Было без пяти минут полночь. Дорофеев стоял на балконе и допивал восьмую бутылку пива. Дорофееву было паскудно. Пиво было несвежее. Холодало. Луна на небе напоминала вызревший прыщ. Хотелось сдавить её двумя пальцами и выдавить к ёбаной матери. Сегодня Дорофеева в очередной раз уволили с работы. «Похуй…» - решил Дорофеев и, сделав последний глоток, разжал пальцы. На восемь этажей ниже бутылка гранатой хлопнула об асфальт. Дорофеев швырнул туда же окурок и пошёл спать.
В комнате было темно. Дорофеев стянул с ног гадко пахнущие носки и привычным движением кинул их на стул. Взыкнул молнией и стащил с одной ноги джинсы. Из кармана со звоном посыпалась мелочь. «Твою мать… - ругнулся Дорофеев. – Надо бы собрать…» Дорофеев натянул штанину назад, щёлкнул выключателем и повернулся к дивану. После чего охуел.
На его диване спала голая женщина в оранжевой строительной каске. На каске белыми буквами по трафарету было написано «ЖСК-2».
«Допился…» - решил Дорофеев и меланхолично побрёл на кухню. Открыв холодильник, он достал девятую бутылку пива и закурил. «Пора завязывать, - думал он, отхлёбывая пиво из горлышка. – Сначала голые бабы, потом черти… Всё, с завтрашнего дня бросаю пить. Однозначно, бля.»
Допив пиво, Дорофеев поставил пустую бутылку у батареи и вернулся в комнату. Женщина не исчезла. Её большая грудь равномерно вздымалась. Одна нога свесилась с края дивана, открыв взору Дорофеева небрежно выбритую пилотку. Дорофеев почувствовал шевеление в штанах. «Впиндюрить бы ей, - подумалось Дорофееву. – Так проснётся же…» Женщина заворочалась во сне и раздвинула ноги ещё шире. «А может, и не проснётся… - прикинул Дорофеев. – Спит, вроде бы, крепко… Впиндюрю, пожалуй!...»
И Дорофеев впиндюрил незнакомке. А потом ещё раз. А потом третий. А она так и не проснулась.
После чего Дорофеев слез с женщины, разложил на кухне раскладушку и, довольный жизнью, уснул.

Разбудил его шум воды в ванной. «Во, бля, сон мне приснился… - подумалось Дорофееву. – Надо же…» Тут дверь санузла открылась и перед Дорофеевым предстала ночная гостья. Она была свежей и розовой после душа. На голове её по-прежнему красовалась каска.
«Здравствуйте, товарищ!» - сказала женщина. «Это… здрасте… - поздоровался сконфуженный Дорофеев. – А вы вообще кто?» «Меня зовут Люся!» – бодро ответила женщина. «А-а-а… - промычал Дорофеев. - Люся… Это многое объясняет… А чего вы в этой… в каске?...» «Дело в том, товарищ, - ответила ему Люся, - что я работаю на стройке. Монтажицей-высотницей. Нам без каски никак нельзя….» «Понимаю, - покачал головою Дорофеев. – Конечно, как же… на стройке – и вдруг без каски… Да-да-да…» «А вас как зовут?» – спросила женщина. «Меня?... Меня это… Витя…» - зачем-то спиздел Дорофеев, которого на самом деле звали Фёдором. «Ну, всего хорошего, Виктор! – белозубо улыбнулась Люся. – Пора мне на работу! Приятно было с вами познакомиться!» - и она выпорхнула в коридор. Хлопнула входная дверь.
А Дорофеев тупо продолжал сидеть на раскладушке, рассматривая пальцы на своих ногах. «Н-да… – сказал он сам себе через десять минут. – Вот это, сука, номер… Пора идти похмеляться…» И он пошёл похмеляться.

Похмелялся Дорофеев до пяти вечера. Потом он пришёл домой и внимательно обследовал диван. На коричневой обивке отчётливо виднелись пятна от спермы. Дорофеев пожал плечами и лёг спать.
Проснувшись около полуночи, Дорофеев закурил и пошёл в сортир. Задумчиво восседая на унитазе, он вспоминал Люсю. «Вот выйду сейчас из туалета, - представлял Дорофеев, - а на диване – снова она… Эх, мать моя, а вдруг?...» Он спустил воду и вышел из клозета. Зажмурив глаза, наощупь вошёл в комнату. Долго стоял, не решаясь посмотреть на диван. Посмотрел. Улыбнулся. Люся снова спала на его потрёпанном диване. Её тело манило. Дорофеев снял штаны и ринулся в бой.

