Юный, такой весь вишнёво-красного цвета, червячок полз к своей червячихе, то бишь подружке, вымолить поиметь её молоденькое червиное тельце. Жили они оба недалеко друг от друга, под большим, ещё не совсем трухлявым бревном, которое давно валялось среди группировки каких-то старых замшелых сараев, в прохладе летнего леса распространявших запах трухли. Местное население все эти сарайчики ехидно называло  шанхаем . Да ну  для такого крайне важного дела червяк решил подарить милой горсточку отборного компоста, спижженного из кучи что громоздилась за забором соседнего сарая. Ну и, понятно, вырядился подобающим образом: в белую панамку и обалденные,  прекрасно сохранившиеся, советские  полосатые подтяжки. Достались они ему в наследство от папеньки, который бесславно погиб на крючке рыболова и был съеден, а потом безжалостно  высран   хитрым карасём. Тот карась ещё долгого рассказывал всему пруду как обманул дурня рыбака. Да так вот  Федот,- а звали его Феденька этого червячка,- полз не спеша к своей бабёнке, влоча за собой сумочку с  кампостом. Лямку волочимой им сумочки червяк держал ртом на подобие конской сбруи от чего напоинал ездовую головолошадь. Тащить было трудно. Сумка цеплялась за землю, натягивая лямку и распирала  рот червяка,  кривившего гримасы  в мученях, напоминавших о тяжёлой жизни Гуимплена. Терпеливые твари эти червяки однако. Полз Федька безмятежно, сияя нимбом святости,- а хуле, ведь червяки все безгрешные твари,-  он предвкушал еблю с любимой и размышлял о трудном пути червей, о том, что все бабы твари, а потому нельзя их перед еблей кормить совсем, а не то  линивятся паскуды, плохо ебутся, а уж про минет можно и вовсе забыть. Ведь сколько червиху компостом не корми, а та всё норовит на халяву свалить и уснуть под каким-нибудь  другим, более прохладным поленом.

Самочка спала. Её вымазанная жучиным говном рожа сладко сопела и чмокала, видя, наверное, какой-то порносон - может её даже саму в том сне ебли. Иногда кажется, что всех временами ебут во сне так они истово корчатся.  Червиха спала свернувшись милой какашкой. Её голова была обмотана дорогим махровым полотенцем. Наверное, красавица перед сном помылась, может быть, даже, и с мылом. Одежда её представляла собою  всё ещё модный в горошек сарафан, купленный Федей у какого-то грибника-мутанта  заебавшего, по его словам, когда-то в усмерть под старой смолистой елью девчушку в красной беретке. Рядом валялся тампакс. Какая же охуительная природа в тех местах!

Федот сунул в ебло любимой сумочку с компостом.
- Эй! Вставай, сучка! Подъём, падла моя любимая! Чмо-о-ки-и!
Червя распирало от любви и нежности к своей самочке. Он испытывал гордость за  красоту этого нежно-розового тела рядом с которым не стыдно и в свете ползти. Хотя, ровно посередине под сарафаном был толстый жуткий шрам - память от удара лопатой  залётного искателя наживки для рыбы. Впрочем, этот шрам только подчёркивал её женственность   типа намёк на груди, или талию, или хуй их знает чо у них там. Червяк, подняв полу сарафана, разглядывал длинное красивое тело которое  было украшено большим количеством кожистых колец, таких красивых и приятных, што сам песдец. Федя покрылся мурашками - она была ЕГО. Червяк на минуточку прервался.

