь и росло… А Танечка молчит, и это слегка нервирует…
- Больно? – спрашиваю шепотом.
- Очень, - говорит сквозь зубы, - ты меня искалечил…
- Отнюдь, - грю, - я тебя женщиной сделал! Ты ребенка новорожденного видела? Они кило 3-4 бывают, и то в писе помещаются, ничо… А Дон Кихот я покупал, как сейчас помню – 850 грамм, да он и покороче будет…
- А чего он тогда застрял? – шепчет.
- А это у тебя зажимухус вульгарис, от неожиданности. Релакс тебе нужен, солнышко: мускулы расслабятся, и отправится наш Кихот в обратный поход как по маслу, - несу я ей околесицу нежным голосом, и по голове глажу одной рукой, - а мы пока делом займемся. Ты ж у меня на практике, вот пока минутка свободная выдалась, я тебе и расскажу о всех тонкостях твоей будущей профессии… Самое важное, что ты должна усвоить…

Втираю, короче. А свободной рукой нет-нет да колбасу и проверю, как она там, но дело кисло – сидит намертво, в натуре как у Каштанки. А тут еще мама ей по мобильному звонит, волнуется – когда, мол, дома будешь? – совсем Танечка напряглась… И тоже ей втирает: у подружки, мол, заночевала, завтра зачот с утра… Уболтала – слышу, расслабилась мама, поверила, и Танечка тоже расслабилась… И – о чудо! – зашевелился Дон Кихот, зашатался… Дождался я, когда Танечка на мобиле «отбой» нажмет, палец в веревочку продел, перекрестился мысленно, и – бы-ык!

Что тут было! Танечка орет, кровища хлещет – фонтаном, не пизжу! – Дон Кихот окровавленный по полу катается, за стенкой сосед подорвался, половину мебели опрокинул… Ну, обошлось кое-как. Само собой, про еблю я уж не заикался. Ближе к утру успокоил Танечку кое-как, допили мы с ней остатки «Бык-коры», доели почти всего Дон Кихота, да и разъехались. Она – в институт на зачот, я – в офис, манагерить…

                                          *  *  *
А вчера позвонила Танечка. Замуж она выходит. За студента. Все у них хорошо, все гладко, дружат организмами как положено, и Танечка больше не комплексует. На свадьбу пригласила. Я, грит, многим тебе обязана. Ты такой чуткий, такой деликатный… и нежный, грит. Я хочу тебя отблагодарить – за все. И пусть мне потом будет стыдно в глаза своему мужу смотреть, но я сделаю тебе подарок. Потому как он, студент, никогда не решился бы пройти со мной тот путь (про «путь» у нее вообще любимая фишка), который прошел ты. Приходи обязательно… любимый! И трубку бросила, а голос опять на слезе…

И вот теперь сижу я, волнуюсь. Правильно ли я понял Танечку насчет «отблагодарить»? Есть ли на свете справедливость? И уж не ревную ли я ее, черт возьми, к этому сопляку-студенту?

Но, так или иначе, на свадьбу я пойду. Прихвачу с собой, разумеется «Бык-коры» полторашку. И, пожалуй, батончик «Дон Кихота»…
А там – будь что будет.