Глядя через стекло на проходящих по улице мимо людей, я вдруг заметил Его. Махнул приветственно пару раз рукой, не надеясь даже, что обратит внимание. Но он увидел, пригляделся, узнал, широко улыбнулся и сделал жест, давая понять, что сейчас подойдет. За столик Бог сел уже успев купить бокал пива. Я отпил из своего и начал разговор:
- Привет! Где пропадал? Давно тебя не было.
Бог заулыбался, поняв каламбур, и ответил:
- Шурик, я тебе никогда не говорил, что человека из обезьяны сделал юмор?
- Нет, - отвечаю, - не говорил.
- И правильно. Потому что человека сделал я. И не из обезьяны, а из глины. А язвительный юмор иногда превращает эту глину в говно. Сечешь мысль?
- Секу, - заулыбался теперь уже я, - Но заповеди «не язви» не было.
- Будет, - пообещал Бог, - Обязательно будет. Сразу же после «поднимай ободок унитаза». А то вопрос достиг накала, когда решить его можно, только включив в заповеди.
- Я поднимаю, - соврал я, - Выпьем за встречу?
- Давай.
Мы чокнулись бокалами и выпили. Разгрызая фисташку, Бог спросил:
- А ты всё так же? Не веришь в меня?
- Как видишь. Не верю.
- И в рай и в ад?
- И в них тоже, - вздыхаю, - Не так трудно было разуверится в тебе, как в обещании загробной жизни. Но… в конце концов… после сотен часов раздумий осмыслил и смирился с небытием.
- Все телесные болезни от нервов, а все духовные - от мозгов, - ответил Бог, - Вот подкатит к тебе экзистенциальный кризис на склоне лет, тогда посмотрим кто сильнее, разум или вера.
- Ну, Борхес, к примеру, даже в старости мечтал, умерев отойти в небытие. Писал, что сильно разочаруется, если  после смерти обнаружит себя «там». Или вот Будда. У того вообще состояние нирваны подозрительно смахивает на то же «небытие». Настоящий атеизм, как и талант, не пропьешь.
- Да какой ты атеист, Шурик. Ты балбес! Ты же прекрасно понимаешь что никому еще не удалось доказать что меня нет.
- Это всё софистика. Я не верю в тебя вовсе не из-за того, что никому еще не удалось доказать что ты есть. Есть другие причины.
- Знаю, знаю, - Бог замахал рукой, перебивая меня, и процитировал, - «Не верю в библейские сказки».
- Именно. Не-ве-рю. Как Станиславский. И в другие сказки тоже.
- Безнадежный случай, - Бог вздохнул, - Мудак ты, Шурик. Спорить с Богом о теологии – это клиника.
- Шизофрения. Ты же знаешь.
- Ага, ага…, - Бог рассеянно закивал. Внезапно он наклонился поближе ко мне и  громко зашептал:
- Шурик, а давай мир спасать?
Я поперхнулся фисташкой.
- Ты чего это?
- Не ну правда! Ты посмотри вокруг. Эти люди уже ни во что не верят. Они постепенно превращаются в скотов. Да что там, большая часть уже превратилась. Общество потребления. Дойные коровы. Старая вера слабеет с каждым днем. Сказки, когда-то сочиненные, теперь уже не действуют. Нужна новая вера. Новые сказки, под которые даже ты не смог бы подкопать. Людям это нужно. Нужна цель. Нужен идеал. Бог с ним, пусть это будет «небытие», или ободок унитаза. Главное двигаться в одном направлении. Тот хаос, который овладел людьми сейчас, он добром не кончится, - в глазах Его засветились искорки фанатизма.
Я разжевал еще одну фисташку:
- Не люблю, когда ты это делаешь.
- Что это?
- Пытаешься убедить меня, что надо действовать.
- Ты сам знаешь что надо.
- Это просто весеннее обострение. И пиво. Тебя нет.
- Как угодно. Меня нет. Но действовать надо.
- Нет не надо.
- Надо.
- Нет.
- Да.
- Ничего хорошего из этого не выйдет.
- Главное чтобы, что-нибудь вышло. А что такое хорошо и плохо, я объясню людям потом.
- Ты хочешь начать прямо сейчас?
- А когда?
- Погоди, допью пиво.
- У нас поровну. Пьем наперегонки.
Через несколько секунд я поставил бокал на стол, встал и пошел спасать мир.