Сначала вступает скрипка. Нежная, но быстрая мелодия подхватывает и несёт тебя по классической волне словно быстрый ручеёк игрушечный кораблик из далёкого детства, который ты когда-то смастерил.
Ты заходишь в здание аэропорта. На голове – наушники, на поясе-плеер, в руках – сумка с документами и турпутёвкой.

Ты слушаешь музыку, шагая по длинному залу на встречу с представителем твоей турфирмы. Ты не обращаешь внимание на царящую вокруг тебя суету. К чему? Сейчас ты сам - скрипка. Ты играешь свою ведущую партию, и то, что происходит вокруг тебя, не должно отвлекать солиста от главной роли в его действе.
Прямо перед тобой стоит низкий плотный человек. Он с умным видом что-то объясняет толпе народа, активно жестикулируя и размахивая своими короткими руками. Показывает какие-то бумаги, тычет в них пальцем. Суета сует.

Толпа сама по себе глупа по определению. Человек в ней теряется и глупеет за считанные секунды. Причем чем больше толпа, тем глупее каждый её отдельный представитель. Его разум как будто растворяется в общей аморфной массе, в безликом ничто. Но это не для тебя. Ты не отождествлен с этим сборищем тупого человеческого материала. Ты – солист. У тебя в ушах звучит прекрасная музыка, отделяя твой разум глухой стеной от царящей вокруг безликости. Ты – творец своей музыки, ты – сама мелодия, что звучит внутри тебя.
Стадо послушно отправляется за своим поводырем к стойке регистрации и взвешивания багажа.

К твоему соло добавляется скрипичный хор. Красиво, ничего не скажешь. Люди встают в длинную очередь, снова распадаясь из сплошной биомассы на отдельные личности. Тебе ничего сдавать не надо. Всё, что необходимо – с тобой. А самое главное – внутри тебя.

Поэтому ты стоишь и наблюдаешь за происходящим со стороны. Пока звучит основная мелодия, усиленная скрипичным хором, рядом с тобой собираются все те, кто уже всё взвесил и сдал, снова всё более и более теряя свои индивидуальные очертания. Личности размываются, словно акварель на холсте, на который выплеснули кружку воды. Ты один. Один внутри толпы. Солист со своим оркестром.

Толстый снова чего-то объясняет, затем приглашающе машет рукой и ведёт вас в зал регистрации документов. Ты молча разуваешься, суёшь свой паспорт таможеннику, кладёшь сумку и часы на конвейер и проходишь через рамку металлоискателя. В мелодию вплетаются тревожные нотки. Вступают духовые.

Таможенник отводит тебя в сторону и неспешно обыскивает. Ты не обращаешь на него никакого внимания. Всё это там, снаружи, вовне. В итоге, у тебя из нагрудного кармана рубашки извлекается небольшой металлический портсигар, про который ты совершенно случайно забыл. Ты снова идёшь через рамку. В мелодию вплетаются победные интонации валторн и музыкальный поток несёт тебя дальше, где ты вместе с доброй сотней человек занимаешь очередь к кабинке с суровой девушкой внутри.
Паспортный контроль.

Твоя мелодия приобретает возвышенные интонации. Ты смотришь на девушку.
Она молода, ей всего 22-23 года. Но суровая казёнщина уже наложила свой отпечаток на её лицо. Оно красиво, но подчеркнуто сухо и безлико. Человек, всю жизнь работающий с людским конвейером, сам становится подобен бездушному механизму.
Жаль, вероятно, она могла бы стать хорошим человеком. Говорят, что прекрасная внешность – залог прекрасной души. Но этому зерну уже не суждено развиться. Она сделала свой выбор, и теперь день ото дня её красота будет увядать, уступая место безысходной и мёртвой конторской тоске по тому, чему уже никогда не суждено сбыться. Вероятно, повзрослев, в быту она станет стервой, мстя своей семье за то, что сама когда-то избрала службу вместо жизни.

Ты молча суёшь ей свой паспорт, она придирчиво тебя оглядывает. Ты с лёгкой грустью понимаешь, что она внутренне была бы рада, если бы хоть что-то у тебя оказалось не так. Тоскливое сиденье в кабинке очень нуждается в таких вот убогих развлечениях, в попытке продемонстрировать свою дешёвую власть над другим человеком. Шестерёнкам крайне необходимо хоть на минуту почувствовать себя если не человеком, то хотя бы тем неполноценным полулюдским придатком, что может кого-то, если не ударить, так хоть пнуть или облаять.

У тебя, разумеется, всё в порядке, ибо ты хорошо подготовился. Нежный, певучий голос флейты в наушниках говорит тебе о том, что надо идти дальше. Впереди – еще одна проверка. Ты снова суёшь таможеннику свой паспорт и сумку, и снова звучат духовые на фоне твоей скрипки. Ты проходишь через зону контроля, не заполняя никаких бумаг по декларации. У тебя всё равно нечего декларировать. Всё находится в пределах норм, допустимых к вывозу за рубеж.

Да и не в деньгах счастье. Особенно остро ты начал это понимать  в тот момент, когда тебе в консерваторское общежитие пришла телеграмма с родины о гибели всей твоей семьи. Как это было нелепо. Пронзительный голос духовой секции вплетается диссонансом в мелодию скрипки.