Присунув разок, Дорофеев сел на корточки напротив безмятежно спавшей гостьи и принялся размышлять. «Кто она? Зачем? Важно ли это?... – думалось ему. – Ни хуя это не важно! Важно только то, что она здесь. И не менее важно то, что спит она крепко. Хрен разбудишь…» Дорофеев почесал в затылке. «Но, если спит она настолько непробудно, значит можно не ограничиваться традиционным сексом?... Правда ведь?...» Дорофеев раздвинул Люсины ягодицы и, нахмурив брови, посмотрел на её анус. «А, - решил он, - хули тут морочиться? Была не была!...» И он засунул свой член Люсе в задницу.
Люся продолжала спать, изредка всхрапывая. Жопа у неё была мягкой и тёплой.
Через десять минут Дорофеев кончил и посмотрел на свои причиндалы. Хуй был щедро измазан Люсиным говном. «Бедняжечка… - нахлынула на Дорофеева волна сентиментальности. – Заработалась совсем у себя на стройке… Уже и жопу помыть времени нет…» Дорофеев закурил и пошёл чистить член. Люся по-прежнему спала.
«Интересно, - подумал Дорофеев, стряхивая пепел в умывальник, - а что с Люсей надо сотворить, чтобы она проснулась?... Из пушки стрельнуть?...» Дорофеев взял на кухне табуретку и залез на антресоль. На антресоли пятый год лежал покрытый пылью кулёчек с новогодними украшениями. Дорофеев покопался в нём и нашёл то, о чём подумал.
Засунув лежащей Люсе в жопу пяток бенгальских огней, Дорофеев поджёг их зажигалкой. Атмосфера сразу стала праздничной и весёлой. Люся продолжала спать. Дорофеев пальцами раздвинул ей половые губы и наполовину запихнул туда новогоднюю хлопушку. «Ура! – закричал он. – Салю-у-у-у-у-у-ут!!!», - и дёрнул за верёвочку. Хлопушка выстрелила. Люся даже не пошевелилась. Дорофееву почему-то стало обидно. «Я тут стараюсь… - мелькнула мысль. – А она… спит, сука!...» Дорофеев грустно выдернул у Люси из жопы обгоревшие прутики бенгальских огней и, уронив их на пол, побрёл на кухню. Там он улёгся на раскладушку и снова уснул.

Проснулся Дорофеев оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел улыбающуюся Люсю.
«Просыпайтесь, Виктор! – пропела она. – Уже почти восемь утра…» Дорофеев рывком сел на скрипнувшей раскладушке и мутно уставился в стену. «Здрасте, Люся!... – сказал он хрипло. – Как у вас дела?» «Ой, у меня всё чудесно! – прощебетала гостья. – Я так хорошо сегодня выспалась!...» «Правда?» - скептически глянул на нё Дорофеев. «Правда, правда! – залилась монтажница смехом. – Представляете, Виктор, утром… - она сделала круглые глаза – утром, когда я мылась в душе, у меня из пизды посыпалось конфетти!!! Здорово, правда?!» «Ага… - согласился Дорофеев. – Здорово, конечно…» «И как оно туда попало?... – удивлённо улыбнулась Люся уже с порога. – Ума не приложу!» «Хуйёзнаить… - промямлил Дорофеев. – Это… может, с Нового Года ещё?...» «Ха-ха-ха-ха!!! – засмеялась жизнерадостная гостья. – А вы, Виктор, человек с тонким чувством юмора!... Ну, а мне – пора! Всего вам хорошего…» - и она выпорхнула за дверь. «И тебе тоже… - прохрипел Дорофеев вслед, - хорошего, значить…»
Он прошлёпал в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Похмеляться почему-то не хотелось. «Странно… - подумал Дорофеев и поскрёб щетину на подбородке. – Влюбился я, что ли?...»

К вечеру Дорофеев всё-таки напился. Но, несмотря на большое количество употреблённого за день алкоголя, держал себя в руках. В пол-двенадцатого ночи Дорофеев вошёл в ванную и отважно засунул свою лысеющую голову под ледяной душ. Через десять минут он был почти трезв. Состояние было непривычное. Он курил на балконе и думал о том, что он сегодня ночью сделает с Люсей. Мысли были непристойно шокирующими.
В одну минуту первого Дорофеев вошёл в комнату. Люся традиционно спала на диване, раскинув во все стороны свои пышные телеса. Её оранжевая каска казалась нимбом. Из под неё кокетливо выбивались русые завитки волос. Она мерно дышала во сне. «Приступим…» - сказал сам себе Дорофеев и разложил на полу весь свой сегодняшний арсенал.
Банка вазелина. Устрашающего размера страпон, одолженный под честное слово у соседки напротив. Пара резиновых перчаток. Скрученная из тонких полосок кожи плётка. Литровая клизма. Моток бельевой верёвки. Два кабачка мега-фаллической формы. Мухобойка.
«Приступим!» - повторил Дорофеев. И, выдохнув воздух, приступил.

