Это определённо блоха.
Поправьте меня, но когда по тебе скачет что-то мелкое, черное, и поймать его, что бы идентифицировать, практически невозможно, то это, скорее всего блоха.
- Где ты её откопал? – спрашиваю у Димы. – На благотворительной ярмарке донорских органов?
Девушка хихикает. Дима сосредоточенно трёт лоб, давая понять что понятия не имеет откуда это…, ммм.., откуда это взялось в нашем доме.
- Мальчики, а мы будем курить наркотики? – спрашивает чудо и начинает ковыряться пальцем в пепельнице.
Дима мой брат.
Когда я представляю его знакомым, я говорю: «Это Дима. Ничего не спрашивайте, так получилось»
Родители чуть не плакали от облегчения, когда я согласился взять его на попечение, поселив его в своей квартире. Это подло, так поступать с родным ребёнком, подселяя к нему недоразумение вроде Димы, но…Мир вообще несправедлив, и, кроме того, кого из вас устраивает собственная родня? Кроме того, он тоже их сын, верно?
Вот и я так подумал.
- При каждом удобном случае я буду бить тебя руками в лицо. – пообещал я ему в тот же самый день когда он приехал, и тут же продемонстрировал как это будет выглядеть на практике.
- Я понял. – сказал мой братец, сплёвывая кровь в раковину. – Я приехал учиться, а не дурью маяться.
Редкая сознательность для 17-летнего олигофрена.
Я смотрю на его подружку и мне становиться не по себе.
- Я тебя спрашиваю, что это за ёбаный в рот, Дима?
Три дня назад он привёл малолетнюю бдядь, которую увёл, должно быть, из притона педофилов. Девочка выглядела как узник Освенцима - точащие во все стороны мослы и жуткая ухмылка «весёлого роджера». На закономерный вопрос «кто это?», Дима ответил стандартно – моя девушка. Малолетняя блядь дыхнула на меня перегаром и поинтересовалась, все ли у нас в семье такие красавчики? Задавая этот вопрос, она гладила меня по заднице.
Я выкинул обоих за дверь.
И вот, снова. Три часа ночи, а мой ненаглядный брат представляет новый экспонат своего тщательно подбираемого паноптикума.
О девушке: она грязная, от неё пахнет, и одета она так, словно её сначала вываляли в канаве, а потом ебанули по ней из гранатомета.
Дима застенчиво шепчет:
- Это Лида. Моя девушка.
Лида понимает, что её взяла, и радостно шлёпает ладошкой по столу.
- Доставай водку, парни. За это надо выпить.
Я хочу что б вы поняли, я не ханжа. Я из крестьянской семьи и прекрасно знаю, что означает выражение «генетический отстой».
Но вот эта Лида….
- Дима, я изобью тебя до полусмерти, еблан. Переломаю тебе все кости, заверну в простыню и выкину в реку. Ты мне надоел. Правда. После той однорукой старухи, которую ты притащил две недели назад, я подумал, что всех убогих, нищих и пенсионеров в нашем городе ты уже выебал. Но нет, стоит мне расслабиться.., вот он, результат, ты тащишь в мой дом очередное чучело, которое даже в огороде стыдно выставлять. Скажи мне, брат, я тебя что, в детстве мало пиздил?
Пока Дима собирается с мыслями, барышня лезет в холодильник и радостно хлопает в ладоши, обнаружив там початую бутылку коньяка.
Собираясь дать дурочке по рукам, я вскакиваю, и в этот момент Дима бьёт меня под рёбра.
Вообще-то он хлипкий, мой брат. Тощий задрот с редкими волосами на кривом черепе.
Я даже боли не чувствую боли от удара, напружиниваюсь, что бы придать силы удару в его мерзкую прыщавую рожу.
Он отскакивает.
Я нехорошо улыбаюсь. Потому что с меня хватит. Я выполнил свой долг, нянчась с этим ублюдком, которого и родственником назвать стыдно. Изувечу урода.
Делаю два шага и падаю. Появляется ощущение, что в левый бок дует мощная струя ледяного воздуха.
- Ты пырнул его ножом. – говорит Лида и нервно хихикает.
- Наливай, дура.
Я смотрю на коричневый рисунок линолеума, и меня переполняет злоба. Понимаю, насколько это беспонтово умереть на полу собственной кухни, от руки психически больного брата, как это глупо, как это дёшево и некрасиво истекать кровью пока кто-то пьёт коньяк, совсем не испытывая почтения к смерти. Твоей смерти. Пьет твой коньяк.
- Дима, а ты возьмешь меня замуж?
- Будь уверена.
Самое время для последнего желания.
Господа, пользуйтесь презервативами.