"То, чего мы успели добиться,
что ещё недавно считалось успехом,
обернулось вдруг едва ли не поражением"
                     Л. И. Брежнев "Возрождение"


Как я вижу, прочитали втыкатели первые три фрагмента. Это, безусловно, хорошо. Это льстит. Но вот почему ни одна пизда не задалась простым вопросом: а где это вы, соколики, доставали деньги на перманентную пьянку? В каком таком банкомате? Вопрос нихуя не праздный. Зарплата наших родителей 120 – 200 рублей в месяц. Так что по приезду у нас на кармане болталось от 20 до 60 рублей (60 – это верхний порог, такой суммой располагали единицы). У меня, например, было 24 рубля 40 копеек. Первые дни никто себе ни в чём не отказывал. Коньяк, лимоны, шоколад, ветчина, шпроты. Поэтому на пятый день в нашей комнате у отдельных богатеньких буратин набралось на пачку "Искры" или "Дорожных" (такие сигареты, кто не в курсе), а у остальных (у меня в том числе) – хуй.


Что-то как-то погрустнело. Отныне львиная доля свободного времени посвящалась приисканию инвестиций для ночной выпивки и закуски. Сначала выручали спортсмены. Настоящие друзья, давали не в долг, а просто так. Но в знак благодарности приходилось угощать и их. Спортсмены за полнедели спились и присоединились к нищей голытьбе. Далее задействовали "правильных" (это ботаники, которые не пили-не курили). Но их было всего четверо. Два дня эти доноры спасали дюжину реципиентов. Два дня – это два дня. Не двадцать. Пришлось переступить через пацанскую гордость и идти по бабам.
Примерный диалог:


-    Лариск, котик, задари троячок.
-    Нету!
-    Лариск, ну задари, я вечером тебя на медляк приглашу.
-    Нету, отъебись.
-    Ну, тогда дай пятёрку, я тебя за это НЕ приглашу.
-    Держи шесть.


Но и у баб терпение не вечно. Выдачи сокращались и постепенно сошли на нет. У корешей с других школ тоже не особо разживёшься. Да и отношения с ними были сложные. Мне, например, друзья из восьмой пургену в кисель сыпанули. Оченьно вкусный кисель на ужин давали. Я как раз на неделю вперёд его Стрибульцу в секу проиграл. Нехорошо получилось. Не забуду картину. Сидит Стрибулец в лесополосе уже четвёртый час на реактивной струе. И ест коржик. Голодный потому что.


Итак, в предпоследний день колхоза денег набралось только на сигареты. Алкоголя не было. Впервые за всё время. Едва успевший развиться подростковый алкоголизм очень удивился. Хуясе, а где водочка? Я бля не говорю о коньяке, но вермут-то игде? Или портвейн? Хотя бы Яблочного почему нету? А? Скорбное молчание было ему ответом. После отбоя я привычно развернул волшебную бейсболку козырьком назад, но разливать было нечего. И тут детские организмы не выдержали. Не знаю, как это назвать. Белая горячка, гипертонический криз, эпилепсия – но мы обезумели.


Стрибулец, завернувшись в простыню, прыгал по кроватям, монотонно повторяя: "Прыг-скок, прыг-скок, я весёлый гонококк!".
Майор взял рогатку и, не скрываясь, пошёл к прожектору. Стекло уже восстановили, а пули от макара кончились, поэтому раз в минуту глухой звук возвещал об очередном неудачном выстреле.
Гарик разбивал об стенку варёные яйца. Интересно, что при этом белок и скорлупа отлетали нахуй, а желток прилипал.
Джон начал горланить под гитару русскую народную песню:


Ты казала у сэрэду
Дам и сзаду и спэрэду.
Я прийшов – тобэ нэма,
Пидманула-пидвела!


Алик набрал кирпичей и метал их на крышу восьмой школы. Тут необходимо небольшое лирическое отступление. Через пару лет в институте мне повстречались камрады из того барака. Сели на лавочку, закурили, заностальгировали. Вспомнили колхоз. Тут Серёга Ким меня и порадовал:


-    В предпоследнюю ночь местные стали по бараку камнями ебошить. Ну, мы подорвались, вылетели через лесополосу в поле, поймали одного, отпиздили.


Представляю, как крестьянин удивился. Я бля аж с лавки слетел.


    Шиза тем временем нарастала. Два Ромы обнаружили, что если приподнять кровать с "правильным" и немного крутануть, то она разваливается с весёлым звоном. Покончив с "правильными", Ромы развалили и остальные кровати. Учителя, разумеется, проснулись, пришли поинтересоваться, чего это дети не спят. Мы их не пустили. Двери забили гвоздями изнутри. В окно стали выкидывать всю стеклянную хрень, какая под руку попала. Антонина Фёдоровна (физичка) в истерике сняла туфлю и выбила окно. Окно обиделось и порезало ей руку. А осколки банок на веранде порезали оголившуюся училкину ногу.


-    Антонина Фёдоровна, - участливо поинтересовался я, - а не поздно ли Вам вены из-за несчастной любви резать? Небось, уже ходите на кладбище, участок присматриваете, а туда же…


Эх, бля, эти слова мне тоже потом припомнят.


Не ко времени приехала комендантша с ментами на автобусе (бухали где-то на Дону, суки). Штурм нашей комнаты усилился. Помолясь и одевшись в чистое, мы хором запели: " Врагу не сдаё-о-о-отся наш гордый ВАРЯГ, пощады никто не жела-а-а-ет".


Менты не церемонились. Двери быстро вылетели нахуй и нас стали по одному выносить в автобус. Гарик, правда, примотался изолентой к кровати, но это его не спасло. Изоленту злые полицаи порезали ножом и Гарика закинули в транспортное средство, создав полный комплект. Только тут мы поняли, что нас выгоняют в пизду из колхоза с неясными последствиями. В качестве сопровождающей в автобус запихнули Анну Павловну (любую другую тварь мы бы придушили и ниебёт). Отъезжая, мы орали: "Сатрапы, сталинисты, блядь! Душители свободы!" А хуля, уже тогда мы прекрасно знали историю своей страны. Даже противоречивые упражнения с Чеченским, Черкесским, Греческим и прочими депортированными народами, были нам известны. Теперь-то, по прошествии лет, становится ясно, что было у Отца Народов рациональное зерно в национальном вопросе. Было, бля буду!


Отпустило только на Багаевской переправе. Ожидая парома, мы вопрошали Анну Павловну, что сие может для нас означать. Та только пожимала плечами. А хуль с неё взять, 28 лет, географичка, не замужем, в общем, не приобщена таинств. Одно было ясно – нам пиздец. Приехали в Новочеркасск в шесть утра. Анна Павловна порекомендовала протрезветь (дура бля, мы ж и так трезвые, шопесдец), и к десяти часам принести повинную голову директрисе. Так и поступили (набрав дома денег на закрытие, а как же). Директриса изругала нас долбоёбами, наняла автобус и разрешила на нём вернуться в лагерь. Сама тоже прыгнула в служебную "Волгу" и попиздила туда же. По дороге нас обогнала ещё одна "Волга". До боли знакомая. На ней обычно рассекала замГорОНО, а по совместительству – жена Петуха Михал Саныча. Это, бля, очень важный фактор, о чём вы и узнаете из следующей главы.


Мочканём!                                                          1.05.2006.