А ведь старенькая мама говорила Виталику. Впрочем, я не знаю что именно, но наверняка что-то важное, поучительное. Эх, мама, мама, кто бы знал, кто бы знал…
Виталик решил стать вором. Матёрым рецидивистом, непременно со щетинистым лицом и злыми глазами. Чтоб боялись и уважали! Чтоб девки любили! Ну и денег чтоб побольше.
Неплохая профессия вор, одним словом. Почётная, с риском связанная. А риск Виталик любит. Особенно когда речь идёт о казино и всяких букмекерских забавах. Собственно, выйдя из казино, он и решил стать вором. В рулетку в тот вечер не везло, не пёрло в карты и в автоматы, таким образом, все свои денежки Виталик проебал.
Вором, только вором! – в тот вечер он был как никогда решителен.

Ещё совсем недавно Виталик трудился в офисе и носил строгий серый костюм. “Наеби клиента, или проиграешь” – поучал его шеф, но обманывать Виталик стеснялся и больших успехов не имел. Коллеги обидно называли его “стажёр”. Скучные, вязкие тянулись будни. “Дешёвый алкоголь, по телику кино, и жизни половой уж нет давным-давно” – пытаюсь я поэтизировать серую жизнь Виталика. Редко-редко получалось уехать к тётке на село, там он нажирался первачом и лез к бабам, глупые селянки неприхотливы и охотно идут на разврат…

Зажав губами сигарету, Виталик вынул из кармана зажигалку, обронил, нагнулся. В этой позе на него нахлынули воспоминания.
Вот он стоит в кабинете шефа, дрожит и весь в поту. Папка с непонятными документами шлёпнулась на пол… Нет, Виталик не напуган и вовсе он не болен. Просто Виталик обосрался. Видимо сказался беспорядочный приём пищи. Накануне, пьяный, в гостях у случайных знакомых, к слову, жутких алкашей и ебланов, он скушал с грязного пола рожки и котлетку (ещё на полу был размазан майонез, он тоже немножко лизнул). И вот липкий кал набился в трусняк и уже предательски сползает по ноге. “Вы, что больны, Виталий?” – спросил шеф. Не желая отвечать, Виталик предпринял неуклюжую попытку уйти – из штанины чуть-чуть выпало. Потом ещё немного… После, бывшие сослуживцы беспощадно чморили Виталика при случайной встрече, оживлённо вспоминая конфуз в кабинете начальника. А уволили его по состоянию здоровья, теперь с пола Виталик старается не есть.

Нить воспоминаний оборвалась внезапно – кто-то настойчиво трогал Виталика за попу. Нащупав на влажном асфальте зажигалку, он разогнулся и увидал позади себя ветхую как ветошь бабку в сиреневом пальто. – Не ходил бы ты, внучок, один в потёмках, одни бандиты кругом – пизданула бабушка, продолжая щупать ягодицу Виталика своими пожилыми пальцами. Сначала Виталик испугался. Он вообще старух не любил.
Я и сам их не люблю, старухи слабы, убоги, назойливы, им нравится сбиться в кучку и затеять глупую беседу, они все чересчур сентиментальны и скоро умрут, ещё я не люблю детей и долбоёбов, но старух особенно – нет ничего грустнее сморщенного старушачьего еблища.  
Ты у дедушки Кузьмы будешь вялого щупать! – взвизгнул Виталик. Как птица выпь взвизгнул. Далее последовал удар ботинком по худощавой голени. Бабка охнула и осела, испачкав в луже край сиреневого пальто. Ещё несколько беспощадных ударов Виталик нанёс по корпусу, по лицу бить не стал из жалости. В хозяйственной сумке бабки он обнаружил днеьги (сто рублей с мелочью), ещё пакет кефира, батон, и грамм триста ливерной колбаски. Это добро стало первой воровской добычей Виталика.

На вырученные деньги было куплено две бутылки пива и сельдь.
Пищу Виталик сожрал неряшливо, даже испачкал рыбой трико и футболку, потом долго обдумывал свой поступок, можно сказать, что поступком своим он остался доволен. А ночью ему снилось, что он украл много денег и ценностей, купил квартиру и японскую иномарку, а на даче у него собирают клубнику голые восьмиклассницы…

Следующая кража произошла в подземном переходе. Это даже не кража была, а наглый грабёж. Жертвой стали два музыканта-распиздяя – один, волосатый такой, в косухе, терзал гитару, второй, с маракасом, в полупальто и в жёлтых сланцах, танцевал на месте энергичный танец. Ёмкостью для заработка служил футляр гитары.
На моей башке выпадают волосА,
Я наверное и вовсе облысею на днях,
Но зато в подмышках заплетается коса,
Но зато обильно вьются кудри на мудях - громко, как гобой, орал гитарист.
И всё идёт по плаануу, всё идёт по плаануу – пискляво подхватывал танцор, вибрируя худощавыми бёдрами.
Такой хуйни Виталик стерпеть, конечно же, не мог. К тому же в футляре были деньги.
- Ну вот что, гавнюки, валите-ка отсюда пока целы – заявил он музыкантам.
Музыканты, несомненно, были лохи, но, поди-ж ты, сучье племя, принялись залупаться!
- Мы никуда не уйдём – насупился гитарист.
- Да, не уйдём – дерзко подтвердил танцор.
- Хорошо – Виталик красиво сплюнул. Тогда уйду я. Тут он сгрёб купюры из футляра и покинул подземный переход. - Бывайте, трубадуры хуевы!

