Эта история посвященна трудовым будням торговцев султыгой. Чтобы мы без вас делали дорогие бабушки! Чтоб вы сдохли от икоты…

- Э-э хазяйка, открэвай, а!? Ти, долго, ище ждать?- темный невысокий человечек ждать не привык, пнул дверь еще сильнее, вдруг сломается?- Ти сдох, там э-а?
Заскрипели старые ржавые засовы, застонали трухлявые половицы, за дверью раздалось недовольное бормотание, подкрепленное надрывным сухим кашлем. В глубине полуразвалившегося домика, прячущего свою седину под покрывалом ночи, на разный лад, то визгливо, то басом прокатилось «Кто...». Темный невысокий человек отступил с крыльца, сплюнул” У-у шайтан!’’, и на пол тона ниже, чем прежде, потребовал
-    Открэвай!
Дверь распахнулась, и из дома выскочила здоровенная собака, которая, радостно виляя хвостом, бросилась к темному невысокому человечку. Тот брезгливо оттолкнул ее ногой, но барбос, совершив невообразимый кульбит, вцепился в неосторожно выставленную конечность, чтобы по-своему, по-собачьи, засвидетельствовать восторг от приятной встречи. Последовал увесистый шлепок об землю, от которого по девственно-величественному морю бурьяна и лебеды, окружавшему домик, прошло некоторое волнение. Под аккомпанемент яростных воплей, плотоядного урчания, южно-матерного наречия и сентиментального повизгивания, на крыльце домика материализовалась бабулька, которая, настороженно вглядываясь в происходящее на земле действо, неуверенно поинтересовалась
- Ишончик..ты?
В ответ, последовала длинная трескучая тирада, в которой подтверждалась бабкина догадка, а также, высказывались смелые предположения о характере взаимоотношений между матерью собаки, собакой и хозяйкой собаки. Бабка облегченно вздохнула, еще раз оглянулась окрест себя и скомандовала:
- Графчик, малыш, иди ко мне, … иди ко мне, сказала!
Графчик нехотя оставил свою жертву, и медленно, словно на автопилоте побрел к хозяйке. Объект  его внимания, не прекращая верещать на всю округу, исхитрился из положения лежа выкинуть вперед злополучную ногу, и мстительно придать ускорение псу под зад. Бабка отреагировала на это мгновенно;
- Ты, что это делаешь?!...Он к тебе ластится, а ты его пинаешь!! Стыда, нет совсем!
Графчик, усевшись возле хозяйки и преданно дыша ей в плечо, заслышав повышенные интонации, сразу же заскулил, как бы подтверждая, что он, дескать, к гостю просто ластился, а тот его за это пнул, что есть полное бесстыдство и не комильфо. Светила луна и красные от ярости глаза Ишончика. Бабка внезапно осознала, что если на пороге твоего дома нервничает человек, из речи которого можно разобрать только одно русское слово
« ..Зарежю!!..», то нужно срочно принимать меры по разрядке обстановки. Бабка набрала побольше воздуха, и насколько могла ласково, спросила:
- За денежкой приехал, Ишончик, поди?
Расчет оказался верным. Гость приуспокоился, перестал грязно ругаться и, оглядев бабку вкупе с Графчиком, после короткой паузы ответил:
- Новый.. привез.
Бабка обрадовалась и подалась вперед, тем самым, заслоняя от гостя Графчика. Кряхтя, она спустилась с крыльца и подковыляла к Ишону.
- Вот и молодец! А то у меня все кончилось уже. Я уж и не знаю, чего делать-то. Эти-то, все ходют и ходют, а ничего и нету. Им то, пьяницам проклятым, необъяснишь, все орут:
«давай, бабка». А где взять - то? А тут и денежки твои лежат, я то переживаю. Думаю, помру не сегодня-завтра, а денежки твои у меня. И не найдешь ведь потом... А, где у тебя, что?
Ишон смотря сквозь бабку в направлении Графа, ответил вопросом:
- Тибе скоко, старый дура, говорить, что собаку привязывала, э-а? Я ее фздернуу… еще раз такое будет.
Бабка всплеснула руками и запрыгала вокруг гостя.
- Ой, Ишончик! Ой, миленький! Графчик - то не со зла, он ведь ластится, играет! Он ведь и не гавкнет никогда, тихонький он, просто играть любит. А мне - то куда за ним угнаться, старой-то...
Ишон чертыхнулся, отдернул штаны и, с заговорческим видом, наклонившись к бабке, сказал;
- Ладно... Пошли, за мной.
- Погодь, я хоть денежку, тебе вынесу, отдам!- закудахтала бабка-  Неровен час...
Гость не стал дослушивать бабку, махнул рукой, и направился к стоявшей за покосившимся забором “ девятке”. По дороге, он повернувшись к Графу, тихонько пообещал:
- Фздернуу!!
Граф в ответ заскулил. Бабка  сердито прикрикнула на пса и, затолкав его обратно в дом, поспешила вслед за гостем. По дорожке, пролегающей от дома до калитки, известной в округе как “ тропа  Хо Ши Мина”, она благоразумно не пошла, выбрав путь в обход, через
буйно растущие бурьяны и отсутствующий пролет в заборе. Ишончик тем временем, уже успел открыть багажник и выставить на землю три канистры с чем-то чрезвычайно булькающим. Бабка внимательно осмотрела емкости, потянула крышки на предмет затянутости, и видимо подозревая о неком коварстве со стороны гостя, жалобно протянула;
-Донести-то, хоть помоги..
Но Ишончик, в сердце, которого тлели угольки обиды на бабкиного пса, зловредно ухмыляясь, ответил:
-  Ти, бабка, такой собака большой держишь.. Ти, сильный.. Сам донесешь.. Ти, дэнги, давай!
Бабка удрученно вздохнула, и мысленно проклиная подлость человеческую, достала из халата пачку бумажек. Ишончик брезгливо морщась, принял их, скомкал, и засунул в задний карман своих необъятных штанов. Наступила пауза. Оба хотели сказать друг другу на прощание несколько теплых слов, но вместо этого молчали, обдумывая целесообразность данного поступка. Ишону надоело это первому, и он, бросив бабке глухое “ Пока!”, уселся в машину. Вспыхнули фары, заурчал двигатель, и невзирая на сонное спокойствие в округе, оглушающее загремела песня на неведомом языке, которую где-то далеко от этих мест сочинил человек вдохновленный горами и полетом орлов над оными. Бабка проводила машину взглядом, перекрестилась и потащила первую канистру в дом. Было три часа утра...  

За первой, идет вторая, за второй третья…патом перекур(с) Бумбараш