«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы — в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли, благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40-50 лет.

Литература — это святая святых — отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа <...> во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных <...> От них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти — невежды.

Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение трех лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять».

Цитата из предсмертного письма Александра Александровича Фадеева.
Переделкино, 1956 год.*


 



  Тишину летней сочинской ночи прервал звонок "ВЧ".
- Сталин слушает.
- Товарищ Сталин, говорит Берия. Извини, что прерываю твой отдых, но ситуация не терпит отлагательств. Фадеев только-что пригрозил взломом системы правительственной связи.
В трубке повисла тишина, прерванная вначале легким стуком, затем послышался шорох и звуки выпускаемых из кишечника газов. Чиркнула спичка.
- Здравствуй, Лаврентий, что, не дает тебе покоя Фадеев?

  Сталин имел в виду еще довоенный случай, когда Фадеев пожаловался ему на Берию. Посетив в тридцать восьмом году Грузию, Фадеев был возмущен увиденным им прижизненным памятником Берии в центре Тбилиси. Сталин ничего тогда не предпринял, но письмо Фадеева Берии все-же показал. И трогать его запретил. Любил он такие психологические игры с людишками устраивать.**

- Нет, товарищ Сталин, я говорю совершенно объективно. Взлом теоретически возможен. Мое дело - предупредить.
- Хорошо, слушай. Фадеева немедленно арестовать, но до моего приезда пальцем не трогать, знаю я тебя! Книги его из магазинов изъять под предлогом выхода новых изданий. Шумиху не поднимать. Все.

  Слушая короткие гудки, Берия постепенно приходил в себя. Волна страха от уровня груди постепенно опускалась ниже и закончилась непреодолимым желанием опорожниться. Сидя на теплом унитазе, Берия еще раз прокрутил в мозгу сцену получасовой давности…



… Вечер обещал быть, как всегда, веселым. Берия, благоухая заграничным одеколоном, вошел в дом Союза Писателей на правах почетного члена и второго лица в государстве. Он любил посещать это место. Всякий раз он выходил оттуда с какой-нибудь молодой поэтессой. Берия ебал молодых баб "вживую и насмерть", как он сам любил выражаться. Если-же бабенка попадалась ебливая и, вместо того, чтобы умереть от внутреннего кровотечения из разрывов влагалища и прямой кишки, требовала продолжить - он просто пристреливал ее из именного оружия.

  В гостинной Дома Писателей он застал группу молодежи в обществе Фадеева. Шло бурное обсуждение только-что законченного романа "Молодая гвардия".
- Добрый вечер - высокомерным тоном произнес Берия, подойдя к писателям. Что обсуждаем? А, читал, читал. Графоманская хуйня. Будь моя воля, я бы всех вас, современных писак, запретил издавать.

  Берия был ярым приверженцем классической литературы, много читал, знал наизусть многие отрывки. Однажды он засадил на пять лет генерала НКВД Ильина, который был ответственным за программу проведения большого концерта к годовшине Октября. Ильин запретил чтецу, декламировавшему "Бородино" Лермонтова, читать строки "Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам..." как верноподданические. На концерте присутствовал сам Берия. После концерта он подошел к Ильину и сказал: "Ты зачем, подлец, выбросил из патриотического стихотворения такие хорошие строчки? Ты разве не знаешь, что Пушкин сказал об Александре первом: "Он взял Париж и построил лицей"?***

    Пьяненький уже Фадеев с трудом сфокусировал взгляд на новом собеседнике.
- Опять ВЫ? Что Вам от меня все-время надо? Почитали бы лучше свои "перлы". Из Вас такой-же писатель, как из говна пуля. И вообще,  хуй я клал на всех тобою любимых классиков вместе с тобой.

Фадеев попытался подняться с кресла, но алкогольные пары не позволили ему это сделать.

- Да как ты смеешь? - Сверкнул очками Лаврентий - Я немедленно доложу Сталину о твоем недостойном поведении.
- Беги, беги, звони своему покровителю. Мне, между прочим, ничего не стоит за 15 минут через любой телефонный аппарат подключиться к вашему "ВЧ". Хуй куда дозвонишься.

Берия вспотел. Его технические знания не позволяли ему оценить серьезность сказанного, хотя он и окончил строительное техучилище и даже успел поступить в университет. Но партийная работа вырвала его из аудиторий.**** "Звонить, немедленно звонить" - Решил он.


  Выйдя из уборной, Берия вернулся в гостинную. Он застал выводивших Фадеева офицеров его личной охраны, которым передал распоряжения еще сидя на толчке. К нему нетрезвой походкой подошла группа молодых людей, тех самых, которых он видел накануне рядом с Фадеевым. Самый трезвый и самый смелый из них сделал шаг вперед. Телохранитель Берии, полковник НКВД, волчьим броском приблизился к юноше и бесцеремонно обыскал его. Лаврентий сделал полковнику знак рукой отойти в сторону.

- Что надо? - Спросил он недовольным тоном.
- Лаврентий Павлович, что произошло? Александр Александрович просто пошутил.
- А ты кто такой? Я тебя не знаю, и отчетов тебе давать не намерен.

  В толпе молодых людей послышался ропот. Берия окинул ледяным взглядом толпу, повернулся на каблуках и вышел, приказав полковнику переписать фамилии и имена писателей.   


