Выпили мы с ней еще водки, конфискованной у пидоров, зажрали гранатами. Параше то ничего, у нее организм крепкий, а меня пронесло капитально. И на поганом ведре сидел часа полтора, но один хуй обосрался опять ночью. Просыпаюсь - все простыни в говне.

- Слушай сон, Параша, - обратился я к девушке, когда мы оба уже не спали и время было позднее, - не первый раз мне такая хуйня снится. Одна и та же блядская картинка Репина. Будто подхожу я к костру, что запалили грузчики из винного, Евсей и Некодим, а там сидит зелёный покойник с лицом мусора Тупого Васи. И спрашивает меня вампир, кто я такой, а после требует, гад, документы. Я смолчал, правда. Вот к чему все это, объясни, пожалуйста.

- Хорошо, что ты ему ничего не сказал, Алик. Молодец. Класс. Супер. Есть у тебя, значит, настоящая мужская выдержка. С тобой дружить можно. Иначе съел бы тебя выходец с того света.

- А вот еще тебе загадка, - продолжаю я. - Обратно снится мне мертвец. На этот раз кто-то из близких друзей. Как бы не Филипок, который от большой любви к Любаше Пороховой, которая его обманула, коза, повесился в уборной на капюшоне собственной куртки. Вот вижу, как  он на уроке физики  с тоской смотрит на Любку, а та отвернулась в другую сторону, где развалившись сидит музыкант Жорик, который хорошо зарабатывает, играя на похоронах жмуриков, и строит ему глазки. Она специально задрала юбку, чтоб показать пацану свои классные ножки. Жорик веселый, богатый, наглый. А Филип смурной и застенчивый. К тому ж на вид безобразный. Огромная голова, рыжие волосы, оттопыренные уши и язык вечно высунут. Настоящий дебил.  В глазах слезы. Он очень переживает. Жалко мне его, Параша, хочется позвать, но не слушаются губы и стучат зубы. Чтоб это могло значить, а, Параш?

Одну только минутку девка подумала и отвечает кратко, что к оттепели это и к революционным переменам в обществе.
  
Потом  Параша сидела на полу и хлопала себя по бедрам. Рассказывала:
- Однажды, Алик, я попала на концерт какой-то ебанутой рок-группы. Вообще ничего пацаны играли. Мне понравилось. Еще подогрелась портвейном и колесами. Выхожу на улицу вся такая разгоряченная, под кайфом, конечно, а этот тип Герасим прогуливает возле Дома офицеров свою немецкую овчарку. Я еще одуревшая от музона была, вся мокрая и прилично датая, а он идет такой солидный и трубкой попыхивает. Деловой что ты. Куда там. Слов нет, одни буквы. Чувствуется по нем, что имеет человек нормальную жилплощадь и счет в банке. А я, блядь, уже бичивала в то время. На голове у Герасима одета была кожаная кепка, а рожа у мудака красная, как из печки. Ну, подвалил ко мне, такой вежливый. Разговорились с ним конкретно о рок музыке. Он сек фишку. Сто пудов. Поговорили еще о всякой хуйне... Вижу, вроде, нормальный мужик, Алик. А он приглашает меня в гости. Я жрать хотела - ужас, да и выпить не отказалась бы. Короче, посидели у Герасима неслабо. Пили вино, водку и даже коньяк. Заторнуть тоже было чем. Отвечаю. Зуб даю. И не какую-нибудь дрянь жрали.

Я слушал женщину и вспоминал, как позавчера увидел возле самой обочины дороги, везя говно (я работаю говночистом), очень худую лисицу. На заснеженном поле она искала брюкву, которую тут давно уже собрали, и те, кто ее жрали, попали в больницу с отравлением. Пышный хвост рыжей кумушки привлек внимание идущих вдоль дороги бродяг и сожалели убогие об отсутствии ружьишка: eходил от них такой роскошный воротник.

За стеной раздавались выстрелы. Кто-то кого-то пускал в расход. Кричали поднявшиеся в атаку борцы за свободу: лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Тиранию - на хуй! Не ссы, мочи бюрократов! А когда все стихло, раздался нестройный хор, охрипших от пьянства глоток. "Я люблю тебя жизнь", звучало в зловещей тишине. Пели мужики и бабы. Да так грустно, что хотелось их чем-то ободрить. Постучать по батарее что ли? Мол, держитесь, люди, не сыте ни хуя, что-нибудь придумаем.

- Герасим, - продолжала Параша, приняв свой дозняк, - развлекал меня, как мог. Угощал дорогими конфетками. В квартире у него классно было, и холодильник забит до отказа. Я проверила. Даже желание возникло помыть его под занавес. Отъелась я там, Алик. До икоты просто. После, видя что я затяжелела от жратвы и выпитого, Герасим погасил свет и стал домогаться. Напористый оказался жук. Клялся, что уже год без бабы, с тех пор как жена крякнула от рака. Даже показал карточку ее в гробу. Потом он просто озверел, Алик. Башню у него снесло конкретно. Сорвал с меня всю верхнюю одежду враз. Кофточку всю в горошек, которую подарил мне муж, который сейчас в зоне, и кожаную мини-юбку, подарок одного черного. Но это не в падлу, потому что я этого азера потом кинула на бабки. Герасим повалил меня на пол, козел. Вернее на ковер. И тут я увидела, что он весь в свастиках. Вмиг меня озарило: а он же фашист, сука! Вот мразь коричневая! С трусами ему пришлось туго. Тут я решила твердо сопротивляться пидарасу. Ведь не жалко было сначала дать идиоту, но когда я поняла, кто он такой на самом деле, решила, что это мне в падлу. Не хуй фашистов баловать. Права я, Алик? Ещё эта немецкая овчарка, на людей тренированная, лежит рядом на ковре и давит на меня неслабого косяка. Ну, думаю, пиздец! На меня, Алик, порой находят психи, я просто зверею. Конкретно накатывает. Копченой колбаской, гад, меня заманил и водкой Немирофф. Да еще лапшой насчет прекрасного будущего. Мол, будем кататься на его тачке, отдыхать с шашлыками на даче. Ах, ты, мразь ебучая! Тут я как въебу ему ногой по яйцам. У меня удар, кстати, коронный. И тут же вставила мудаку два пальца в шнифты. Погасила уроду свет. А сама - ноги. Сдернула я, Алик, с той хаты и, по моему, правильно сделала.
Я, конечно, одобрил поступок Параши. Поддержал ее, сказал, что всё абсолютно верно. Так, мол, и надо было. Потом мы опять лежали на раздолбанной койке, вспоминая вчерашнюю пьянку. Сколько и чего было выпито, кто вёл себя прилично, а кто нарывался и получил по башке, так как не умеет вести себя в компании. Так разговорились, что решили снова идти в кабак "Пиковая дама". Зашли, сели, заказали для начала по триста. Я выпил и пошел пожать клешню своему школьному товарищу Жорику, лидеру группы "Террор" и заказать ему новый хит сезона - "Пусть  будет бунт". Эта вещь должна поставить все ёбаное заведение на уши. После опять выпили с Парашей. Повторили, усугубили, утроили, учетверили...Захорошели, капитально прибалдели, заторчали. Конкретно охуели. Поссорились, наорали друг на друга и подрались. Я поставил ей фингал и выбил зуб. Она пробила мне голову железной палкой, которую постоянно таскала с собой в сумке защитного цвета.