Много в моей неебатца весёлой жизни было профессий. В середине 90-х случилось даже в цирке сторожем подрабатывать. Правда, не долго, через четыре месяца меня оттуда гнусно выпиздали. Но всё по порядку. С детства у меня было представление о цирке, как о феерическом волшебном мире: гимнастки на всяких хуёвинах, ведьмеди на лисапедах, клоуны с накрашенными перекошенными ёблами. Короче, инопланетная фантастика! И когда мне предложили прикоснутся к высокому и загадочному миру, я тут же согласился. В нашу провинциальную жопу заезжают разные цирковые колхозы, преимущественно- хуёвые. Между гастролями я спокойно спал в сторожке, не волнуясь, что потенциальные злодеи могут чё нить спиздить- всё что можно, давно было спиженно.

Блядство начиналось с приездом очередной труппы. Спать становилось не выносимо. За стенкой рычали от недокорма голодные львы и тигры, пердели от комбикорма и редьки тощие слоны. Вонь была такая, что в безветренную погоду прохожие за забором, не успев задержать дыхание и миновать ядовитую зону, харкались и блевали. Зелёные гавнистые мухи с жужжанием наполняли очаг культуры.

С каждым днем, радужные пиздюшачьи впечатления о цирке таяли. Я увидел нутро всево этого пидарства. Иногда я смотрел репетиции. Запомнилась одна эквилибристка. Стоя раком, она запрокидывала ногу за ухи, после чего неимоверно вывихнув пизду, другой ногой вертела халахуп, далее как-то изъебнувшись, делала стойку на одной руке. Её тощая жопка тряслась мелкой дрожью от напряжения. Иногда она, потеряв равновесие, падала и материлась. Никакого эротического чувства и желания впирдолить ей, я не испытывал. Её ебало было злым и упрямым, как у моей теперешней тёщи….

…Самые пьющие в цирке и самые ебанутые – клоуны. Обычно, это редкостные уебаны, ненавидящие детей, положив на всех и вся, в свободное время активно бухали с себе подобными. Однажды, посидев с ними в гримёрной, стал свидетелем мерзопакостной сцены. Два лилипута- клоуна, Аркаша и Саша, синячили со своим великоростным коллегой Лёвой. Старому мудаку Лёве годков было под сраку, поэтому он считал себя неебатца мудрым. (Это на первый взгляд кажется, что лилипуты- мелкие задроченые и чморные ебланы. Хуй! Пьют и жрут они также как и все остальные, а злобы в них столько, что кажется живут с одной мыслью: выебать весь белый свет.) После пятого пузыря, выжранного при обсуждении хуёвых кассовых сборов и обсирания китайского цирка, в вопросах которых все трое были единодушны, они пришли к самой больной для артистов теме: кто из них самый охуительно разпиздатее. Старый барбос Лёва, начал с того, что он «тридцать лет три года…заслуженный и отмеченный советским правительством…что чуть ли не сам Юрий Никулин с Карандашом у него хуй сосали, что однажды в Москве, по ходу репризы, как бы шутя надавал поджопников самому Лужкову, а гуляя на дне рождения братьев Запашных нарыгал детскую коляску будущих великих укротителей, он же неоднократно срал в волшебные ящики Игоря Кио. А то что учинил с кошкоёбом Каклачёвым мне и написать стыдно- комп покраснеет…Лёвина речь перемежались вяканьем лилипутов, несогласных с тезисами мудрого скомороха. После рассказа о героическом надругательстве над слоном, Лёва вспомнил о сидевших рядом коллегах по ремеслу. Он обозвал их ущербными, пьющими из писсуаров, недоёбками. Обвинил их в разнообразных сексуальных извращениях, о которых карлики, вероятно, и мечтать не могли, что они собачьи выблядки а не артисты, и Лёва как истинный ариец, скоро займётся их воспитанием, в крайнем случае, просто отпидарасит лилипутов в тёмных закаулках цирка. Аркаше и Саше всё выше изложенное очень не понравилось. Особенно, что касалось их маленьких попок. Аркаша, схватив чудовищно уёбищный клоунский ботинок, подпрыгивая, начал пиздить им по красной Лёвиной роже, а Саша, с утробным рычанием, зубами вцепился в яйца пожилого человека, поддавая снизу по его печени своими маленькими кулачками. Судя по развитию репризы, для Лёвы, за его гордыню и прочие выёбывания готовилось наказание в виде насильственного орального секса. При чём напихать ему, карлики собирались именно сейчас и при мне. Кроме того, свидетелем этого злодеяния могла быть сидевшая на шкафу ручная обезьяна. Она с интересом рассматривала битву лицедеев, непрестанно жуя какой-то корм, доставая его в неограниченных количествах из собственной мохнатой задницы. Победил жизненный опыт. Лёва ловко ухватил Аркашу за его детскую ручонку и с размаху запиздрючил карлика на антресоль к макаке, а Саша, перестав терзать старческую мошонку, проворно съебался из гримёрной…

Подавленный от увиденного паскудства и в глубоких думах, возвращался я в тот вечер в свою будку. Цирк окончательно перестал существовать для меня олицетворением радости, праздника и детского смеха…

P.S. Через пару недель, автора вышеописанной скорбной истории, скромного работника искусств, навсегда изгнали из под купола белоснежного здания. В период обострения хронического распиздяйства и в результате недельного безумного пьянства на вверенном мне под охрану объекте, каким-то местным мудаком, был похищен не то ёжик, не то дикобраз особой культурной ценности. А ведь, блядь, так всё хорошо начиналось!