Уже холодало – октябрь совсем пропал, скоро зима, и серую Москву прибил к земле дождь с мелкими льдинками – из таких дождей человек выходит покрасневшим, и матерится под нос – все лицо ободрано этими чертовыми льдинками. Отвратительная погода. Но материться было не к месту.
В шестом московском роддоме пятнадцатого октября  одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года впервые улыбнулся люминисцентной лампе темненький сероглазый безымянный пока малыш. Через двое суток его назвали Валерой, а ещё через три дня его с мамой на пахнущей бензином «Волге» привезли к нему домой, только он спал, и потому ничего не заметил.
        
***
Другое дело – Испания! Никакого дождя! Листья, листья, сумасшедший, пьянящий воздух! Пятнадцатое октября было прекрасным днем – вся большая семья Маркиш встречала у ворот дома блестящий «Ситроен» с самым долгожданным пассажиром – четыре часа назад на свет появился наследник, мужчина, сын – синеглазый парень, Фернандо Асвалд Маркиш, – собственной персоной.
Его имя было известно за десять лет до его рождения, его ждал потрясающий, на редкость теплый октябрь, и Фернандо не думал его ожидания разочаровывать.

***
Ему отвратительно не везло – никогда, никогда и никогда он не попадал здесь на зеленый. И только утром. Черт-черт-черт! Он шлепнул водителя по плечу – знал, что это не поможет, стоял весь бульвар, – но шлепнул. Как же это отвратительно, нужно что-то менять, он опаздывал на пять минут, и изменить это не представлялось возможным – всю жизнь на сколько-нибудь важное дело Валера опаздывал на пять минут. Ровно. Ну что тут изменишь.
Лимузин тронулся. Он еще раз взглянул на себя в откидном зеркальце, поправил галстук, и взглянул в окно. Валера нервничал, и было от чего – сегодня был очень важный день, и начинать с опоздания было крайне неприятно. Ждут же!
А ждали восемь управляющих директоров. Валерий Александрович вошел в зал, под шорох стульев прошел к своему месту и окинул взглядом подчиненных. Можно было начинать.

***
Нандо перевернул страницу.
- «Итак?» (Скажи что-нибудь, ну?! Переделал ведь ручки – как просил!)
- «Отлично!» (Уфф!!!)
   Этой рецензии он посвятил два последних месяца – не спал почти, сидел за чертовой «Катьей», писал сопровождение, опять сутками не отходил от компьютера . И теперь может быть свободен. Он большой молодец, сделал дизайн за пару месяцев всего. Хорош, нечего сказать.
Фернандо Маркиш не продолжил семейное дело – умудрился в Хересе не стать виноделом, какого-то черта начал рисовать, поступил в высшую школу графики в Барселоне, и сегодня он закончил работу над кофемашиной – последней в его серии. Красиво получилось, это правда.
Теперь можно на пару недель съездить в Херес – родители будут рады.

***
Радоваться было нечему. Живой, но две пули пробили бронированное стекло. Еще четырнадцать звёздами расползлись по машине. Валерий Александрович потер виски – он выпил уже изрядно, но никак не отпускала противная слабость в ногах. Два раза смерть прошлась в миллиметрах от него – не нагнись он, когда въезжали во двор – и хоронили бы послезавтра. В закрытом гробу, пожалуй.
В августе всему пришел конец – эти бляди готовили дефолт полгода, и полгода ни одна сошка мельче замминистра ничего не знала. Он два дня не спал тогда. Обвал был шоком. Восемьдесят (восемьдесят!!!) миллионов рублей кредита превратились в горку бумажек. Хоть подтирайся ими. В декабре девяносто восьмого терпение лопнуло, и в него стреляли.
Валерий знал, что рано или поздно его здесь убьют, и готовился к переезду. Атташе испанского посольства, баснословно оплаченный, готовил документы для получения политического убежища. Кипрская фирма купила особнячок в Каталонии, и не могла дождаться момента, когда его, не раскрывавший инкогнито, владелец внесёт последний депозит за него.  Все иностранные счета были перерегистрированы в «Кредит Сьюисс» и объединены. Все шло по сценарию. Он должен был получить визу и на машине атташе приехать в аэропорт. Не проходить таможенный контроль. Он ждал отпуска атташе. В июле девяносто восьмого Валерий Александрович Корнилов должен был просто выйти из московской квартиры, чтобы никогда не вернуться в нее. Родители второй год жили на Кипре – если их будут искать, не найдут. Оставалось семь месяцев.
Но декабрь!!! Стрелять начали сразу.

***
Нандо перезарядил ружье. Отстрелялся он плохо. Сказывалась усталость с дороги и вечерняя неповоротливость – одна тарелочка улетела нетронутой. Асвалд Маркиш зарядил еще две – и взял у Фернандо ружьё. «Учись, художник!!!». Тарелки разметало над виноградником. «Ещё разок, Нандо?»
«Заряди пока!» Этого он ждал меньше всего – звонили с работы. Есть такое правило – раз в год уедешь подальше из студии – обязательно вызовут обратно, и срочно. Шеф-дизайнер не побоялся позвонить вечером. Фернандо не любил прощаться с родителями, но в этот раз он уезжал не надолго – если начальник не наврал, там ковырятся дня два - самое большее.
Фернандо решил поехать с утра – завтра в студию только к полудню, а ехать через полстраны ночью – то ещё удовольствие.

***
Валерий позвонил атташе рано утром – дело пахло очень плохо, медлить нельзя было ни дня. Альтернативный вариант стоил на двадцать тысяч больше, но жизнь дороже – не последние. Теперь все зависело от скорости работы испанцев. Труп тридцатитрехлетнего брюнета, коренного испанца, им лучше бы найти поскорее – глядишь, дострелят по горячим следам, не приведи господи.
Валерий Александрович подошел к окну и раздвинул шторы. И улыбнулся - над накрытой смогом Москвой всходило оранжевое декабрьское солнце.

***
Солнце слепило и бликами играло на капоте. Фернандо гнал по шоссе, пустому и мокрому от ночного дождя. Подлетая к развязке, бросил взгляд на часы – черт, опаздывал он здорово. Фернандо глянул в зеркало и перестроился левее. На подъезде к Барселоне машин прибавилось, но левый ряд был пуст. Он добавил газу.
Впереди, въезжая под эстакаду, парень на синеньком чадящем «Сеате» двумя резкими движениями рулем обдурачил водителя развозного фургона.
Пролетавший в левом ряду Нандо топнул по педали тормоза и инстинктивно отвернул руль влево.
А отбойник перед опорой эстакады сделал спешку Фернандо Асвалда Маркиша бесполезной.

***
Вечером следующего дня от заснеженной взлетной полосы в Шереметьеве оторвался «Боинг» Москва-Мадрид.
Сероглазый Фернандо Маркиш летел домой.