  Через три дня в кабинете у Берии раздался звонок.
- Через минуту жду у себя.
- Слушаюсь, товарищ Сталин - дрогнувшим голосом протянул Берия в  наполненную короткими гудками трубку.

  В кабинете Лаврентий долго рассматривал молчаливую спину Сталина, вождь не торопясь раскуривал трубку. Зная, что может предвещать это молчание, Берия стоял ни жив, ни мертв. Наконец Сталин повернулся к нему лицом и заговорил по-грузински:
- Вот, смотри, Лаврентий, из Голландии табачок, рекомендую. Не то, что "Герцеговина Флор". За душу цепляет.
- Я, Иосиф, не курю, ты же знаешь.
- Ладно, слушай, замутил ты историю. Вот, полюбуйся, главный редактор "Правды" принес, "открытое письмо в редакцию от группы писателей" в защиту твоего Фадеева. Среди них и известные есть. Ты что-же мне не сказал, что там свидетели были? Стареешь, Лаврентий, менять тебя пора. Надо было и их до кучи, до выяснения обстоятельств.
- Так я, Иосиф...
- Ладно, возьму все на себя, без отца ничего толком делать не умеете. Давай сюда этого писаку.
- Только...
- Что, изуродовал? Я же тебе приказал не трогать!
- Да нет, что ты, Иосиф, так, мошонку в тиски пару раз и все, а вдруг он Английский шпион? Да и камеры у нас сам знаешь, не хоромы. Воняет от него. Прикажешь помыть?
- Не надо, давай, веди так.


  Когда Фадеев вошел в кабинет, в ноздри Сталину ударил резкий запах мочи. Лицо Фадеева было в кровоподтеках, на подбородке засохла струйка крови. Сталин поморщился и задымил трубкой сильнее.
- Проходите, садитесь, Александр Александрович. Вот чай, бутерброды.
Фадеев жадно бросился к столу, но сесть на предложенный стул не решился. Он стоя принялся за еду, изо всех сил стараясь не производить шума. Сталин поморщился во второй раз. Сметя все до крошки, Фадеев  натужно улыбнулся и хриплым голосом произнес:
- Здравствуйте, товарищ Сталин.
- Что же это вы, товарищ писатель, бузу вздумали учинить?
- Виноват, Иосиф Виссарионович, больше не повторится, пьян был, не помню, что и говорил.
- Водку, поди, пили? Советскому писателю водку пить противопоказано, яд это. Пейте грузинские вина.
- Я, Иосиф Виссарионович, вообще больше пить не буду.
- Ладно, как говорится, что было, то быльем поросло. Нравитесь Вы мне, как писатель. Один Ваш "Разгром" чего стоит. А "Молодую гвардию"  мы полуторамиллионным тиражом издадим. Только вот что, Александр Александрович, перестаньте вы молодых писак выгораживать, не мешайте Лаврентию работать. Помиритесь с ним. Все, отдыхайте, мы для Вас приготовили комнату, когда отдохнете и выспитесь - устроим вам представление Вашей новой книги журналистам и благодарным читателям. Идите.
- Спасибо, товарищ Сталин.

  Когда Фадеев молча проходил мимо сидящего в коридоре Лаврентия, он услышал вслед презрительно брошенное: "пожалел я тебя, погоди, еще сочтемся"


  Через несколько дней состоялось торжественное представление новой книги. Берия и Фадеев сидели в президиуме и мило улыбались друг другу. После заседания, в присутствии журналистов, Берия обнял Фадеева, крепко пожал ему руку и сказал:
- Ваша книга - это наша история! Мы внесем ее в обязательную школьную программу.
- Спасибо, Лаврентий Палыч, постараюсь написать еще.
- И еще, Александр Александрович, кто старое помянет, тому глаз вон. - И круглые очки Берии блеснули в свете вспышек фоторепортеров. 

  Когда оба писателя разделились, чтобы побеседовать с журналистами, к группе Берии приблизился молодой человек кавказской внешности, в котором угадывались славянские гены.

- Разрешите вопрос, Лаврентий Павлович?
- Добрый вечер.- Ответил Берия по-грузински.
- Извините, товарищ Берия, не понимаю. Хотел бы спросить Вас, как почетного писателя, есть ли проблемы у современной литературы?
- Читайте завтрашние газеты, молодой человек, там все ответы.
- И все-же, почему не поддерживают молодых литераторов? В ряды писателей так трудно пробиться.
- Молодой человек, литературе невозможно научить. Талант либо есть, либо его нет. А настоящим писателям помогают вырасти только репрессии, а не хвалебные отзывы. Вот, скажем, из новых, Булгаков, получил по соплям, а все-же выкарабкался.
- Лаврентий Павлович, так ведь он же умер, еще до войны.
- Жалко, что умер - загадочным тоном произнес Берия.
- И последний вопрос, почему многие крупные писатели, вроде Вас, не спешат дать оценку творчеству молодых дарований?
- Потому, что гении равнодушны к чужому творчеству.
- Спасибо, Лаврентий Павлович, запишу эту Вашу фразу для истории - Сказал паренек и в его зеленых глазах заплясали веселые бесенята...



*    Впервые опубликовано в 1990-м году
**    Виктор Крюков, "Тверская газета"
***  "Байки" Бориса Никитина 
  ****  Википедия