Далее последовал целый ряд наглых, молниеносных краж. Виталий набрался опыта, вошёл во вкус. Красть становилось всё легче и приятней.
О его проделках я узнал в одной газетёнке, “Вестник Пиздабола” кажется было её название. “Дети-кидалы разводят педофилов на мороженное”, “пьяный Путин проиграл в карты президентский мандат” – как сейчас помню те крикливые заголовки… Криминальная хроника – “ограблен офис азербайджанской бизнес-группы “Ашот-групп”, поставки томатов на местные рынки под угрозой!”, и грустные глаза лидера бизнес-группы Ашота на чёрно-белом фото... Уже позже я узнал, что офис этот – дело рук Виталика, а сперва я лишь усмехнулся, более того, скажу вам по секрету, той газетой я вытер жопу, когда торопливо посрал за автобусной остановкой, уж слишком долго не было тогда автобуса.

Особняком в криминальной карьере Виталика стоит ограбление выставки “Гениталии Великих”. Поп-арт, ебическая сила! Могучая елда Кутузова, коренастый Наполеоновский хуй, слепок письки Виктора Онопко, сделанный неизвестным умельцем в турецкой бане, куда Виктор часто хаживал пьяным на предсезонных сборах – вот что сулили тогда повсеместные аншлаги. И венец коллекции – позолоченная мошонка Чингисхана. Я ведь и сам хотел сходить посмотреть.
Но раньше всех там побывал Виталик... Действовал он настолько неуловимо, что даже камеры внутреннего наблюдение зафиксировали лишь его обнажённые ягодицы – щетинистые, щуплые, трогательные. С детства Виталик использовал этот жест, как знак превосходства и презрения.
Дело это также было основательно задрочено недостоверной провинциальной прессой, но ничего конкретного о похитителе известно не было. Экспонаты исчезли все до единого.


Наше личное знакомство состоялось в баре “Краплёный туз”. В те осенние дни я перебивался случайными заработками на оптовых складах и плодоовощных базах, а вечерами просиживал в барах, уклоняясь от призыва. “Краплёный” был одним из немногих мест, где я чувствовал себя в безопасности. И не только я один. Это было пристанище всевозможных жуликов и вольнодумцев, там было комфортно всем, от коррумпированных чиновников до робких уклонистов вроде меня. Практически каждому посетителю “краплёного”, было что скрывать и чего опасаться, поэтому спрашивать о роде занятий там было не принято. Разговоры, в основном, велись на темы отвлечённые, и вовсе не сказать было, что с тобой пьёт пиво, к примеру, ловкий аудиопират, а за соседним столиком сидит нечистый на руку хирург, торгующий органами, как бабушка пирожками на рынке.
В день моего знакомства с Виталиком в баре было шумно – всех угощал пивом ушлый комивояжер, к слову, мастер своего дела, ну знаете – Сегодня у нашей фирмы день рождения, и мы предлагаем вам замечательные… - вот это про него. В тот день он провернул сразу несколько удачных сделок с глупыми пенсионерами. В общем, было весело, пелись песни, танцевались неуклюжие хмельные танцы, один тип оголил зад и смело пёрнул на пламя зажигалки…
В дальнем углу невнятно сидел угрюмый юноша в красно-белой лыжной шапочке. Я сел к нему за столик, желая отдохнуть от суеты и шума, заказал пива, мы познакомились, разговорились. Юноша назвался Виталиком. Он увлеченно слушал мою болтовню, лишь изредка прерывая меня вопросами и всё время улыбался. Я рассказал, какой я клёвый и замечательный, как весело отрываюсь с друзьями, как ловко решаю все проблемы, как недавно познакомился с уникальной женщиной (у неё правая грудь больше левой и она всем даёт посмотреть). Впечатлённый моими историями, Виталик начал рассказ о себе. Подробно, в деталях, выпив три или четыре кружки, он поведал мне всё то, что я изложил выше. Даже газету с заметками о своих похождениях показал. Мы долго спорили, смеялись, я даже обещал сдать Виталика в милицию за вознаграждение, но, как сами понимаете, не сдал, потому, как вознаграждения за него пока обещано не было.
Это была наша первая и, на сегодняшний день, последняя встреча.
Возвращаясь домой поздно ночью, я свернул за угол, расстегнул ширинку и ударил дымящейся струей по жухлым осенним листьям. Стоя так некоторое время с глупым лицом и глядя на бледные звёзды, я понял, что череда жизненных событий проходит сквозь человека как пиво, оставляя в организме лишь сотую часть своего содержимого, и делает нас на эту часть лучше или хуже.


                                                                         ***
Я не знаю, чем закончатся приключения Виталика, и будет ли у них вообще какой-нибудь конец. Поговаривают, что, сбыв краденное, Виталик долго пил, а потом уехал с цыганским табором скитаться по Восточной Европе. Я не знаю, какие можно сделать выводы, и какой посыл несёт в себе эта история. Это история заблудшего, сомневающегося человека, ищущего для себя лучшей доли, как ищу её я, как ищут её многие из вас. Возможно, кто-то не поверит в правдивость моих слов, и я таких читателей вовсе не виню. Я ведь и сам сперва не поверил Виталику, несмотря на все его доводы и даже газету, не поверил, пока своими глазами не увидел, как он, там, в “краплёном”, с таинственной улыбкой, достал из-за пазухи свёрток и развернул его. В полумраке бара тускло блеснула она самая. Позолоченная.