От всего  марсианского десанта
в  живых остались только
17 морских лыжников, взятых
в  плен на базельском рынке…
Воннегут

    Миха считал ( и многие с ним, наверное, согласятся), что «уволюсьнах» - слово чисто пацанское. В том смысле, что разбрасываться такими словами недостойно. Сказал и… пиши рапорт об  увольнении. А ходить и нудеть каждому встречному-поперечному, мол, «видал я эту срань в белых тапках; да за такие бабки… да за углом…» - Миха считал совершенно попсовым отстоем. Ну, бабе – еще туда-сюда, на фоне тяжелой экологической ситуации и тотального стресса, можно поныть… а пацану – никак.

    Впрочем, особенно на работе он не напрягался. Перекладывал бумажки с одного стола на другой. Столы стояли в министерстве внутренних дел. А работал Миха там подполковником. Поэтому мог так жестко рассуждать о  словах. Увольняться-то он совсем не собирался.  Жилось ему неплохо. Бумажки поперекладывает  полдня и – на «работу с агентами». Когда он еще опером на земле работал – у него были лучшие показатели по агентурной сети. Ведь агентами он вербовал себе проституток. С тех пор Миха бросил заниматься  ерундой и стал, как бы это помягче выразиться, сутенером…

    Вечерком привезет своих девчонок на точку, сдаст мамке, деньги за вчерашних получит и свободен. Нормально так существовал, не бедствовал. Только подкожные эти деньги долго у него не задерживались. Уходили как моча в кошачий наполнитель. Мне, вот, например, как человеку практичному, трудно понять – как это можно зеленый косарь за вечер проколбасить–прогусарить. А Миха мог запросто.  Но осуждать его не буду. Кто мы такие, чтоб других судить? Опять же, легкие деньги – легко уходят. Да и не  об этом речь…

    А речь вот о чем. Снимал Миха квартиру. На севере Москвы. С женой развелся и так вот и жил на съемной площади. Причем разлагался (в нравственном смысле) человек прямо на глазах – пил люто, орал, куролесил. Лифта в доме не было – так он ссал прямо на лестницах и площадках. Не то, чтобы очень хотелось – просто из хулиганских побуждений. (А на службе, между прочим, считался ответственным, исполнительным сотрудником. В меру инициативным даже – так у него в характеристике было написано.) А оргии такие устраивал, что Гелиогабал от зависти даже покурить не смог бы  – сигарета вывалилась бы из дрожащих пальцев. Приводил Миха своих девок и они отрабатывали по полной. Тоже пили, люто орали, куражились. Проститутки – они ж краев не видят, живут как последний раз.  

И все эти гелиогабальства, конечно же, очень мешали аборигенам, особенно старушкам – ни поесть спокойно, ни поспать, ни телепередачу интересную посмотреть – шум, гам, блевня по окнам – с пятого этажа по первый. Драки. Коллектив-то женский. Судьбы у всех непростые… Как начнут пьяные девки друг дружку голышом гонять по подъезду  - чудовищное зрелище. Кажется, что уж лучше с пейсами да в лапсердаке по Мюнхену в хрустальную ночь прогуляться…

    А подъездные бабки – они же люди с активной жизненной позицией. Все  россияне такие были бы – и ВВП к ноябрю уже удвоили, и Антарктиду пингвинам бы не отдали (это аллегория такая, для политкорректности…). Конечно, старухи жаловались и хозяину квартиры, и в ЖЭК, и в милицию. Но деньги и ксива полковничья - настоящая лампа Аладдина нашего времени. После ухода очередного смазанного должностного лица Миха говорил: «Вот что крест животворящий делает!». И старушкам казалось, что нет на него управы…

    ***
И…
Одним прекрасным сентябрьским вечером купил Миха арбуз. День был жаркий, окно на кухне открыто. Поставил он арбуз на подоконник, а сам пошел в комнату ругаться с одной из своих шлюх, Люськой, – какой-то фортель она отчебучила в ночную смену (ага, у шлифовального станка…). Наорал  на нее – типа, какого, мать твою, ты о себе возомнила? Она ему – да иди ты… вот и  поговорили…

Миха дверью в комнату хлопнул, пошел на кухню, достал 0,5 и высосал до дна. Потянулся к плите за чайником, запить чтобы. И окно закрыл. Кухня-то маленькая. Как говорится – или окно откроешь, или холодильник. Арбуз и полетел вниз, разбился о козырек подъезда, обдал красной дрисней с косточками всю кодлу старушек на лавочке. Какой же они подняли вой! Задрали свои рыльца к небу и завопили как ревун гражданской обороны. Миха (вот наивный человек!) подумал: «у меня же был арбуз!» и глянул в окно. Тут его и попалили. Арбуз переполнил мочевой пузырь старушечьего терпения. Словосочетание «недоношенный разъебай» было самым любезным из всей  симфонии возмущения. Миха уже был изрядно пьян и высунул в окошко… нет, не половой член (какие же, однако, вы фантазеры!), а пистолет Макарова с понтом «перрррестррреляю всех, сссуки!». Перестрелять-то он никого не смог бы, потому как не знал даже где у макара предохранитель.

    Но старушки кинулись врассыпную и, как хорошо обученный взвод бундесвера, залегли за кустами. Одна бабка с клюшкой противоснайперским зигзагом ворвалась в подъезд и позвонила 02. Поскольку в вызове фигурировало огнестрельное оружие, примчался не обычный патруль, а летучие обезьяны из СОБРа. Миха не успел даже спросить «кто там?», как уже валялся под вынесенной дверью со скрученными ластами и разбитой мордой. Пока его, как эскимосы тюленя, пинали собровцы, он пытался сказать, что является полковником милиции. Но кто ж слушает нарушителя общественного порядка, когда можно его просто отмудохать?

    Связанного Миху поволокли на улицу. Он опять кричал про полковника, про ксиву, про министерство внутренних дел. Командир группы спросил у Люськи – правда ли все эти крики? Она пнула михину ксиву ногой под диван и сказала с честным взглядом воспитанника суворовского училища, что это чмо – просто буйный алкаш и хорошо бы его посадить годика на 3…

Взвод бундесвера имени Альцгеймера злорадно смотрел как военнопленного  запихивают в машину. Но, на всякий случай, дисциплинированно помалкивал. Только разведчица с клюшкой попыталась огреть страдальца по хребту…

***

    Утром за Михой в кутузку приехал начальник отдела. Но, поскольку дело уже было заведено, отмазать не смог.  И сказал ему веско: «пиширапортнах». Тоже слово, кстати, нешутейное такое, пацаны им не разбрасываются. И Миха написал рапорт. А что ему было делать?