Да. Любой человек всегда нуждается в поддержке и сочувствии со стороны других. Тогда ты напился, плакал и где-то разбил свои очки. К тебе приехали родственники и знакомые, все высказывали свои соболезнования.
Но за их соболезнованиями таился низкий подловатый страх за собственное благополучие. Фальшиво звучит тромбон, пианист встаёт из-за рояля, лезет рукой в инструмент и дёргает пальцем струну.

Как только ты заводил разговор о том, что необходимо наказать негодяев, что в запале кровавой мясорубки оставили тебя сиротой, все сразу неловко замолкали на полуслове. У них вдруг находились какие-то неотложные дела и масса ненужных тебе советов.

Липкий подлый страх – именно под его личиной совершаются самые большие гадости в этом мире и именно благодаря ему махровым покрывалом мерзости укрывается ложь отвратительных поступков, лицемерия и предательства.
Ты уже отчаялся найти правду, обходя бесконечные инстанции механической бездушной канцелярской машины в поисках человечности, но правда сама тебя нашла. Те, кто её тебе принёс, всё знали и всё поняли. Они проявили настоящую человеческую поддержку и сочувствие, придав новый смысл твоей никчемной жизни. И наступило долгожданное успокоение души.

Одиноко звучит труба. Её мелодия жалостна, она плачет о своём одиночестве. Так звучит мелодия над могилой неизвестного героя на фоне багрового заката в каком-то старом полузабытом кинофильме.
Вокруг тебя продолжается человеческая суета, все куда-то бегут, спешат. Мужчины хватают спиртное в дьюти-фри, женщины с горящими глазами покупают бесполезную косметику, которая всё равно бессильна отвратить неумолимый приход старости.

А внутри тебя снова начинает звучать скрипка. Ты абсолютно спокоен, тебе чужда их жадность и врожденный вещизм. Ты стоишь неизмеримо выше всего этого, ты находишься над суетой.
Объявляется посадка на рейс. В наушниках симфонический оркестр играет бравурную музыку, вступающую в противоречие с твоей внутренней скрипкой. Но выключить плеер ты уже не можешь, так как иначе ты с высоты своего полёта рухнешь в помойку животных инстинктов бросившейся на посадку толпы.
Ты спокойно пристраиваешься в хвост очереди и, когда она до тебя доходит, предъявляешь свой посадочный талон.

Всю свою жизнь ты посвятил музыке и искусству. До недавних пор ты даже не подозревал, сколько всего неизвестного таит в себе этот мир. Тебе пришлось многому научиться.
Ну вот, ты и в салоне самолёта. Занял своё место у иллюминатора. Твоя сумка лежит у тебя на коленях. Мелодия становится всё громче. В неё постепенно вовлекается весь оркестр. Оглушительно играет духовая секция. Мощный хор валторн как тяжёлый медный постамент незыблемо стоит под напором вихря струнных.
Объявляют взлёт. Ты неспеша расстёгиваешь сумку и достаёшь оттуда брелок с ключами от своей машины. Забавно. Совершенно недавно ты ещё не умел водить автомобиль. Да и автомобиля у тебя никогда раньше не было. Откуда может взяться машина у бедного студента-музыканта? Но те, кто не оставил тебя в беде, очень многому тебя научили.

В том числе и тому, как водить машину.
Наверное, все видели в фильмах, как хитрые наркоторговцы занимаются перевозкой наркотиков в самолётах? Они засовывают героин в презервативы, после чего их глотают. Как правило, доблестная полиция в таком кино очень хорошо знает кто, куда, зачем и сколько везёт. Негодяи бывают пойманы, а справедливость всегда торжествует.
Но это – в кино.
Ты прекрасно понимаешь, что в реальной жизни всё давным-давно уже куплено и продано. А заправляют продажами и покупками те самые подлецы и мерзавцы. Для них понятие справедливости измеряется исключительно в цифрах доходов или финансовых потерь. Исходя из этого, применяется решении о целесообразности той или иной выборочно применяемой к кому-то справедливости. В этом мире всё покупается и продаётся. И жизнь твоей семьи тоже была кем-то куплена и продана.
В этом свирепом мире желтого дьявола нет места человеческой душе. Нет места музыке и гармонии. Жёлтый демон с адским аппетитом пожирает и безбожно уродует всё то, что составляет саму суть бытия человека не как животного, а как именно человека. Он пожирает наши души. Он может сожрать и твою, но ты не доставишь ему этого удовольствия. И те, кто тебе помогал, это знали.
Ты всё ещё слушаешь музыку, но твоя скрипка уже теряется в общем хоре. Скоро, скоро уже станет поздно.

Самолёт отрывается от земли. Ты отстёгиваешь ремни безопасности, встаёшь в полный рост, поднимаешь руку с брелком вверх и смотришь на тупые лица этих сытых и холёных тел. Сытых, холёных тел без души. К тебе спешит стюардесса, чтобы узнать в чём дело, но вдруг натыкается на твой взгляд и застывает, словно парализованная, на месте.

Музыкальная кода в твоём плеере гремит, оглушая застывший на мгновение в тишине салон. Ты хочешь что-то им сказать, что-то объяснить, но, видя тупые свиные рыла самодовольных хозяев сытой жизни, от рождения пирующих под властью жёлтой чумы, понимаешь, что всё это бесполезно.
Нельзя объяснить от рождения слепому, что такое свет.
Но можно заставить его этот свет увидеть.
Внутри тебя - пол-килограмма пластита, а в руках – дверь в иной мир. Мир абсолютной любви и гармонии.
Громовым раскатом звучит финальный скрипичный аккорд.