Из анального отверстия сонной червихи полезла переработанная почва. Сарафан испачкался. Федя сделал вид, что не заметил - ведь не надо портить себе праздник, не надо блять. Бабы-червяки ведь тоже люди и срать им надо, и жизненно это ох как необходимо. В Федоте проснулся учёный. Распираемый  любопытством он осмотрел выделения подруги на предмет состава высранного вещества.  Плохонько поела моя любовь давеча - думал червяк, разглядывая непереваренные остатки пищи. Он подсветил выделения ниибической силой мысли. Его очень не порадовал состав почвы высранной любимой и потому он забеспокоился о её здоровье.  Долго ло телефона ползти звонить  03  - обеспокоенно подумал червь. Под бревном распространялся запах  гнили и червиных выделений. Под телом любимой образовывалась большая жидковатая кучка, текшая вдоль тела к её ротовому концу.  Четыре грамма навоза, два старых листа, одна опилка лосиной какашки ,- вычислил червяк, лизнув девичий анал. Почуяв ласку тельце невинного создания дёрнулось. Девушка пёрнула. Комки говна и тухлой грязи полетели в червяка. От неожиданности он закричал,   шокировано продолжая слизывать мелкие кусочки кала совсем не заметив помутнения своего разума и, по-прежнему, силясь сделать девушке приятно. Самка проснулась.

-Ээээ! Это жопа, а не лицо, если ты забыл! Мурррр бля.- ласковым сонным голосим прервала червиха анальное безумство самца. - Поцелуй меня ужееее. Ик-ик бля.
Распространив запах отрыжки, червиха сплюнула. Томимлясь желанием жаркого поцелуя, она сладострастно потянула свой шамкающий рот к любимому. Червя передёрнуло, он понял что любимая вполне здорова.
- Милая, а ничего что ты обосранная здесь валяешься?- спросил червяк.-  Блять, ты весь сарафан обосрала. Он же в горошек был. Какого хуя твоё ебало в жучином говне?! Ануслизинг? Фистнинг? Жопоёбство? Чо это за хуйня блять произошла! Я тебе компосту несу, а ты, как последняя мрась, лижешь очко жуку! Или скажешь, что не заметила? Уткнулась еблом в копошащегося в навозе жука?! Блять, бесит!
Червиха, заваражённая гневом, любовалась Федотом. Пуская слюни страсти, она  напоминала больную эпилепсией девочку.
-Поцелуй же меня - выдохнула червиха, стараясь придать своему голосу некое подобие эротичности.
- Да ты, мрась, совсем охуела?! Ты предлагаешь поцеловать твоё обосранное ебло? Я тебя щас отпижю блять, сука ебаная! Снимай сарафан, гнида, я не для блядок с жуками тебе его покупал!
Червь, распираемый гневом, раздулся до неимоверных размеров, напоминая этакую дешёвую сосиску некоего задротного мясокомбината.
- Да пошёл ты нахуй, пидарас! Я к нему, блять, со всей нежностью и любовью, а он тут, блять, рожи корчит! Мавр, блять, сраный. Пошёл нахуй, пидрила!   самка не выдержала злости напора обвинений любимого.
- Ты, бля, чо распоясалась, шваль?! Ты кого пидаром называешь, падла?! У тебя рожа в жучином говне и ещё предъявы вздумала предъявлять?! Да ты блять щас прямо здесь сдохнешь, гнида!
Червиха как-то вдруг спокойно произнесла:
- Милый, ежели ты сейчас меня не поцелуешь, то я тебя выебу в жопу. Я не шучу.
Задрав сарафан, она показала хуй.
- Ты кто? Сотона?- недоумённо спросил Федот.
- Я твоя судьба, блять.- ехидно ответила червиха.Она чувствовала как любовь- это прекрасное чувство-покидает её. На неё нахлынул приступ всепоглощающей злобы и ненависти к червяку. Её шрам багровел и увеличивался в размерах, рот судорожно раскрывался отчего могло показаться, что ей не хватает воздуха. Её хуй наливался кровью, рос в шир и длину. Его объём сравнился с телом червихи. Она почувствовала, что ей тяжело будет его поднять и употребить в дело.
Вдруг, вокруг стало светло. Послышался голос человека, какое-то шуршание и металлическое лязгание:
- Опаньки! Черви педерасты!- удивился человек,- Бля, гадость-то какая. Рыбок даже жалко ловить на вас мразей.
Сказал- сделал и педерасты очутились в дырявой банке.
- Скормлю вас воронам, ибо нехуй.- пробормотал рыбак.