Михалыч с трудом открыл глаза. - А-а-а чо? - попытался вопрощать самому себе сонный мужык, но неприятный телефонный звонок прервал так и не развившуюся мысль, и заставил его привстать с ковра. Ковер - место ночлега Михалыча, представлял собой грязную собачью половицу, на которой он окончательно вырубился под утро, так и не добравшись до раскладушки. Лежа на полу, он протянул руку к телефону, параллельно задев пустую бутылку жигулей и хриплым голосом выдавил, - Ч-ч-о-о?

- Хуй вачо! - ответил не менее пропитой голос в трубке. - Вставай хороняка, дело есть... помощь нужна... с меня магарыч! - добавил он.
- Магарыч говоришь... дело! - с трудом ответил Михалыч, уже понимающий, что без поправки ему до вечера не протянуть. - Хорошо, блять... куда? - спросил он.
- В гаражы подгребай, тормоза качать будем... через час, - получил он в ответ.
- Добро, - прокашлял Михалыч, кинул трубку и начал шарить по полу рукой в поисках папирос.

Кокос встретил Михалыча радостным лаем.
- Йебать, какой голосистый, -  погладив пса, сказал Михалыч и посмотрел в сторону боксов. Из девятого послышался характерно басовитый кашель и показалось чумазое лицо с пластырем на щеке.
- Ну ты ему еще пефка, блять, налей, в самом деле, - гаркнул Пахомыч, и жестом поманил ласкающего собаку Михалыча к себе. - Давай, блять, греби сюда, - добавил он и скрылся в боксе.

В гараже распрастранялся запах гавна в перемешку с бензином и литолом.
- Слышь, Пахом, а чо гавнищем то прет, поинтересовался Михалыч, брезгливо ведя носом в сторону ворот.
- Да ты ебанись, старик. - Прихожу с утра, а на двери надпись гавном - "Пахомыч - гавнаед!", и подпись ниже - "беспесды". - Еле щеткой отодрал. Всю воду пришлось перевести, даже руки помыть нечем, как бамжара и шныряю тут, - гневно ответил он. - Найду скотов, за шиворот гавна заправлю гниде, извращенцы иби их мать!
- Так это ты капрофил выходит, - с издевкой подметил Михалыч, - В смысле, гавнаед - по науке.
- Хуюке... Иди сюда, цилиндр главный менять будем, уже в ярости  прервал его Пахомыч и открыл капот машины.

Значительную часть бокса занимала старая рыжая копейка с ржавыми крыльями и таким же ржавым багажником на крыше. Сколько ей лет не знал даже Сам Пахомыч, а его тесть, продавая машину, так и не удосужился открыть завесу тайны, лишь указывая на дату в техпаспорте - 81 год.

Михалыч заметил чекунец столичной в углу гаража и настроение его улучшилось.
- Дык я завсегда тебе в помощь Пахом, токма наливай, - радостно пропел Михалыч. - Так чего делать, давай подсоблю?
- Да я уж заканчиваю. Щас цилиндр доверну, да качать будем. Подай-ка мне воон ту хуйню, - указал пальцем Пахомыч.
- В-о-о-н ту? - показал Михалыч на видавший виды граненый стакан.
- Да нет, синева ты блядская, в-о-о-н ту, - строгим взглядом направил Пахомыч.

- Гги... ггро... цц... сссц... ккоппична, - с трудом выговорил Михалыч, читая этикетку на бутылке с тормозной жидкостью. - Тормозуха шоле?
- Она, блять, родимая... хоть куда, хоть в пезду залей, все одно проникнет, эт тебе не казюли трескать, понимать должен - геграскапишно! - с важностью произнес Пахомыч. - Лей в бачок аккуратней, да не пролей дурень. - А то вон вишь как у тебя руки трясутся.
- Так это... Ты налей, там и дело справиться, - вопросительно произнес Михалыч, наливая трясущимися руками тормозуху в боченок.
- Апосля ебанем! - строго отрезал собеседник, доворачивая последнюю гайку.

