Когда ты смотришь на монументальный готический собор задрав голову под углом в 90 градусов, это подавляет. Подавляет, в том смысле, что ты отчетливо осознаешь какой же ты жалкий червяк по сравнению с этой огромной херовиной. И если она, херовина, сейчас на тебя пизданётся, то это будет довольно почетная смерть.
С Его ведома, по крайней мере.
Потому люди и чувствуют себя в церквях так спокойно. Считают, что уж здесь с ними если и случится какая хуйня, то они попадут в рай экспрессом.
  Как будто Иегова, натурально, порхает под сводами, и наблюдает за тем, что бы с прихожанами, от скуки ковыряющими в носу и играющими в карманный бильярд, не случилась какая-нибудь богопротивная поебень.

  Моя приятельница, набожная христианка, всегда снимает крестик, прежде чем сделать мне минет. Боится, что Иисус партизанит за ней.
  Говорит, что уверовала как раз в тот день, когда у её брата обнаружили цирроз печени.
 
-    Он понабрал у сектантов с десяток томиков евангилие и пару лет крутил из них самокрутки. Мы пытались устыдить его всей семьёй. Говорили ему, что это грех. А он только хохочет. У меня, говорит, и в сортире томик есть. Моя мать не выдержала и пошла в церковь – просить у Бога прощения за сына. Свечек поставила, помолилась.  И буквально на следующий день моего братца скрутило. Умер он месяц спустя, и последней его фразой было:
-    Зачем вы Ему рассказали? Он ведь ни хера не знал.

Моя приятельница ударилась в религию, её мама, отправилась лечить нервы в психодиспансер, а брат, соответственно, скорее всего, был жестоко отмудохан Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном прямо у жемчужных ворот рая.

  Первое правило грешника – не попадайся.
Наверное, именно так говорили во времена Святой Инквизиции.