Когда я был маленький, лет 9-10 мне было, я жил в Севастополе и у меня был друг Мишка. Мы с ним постоянно где-нибудь шарились в поисках приключений. Причем места наших гуляний были далеко не местами культурного отдыха советских трудящихся. Например морг. Он напротив Мишкиного дома. Мы постоянно лазили туда поглядеть на покойников и одно время всерьез подозревали врачей из роддома в том что они выкидывают младенцев в специальную яму возле морга. Или мы шарахались по запретным зонам войсковых частей в поисках случайно потерянных пистолетов и автоматов, не нашли правда ничего, единственный раз попался нам старый немецкий штык, правда нихуево сохранившийся, до сих пор валяется у Мишки в сарае. В другой раз найдя на старом кладбище разрытую могилу по останкам определили что это какой-то военный и хотели его перезахоронить с отданием воинских почестей у каждого из нас был сделанный из дерева маузер, но взрослые пацаны чуть не дали нам по ебальникам и прогнали, ну так далее. Короче круг наших интересов был достаточно широк. И вот, как-то направляясь, не помню куда, но наверняка по очень важным делам, мы шли через территорию местной больницы. И что-то привлекло мое внимание в обычном электрическом столбе. У основания столба была железная дверца, так называемый эксплуатационный лючок, и он был открыт. Естественно, что пройти мимо такого мы с Мишкой не могли. Открыв дверцу пошире, мы, как бы сказать обомлели. Внутри столба пирамидкой стояли банки со сгущенкой. Мишка начал вынимать их одну за одной, я снял рубашку и сделал из нее подобие мешка. Короче на брата получилось банок по 6. Мы ломанули домой. Правда возле Мишкиного дома перед нами встал вопрос а что мы скажем взрослым, откуда взяли? Проще всего было сказать правду, однако у меня, да и у Мишки были веские основания полагать, что нас не поймут, не поверят короче. Особенно моя подозрительная бабка и такая же Мишкина мать. Время то было другое, и сгущенку каждый день не покупали. Вобщем Мишка зарыл свою долю в песочницу у своего дома, я у своего. Все было окей, с одной лишь разницей Мишкин дом в переулке, а мой угловой и песочница точно на углу. Но я настолько был ошарашен происшедшим, что даже не подумал о том что меня могут увидеть. Я не попробовал ни одной капли, Мишка успел сожрать одну банку. На следующий день нас повязали. Придя с моря я увидел у нас во дворе, как мы его называли дядьку Никанорова местного участкового, и все понял. Оказывается один бдительный и голодный мальчик из пятиэтажки напротив видел как я закапывал свое добро и стукнул своим предкам, а те в милицию. А милиция тем временем с ног сбилась разыскивая воров ограбивших больничный ларек. А тут мы нарисовались. Так громче музыка играй победу. Я конечно сразу раскололся, ну вот, там, это, шли, увидели. Нас с Мишкой поволокли в больницу. Дядька Никаноров начал обшаривать другие столбы. Мы с Мишкой только усмехнулись идиот, мы это сделали сразу же, не смотри что нам еще 10 лет нет. Потом нас отпустили. Я был так наивен, что спросил А что будет со сгущенкой?
Дядька Никаноров важно насупился и сказал Эта сгущенка будет отдана бедной семье, вырастившей такого замечательного сына. Понятно кого он имел в виду. У меня сильное подозрение, что уже этим же вечером жена Никанорова, толстая и противная тетка, жрала столовой ложкой нашу сгущенку. Нет, это не подозрение. Это твердая уверенность. Ккоззел прошептали мы одновременно, глядя вслед удаляющемуся дядьке Никанорову. Так жизнь преподала мне один из первых уроков.