Практически вся работа связанная с установкой аггрегата была завершена и Пахомыч, выведя друга на улицу и выделив ему папиросу, давал строгие указания.
- Значица так, ты щас сядешь за руль.
- Да ты ебанись, Пахомыч, яж кроме тележки в жись ничо не водил, как же за руль то? - удивленно спросил Михалыч.
- Вот жеж дебил! Не перебивай раньше времени, слушай, что говорят, - злобно ответил Пахомыч и сплюнул папиросу. - Кароче так, сядешь, блять, за руль и будешь качать педаль тормоза, пока я не скажу стаять. - Тормоз по середине, блять, не перепутай, - инструктировал он собеседника. - А я в это время с цилиндром, клапана там, вся хуйня. - Понял?
- Ну какж, йобти не понять, раз так толково глаголишь, - утвердительно кивнул в ответ Михалыч и затушил об каблук папиросу. - Потом чинарик досмолю, - тихо произнес он и положил окурок на крышу гаража.

Михалыч забрался на водительское сиденье и начал дергать ручку КПП.
- Качай! - крикнул Пахомыч.
- Ага, - отрапортавал рулевой и трясущейся правой ногой принялся интенсивно давить на педаль.
- Стаять!!! - крикнул Пахомыч. - Погоди, что-то не идет, щас проверю, - добавил он, взял ключ и принялся крутить гайки. - Ну-ка, качни, - снова дал команду Пахомыч. - Блять, ибицкая сила, ничего не пойму, - удивленно сказал он. - Как-будто тормозуха не идет...  Щас клапан открою, а ты снова качнешь.

Тв-а-а-а-ю ма-а-ть, су-у-у-ка ебаная... бл-я-я-я-ть! - заорал Пахомыч, закрывая лицо руками. Не успел он оценить характер неисправности цилиндра, как из него, по воле трясущейся ноги Михалыча, упавшей на тормозную педаль, выбило нихуевую струю тормозной жидкости, которая направилась аккурат в пропитое лицо Пахомыча. Тот принялся неистово орать и носится по гаражу.

- В-а-а-ды, блять, вады... срочно! - Гла-а-за, гла-а-за полей, - неистово кричал он. - Блять, где в-а-а-д-а-а?
Михалыч присутствовал в  растерянности, не зная, что делать. Он начал бегать в поисках воды, но не нашел в гараже ничего кроме масла, щетки, измазанной гавном и четвертушки столичной. Михалыч побледнел. Руки его затряслись, а опухшее лицо отобразило мину безысходности. Пахомыч по-прежнему орал, прикрывая лицо  руками.

Михалыч стоял на перепутье - водка или друг. - Друг или водка? - перебирал он в голове. Через минуту лицо его отобразило уверенность. Он решительно подошел к уже стоящему на коленях Пахомычу и начал судорожно расстегивать пуговицы ширинки брюк. Получалось неважно -  трясущиеся руки все больше добавляли волнения, а страдания друга резали ножом по сердцу. Наконец Михалыч расстегнул последнюю пуговицу и мгновенно вытащил хуй наружу. Затем, с напряжением каждой жилки на опухшем лице, он начал обильно поливать лицо и руки Пахомыча.
- Руки, руки, блять, убери!!! - Глаза, быстрей... глаза раскрой идиот... щас же кончицо! - обоссывая товарища, кричал он. - Д-а-а-а... вот так... х-а-а-р-а-а-ш-о-о... - заканчивая, добавил Михалыч. Он стряхнул предпоследнюю каплю, которая аккуратно повисла на носу Пахомыча и заправил хуй обратно в штаны.

Пахомыч вставал, утираясь грязной тряпкой. Красно-желтые глаза смотрели в разные стороны, а на лице начала возникать улыбка. Желтая капелька бесшумно упала на землю. Он повернул голову в сторону бутылки и засиял.
- Спасибо, Михалыч, - с любовью произнес он. - Ты настоящий друг... - добавил он и облегченно вздохнул полной грудью.

Пахомыч полажил руку на плечо спасителя, крепко обнял его и с благодарностью произнес, - Пойдем штоли, тяпнем, а?