- Ай да ладно, йоптыть, да не похерят тебя, всего то 30 рублей, Саня.
- Блин, да ты чо, Шур, какие-то 50 рублей, не сцы, провезешь.
- Товарищ сержант, а можно мне десяточку родители передадут через Вас, а?
Нет, ну это уже слишком. Меня конкретно переклинивает – ладно, черпаки и дедушки, но душара из моего отделения?! Обнаглели, суки, до предела!
- Можно Машку за ляжку, солдат, - рявкаю я понурившемуся от моего свирепого взгляда тощему душку, - пшол нах!

Событие, из-за которого за мной несколько дней ходят вереницами сослуживцы – из ряда вон для Северной группы войск, не балующей солдат краткосрочными отпусками. Мне повезло. Причем повезло по-дурацки. Ставка западного направления в Легнице (что под Вроцлавом, ПНР), где мне довелось дослуживать последние 2 периода, это сборище комсостава – майоры, полковники путаются под ногами на каждом шагу. Не редкость встретить и генерал-майора. Но вот генерал-лейтенант – уже фигура. И к нему относятся гораздо серьезней.

Зато лейтенанты (без приставки «генерал») в остром дефиците – черт его знает, чего их нам так мало завозили. Перебои, короче, с лейтенантами были. Поэтому на должностях летёх работали иногда такие сержанты, как я.
Во время очередной инспекции грозный генерал в сопровождении группы лиц в папахах неожиданно зашел ко мне в бункер, где мое отделение яростно отрабатывало ведение вражеских самолетов-разведчиков, взлетающих с аэродромов в Норвегии и Великобритании и нагло барражирующих на грани ахтунга вдоль наших суверенных границ в ГДР, ПНР, ВНР и других НР.
Кстати, самолет с Матиасом Рустом проебали именно наши героические ПВО-шники. Точнее, не проебали, а просто не знали, что с ним делать – приказа не было. Впрочем, это было до моей службы, так что похуй Руст, я продолжаю.

Итак, бравый генерал неожиданно заваливается ко мне на пост, где, как ни странно, все в порядке, а сержант в моем лице браво докладывает обстановку и преданно жрет начальство глазами.
- Смарите, казлы, хоть тут у вас порядок, - ласково сказал генерал. - Откуда родом, сынок?
- Из Барановичей, товарищ гнр-лйтнант, - проорал я, - крупный железнодорожный центр в Брестской области БССР!
Охуевший от такого рапорта генерал растерянно глянул на подчиненных, потом улыбнулся и сказал:
- Молодец, сержант. Отправьте-ка его в отпуск.

Группа в папахах озабоченно зашуршала бумагами, чего-то там записывая, а через 2 дня меня перед строем зеленых от зависти однополчан поощрили десятидневным отпуском. Причина моего отпуска оказалась банальной. Как потом объяснил мне йобнутый на всю голову, но ушлый и умный замполит, генерал был моим земляком – родился в тех самых Барановичах. Странно, что он не взял служить меня к себе адьютантом, ибо землячество в армии – великая вещь.

И вот я сижу на кровати и записываю фамилии родственников, которые должны будут передать мне советские деньги для моих сослуживцев, и лихорадочно вспоминаю фильм «Бриллиантовая рука». После продолжительного торга и посылания нахуй не особо близких друзей сумма трансфера составила 250 рублей советских денег.
Лирическое отступление – 250 рублей по тем временам составляла зарплата высококвалифицированного рабочего на преуспевающем заводе. Панство очень ценило наши червонцы и с удовольствием осуществляло валютообменные операции – рубли на злотые. Злотые соответственно тратились на жрачку, выборову водку и тряпки – майки, косоворотки, штаны и т.п. Поскольку Вестерн Юниона в СССР не было, единственным каналом перевоза денег через границу были туристы, разные там дипломаты и военные.

Об отпуске вспоминать не буду – ибо 10 дней пролетели как один, так что протрезвился я только в день отъезда обратно в часть.
Деньги лежали передо мной небольшой разноцветной кучкой. ИХ НАДО БЫЛО НАДЕЖНО СПРЯТАТЬ.
Советы сослуживцев, в основном, сводились к банальному, но распространенному способу наркокурьеров – спрятать в презерватив. Презерватив, соответственно, требовалось разместить или в желудке методом глотания, или в жопе, методом…бляяяяя…даже подумать страшно.
Прикинув оба варианта, я решил тупо зашить их в китель – обычная славянская расхлябанность и похуизм.

И вот она – таможня. Солдаты с вещмешками доверчиво пруцца через посты жидкими зелеными ручейками. Среди них – я, еще с бодуна, но уже тоскливо предчувствующий неприятности.
Хуй его знает – то ли материализация мыслей, то ли мой бледный вид, то ли херовая карма – но таможенники, два здоровенных мужика, выцепили меня из общего потока и, затащив в какую-то каморку, заставили раздеться до, простите, исподнего. И, естественно, обшмонав мои шмотки, обнаружили мою жалкую заначку. И понеслось – акты-шмакты, вызов начальства, допрос и все такое. Конечно, балабос изъяли, но не арестовали, хотя и грозились.
Приехав в часть, я подвергся жуткой обструкции со сторон коллег. Друзья друзьями, но ни одна сука не поверила в то, что деньги были реквизированы государством, а не заначены мной и не пропиты взападло.

С недельку со мной никто не общался – типа, бойкот. Бойскауты блять.
А через недельку вывело меня опять командование перед строем, да и сорвало погоны при всех. Мол, недостоин, контрабандист носить погоны сержанта. Ну, гауптвахта, понятное дело. И даже из комсомола едва не поперли, но замполит (превед тее, Михалыч, хороший ты чел все-таки, хоть и долбоеб) отмазал.
Чувство справедливости возобладало над моими сослуживцами, так что все оставшееся до дембеля время я дослуживал уютно и при полном уважении сотоварищей.

А погоны мне через недели две вернули – то ли просто повыебывалось начальство, то ли командовать солдатами некому было.
В конце концов, Родину защищать надо даже контрабандисту.