Я не помню его лица, ведь часто не знаешь имени соседа, с которым здороваешься. Он просто живет в твоем доме. Знаю, что уехали  они всей семьей внезапно весною прошлого года, куда-то на Украину. В юности Колька перебрался на Дальний Восток из окрестностей Донецка, поэтому его звали просто – Хохол. В Приморье есть целые деревни украинские, переселение еще при царе-батюшке началось. Ну да ладно… После бегства поползли слухи, что Хохол в казино проигрался, он, оказывается, маньяк был. А так – самый обычный семьянин: жена, две дочки, одной пять, другой – двенадцать, такса. Тихо работал в ментовке, небо коптил.

      Вчера я вернулся с работы поздно. Припарковал машину, стал подниматься с пакетами по ступенькам, кивнул головой знакомой. Потом сообразил – это же жена Кольки. С месяц назад кто-то рассказал, что Хохла нашли и грохнули. Сели во дворе за столиком  – пара бутылок водки, нехитрая закусь. Человек шесть подтянулось.

      Ленка не плакала, все уже вылилось давно. Пусто - квартиры, ни работы, ни денег. Хату она продала, когда муж проигрался в первый раз, потом жилье снимали. Позже пришлось с машиной проститься, но рассчитаться смогли. Во второй раз Хохла развели по-тяжелой, на несколько сотен тысяч долларов, пришлось обрываться. Сказали «по секрету», что на родину к старикам, а уехали на север, где-то возле Ханты-Мансийска. Колька устроился на вышку, получал восемнадцать рублями.
(-Мало для нефтяников? Да сама знаю, мало… Просто рабочие по полтиннику имели. Сказали – «испытательный срок».)
Ленка поваром к армянам устроилась. За четыре. Кое-как сводили концы с концами.
(-Смешная зарплата для шеф-повара? Да, наверное. Когда увольнялась, Арчик двадцать пять предложил. Да я уже не могла там оставаться…)

      Наладила производство, хозяин открыл пиццерию. Потом семь уличных кафешек. Объяснила, что такое боулинг – есть еще такие места, где про шары не знают. Выписали по интернету оборудование, народ повалил. «Он все обещал зарплату поднять. Да и я иногда продукты брала, детей покормить. То кусок пирога дочкам суну, то бутылку масла домой унесу» - рассказывала захмелевшая баба, «А потом Колю убили».

      Хохла нашли в реке, под пятнадцатиметровым мостом. На пятые сутки. Он должен был передать чьи-то деньги, восемьдесят штук. Конверт исчез. Были документы, мобильник, часы и кольцо на руке. На опознание поехала сама. «Раздулся, как футбольный мячик, цвет кожи – вот такой…» - и рассказчица ткнула пальцем в мою черную «Нокию», лежавшую на столе в лужице расплескавшейся водки.
- «Я в лицо посмотрела, хоть сотрудница в морге и говорила, что не надо. А лица нет – чудовище какое-то. Собака его когда-то укусила. Сняли кроссовки, смотрю – он. Нормальные ноги, только синие, а ногти - белые. И голова – как шарик. Потом про цепочку вспомнила. Цепочка тоже его. Уже на улице сознание потеряла, плохо стало».

      Зарплату мужа Ленке не дали. Сказали – формальности, через два месяца получить можно. Крупная нефтяная компания вместе с профсоюзом нашли средства – выделили вдове и двум осиротевшим девочкам пятнадцать тысяч рублей. Почти шестьсот долларов. Наняла микроавтобус-УАЗик, повезла хоронить на батькiвщину.  Колю положили в гроб, гроб поставили в цинковую коробку, потом забили в ящик. Места не осталось в машине, пришлось детей посадить сверху. На нем же и спали. Постелила одеяло: «Не бойтесь, это же папка ваш…» Сама днем сидела рядом. Жарко, трясет – ехали трое суток. Стерла о неструганные доски колени и локти – «как блядь какая-то». На границе Украина несколько часов держала – все думали на таможне, открывать гроб или нет. Не рискнули, пропустили. Повидала малознакомых нищих стариков, потом поехала домой. Поездом.

      Поезд идет до Владивостока восемь суток. Билеты достались на боковых, возле туалета, поезд российский. В вагоне ехали шабашники – пили, матерились, блевали. Рвать стало и младшую – сказалось нервное напряжение, а может – просто вонь и тряска. Попросила проводницу переселить куда. Пошли к начальнику поезда. Так, мол, и так – домой возвращаемся, с похорон, девочке плохо. Начальник вошел в положение – оказывается, целый вагон купейный пустой. Сказал, что переселит – попросил пять тысяч. У Ленки было всего четыре. Оставил пятьсот на минералку – чтобы детишки не загнулись, в купе ехали одни. Сейчас они дома. Даже такса вернулась. Дома нет, но это – хуйня. Помогут люди. И работу найдет.

      Мы молча скинулись – она не хотела брать. Мятые сотенные и пятисотки ей запихнула подруга в карман. В общем, бабок дали все, кто в курсе был. Только Сюзанна – бывшая соседка снизу – поздоровалась, и прошла вместе с мужем мимо. Ленка затопила перед отьездом Сюзанну, а та кухню новую купила. Сюзанка пришла к обидчикам, и потребовала компенсации – десять штук. Мол, мебель менять буду. Из горла вырвала – те же без копейки уезжали, в чем были. Лена заплакала, и деньги ей отдала. Колька на тот момент уже в бегах был, он сразу же исчез после проигрыша.  Кухню соседи так и не поменяли – она высохла, пользуются до сих пор.

      Еще Лена сказала, что передала покойничку мой подарок: бейсболку и футболку брендированные, еще какую-то корпоративную муру. Вообще не помню этого, даже лицо его забыл. Ленка говорит, что хочет убийц найти. А я так думаю, не было убийц. Просто проигрался он – опять. Так и менты говорят – самоубийство, но она не верит. Завтра резюме ее в сеть кину. Толковые повара во Владе всегда нужны.

      Зачем я это все написал? Я просто понял, и вам хочу сказать, что живем мы, почти все, в большинстве своем, просто охуительно.



tvarez@udaff.com