В шесть утра уставший Дорофеев сидел верхом на Люсе и ебал её ногою в жопу. Нога блестела от вазелина, говна и крови, входя в Люсин анус до щиколотки. Тело спящей монтажницы от пяток до верхушки каски было перемазано спермой и смазкой. На спине и ягодицах отчётливо виднелись алые полосы. На пышной груди мрачно чернели следы от затушенных сигарет.
«Хватит на сегодня…» - решил Дорофеев и с мягким чмокающим звуком вынул ногу из Люсиной задницы. Он встал, и его качнуло. «Бля, устал как за ночь… - подумал Дорофеев. – Спать… Спать… Завтра помоюсь…» Он добрёл до кухни и обессилено рухнул на раскладушку.

Утром Дорофеев чуть было не проспал. Он приоткрыл глаза и интуитивно почувствовал, что Люся уже в коридоре. Откинув одеяло, он вскочил на ноги и, поскальзываясь на липком линолеуме, выбежал в коридор. Люся уже стояла в дверях.
«Люся, бля… - выдохнул Дорофеев. – Вы это… уходите уже…» «Да, уже ухожу… - как-то печально ответила ему монтажница. – Почему-то у меня спина побаливает после сна… И попка тоже…» «Может это… клопы?» – нагло предположил Дорофеев. «Может… - покорно согласилась Люся. – Но всё равно, всего вам хорошего… Пойду я…» - и она вышла в парадное. «Ага… - сказал Дорофеев. – Давай, бля… До вечера…»  Дверь закрылась.
«Ёб твою мать! – сказал вслух Дорофеев. – Женюсь! Сукой буду, - женюсь!!!»

В тот же день Дорофеев сдал бутылки. На вырученную круглую сумму он купил электродрель. Денег едва хватило. Но Дорофееву электродрель была необходима. Она играла немаловажную роль в его планах на сегодняшнюю ночь.

Дорофеев готовился к этой ночи, как пионер к приёму в комсомольцы. Он не пил с шести вечера. Он первый раз за две недели почистил зубы. Он надел новые носки, всего с одной дыркой на пятке. Он даже хотел постричь ногти, но не нашёл ножниц. Его лицо пылало. Его душа пела. Его мега-страпон был отмыт от кала и готов к новым подвигам. Он был влюблён. И ещё у него была дрель.
Без пятнадцати полночь он сел за стол, откупорил двухлитровую пластиковую бутыль «Оболони» и вперился взглядом в стрелки будильника. Время от времени он прихлёбывал пиво и подкуривал новую сигарету. Время ползло мучительно медленно. Дорофеев потел от волнения. Его трясло.
Полночь. Дорофеев вскочил на ноги, опрокинув табуретку. На ватных ногах он пошёл к комнате. Распахнул дверь. И охуел.
На его диване лежал, похрапывая в прокуренные усы, грязный и покрытый угольной пылью мужик. На правой руке у него синела безграмотная татуировка «КАЛЯН – 1963». Голову мужика покрывала чёрная мятая каска с фонариком. На ней была надпись : «ДонБасс / Забой № 6».
Дорофеев стоял и отупело втыкал в никуда. Его мочевой пузырь расслабился и на штанах расплылось большое тёмное пятно, но Дорофеев этого даже не заметил. Его рука безвольно сжимала электродрель. «Это пиздец… - подумал Дорофеев. – Это просто пиздец… Пиздец…» Продолжая повторять это слово, словно заклинание, Дорофеев подошёл к розетке и воткнул в неё вилку дрели. «Пиздец… Пиздец… Пиздец…» Словно сомнабула, он приблизился к шахтёру. Пробно нажал на кнопку на рукоятке. Дрель тонко взвизгнув, заработала. Дорофеев убрал палец с выключателя. «Пиздец… Пиздец… Пиздец…»
Дорофеев приложил сверло мужику к левой стороне груди. Пиздец. Пиздец. Сердце должно быть примерно здесь. Пиздец. Пиздец. Он не стал долго ждать и думать о чём-то. Пиздец. Он просто нажал на кнопку. Пиздец. Дрель заработала. Пиздец. В лицо Дорофееву брызнула густая кровь и клочки плоти. Пиздец. Пиздец. Пиздец.
Дорофеев подождал, пока сверло войдёт на полную длину, и только после этого убрал палец с кнопки. Дрель из развороченной грудины он вынимать не стал. Теперь она ему была не нужна. Он молча развернулся и, сутулясь, побрёл на кухню допивать пиво. А шахтёр так и не проснулся.

Пива осталось всего на пару глотков. Сигарета была последняя. Дорофеев не торопясь выкурил её. Затушил окурок прямо на столе. Ему сейчас всё было похуй.

Полчаса спустя Дорофеев всё еще сидел, раскачиваясь, на табуретке и смотрел в стену. Потом встал и вернулся в комнату. Из ящика письменного стола он достал два длинных остро заточенных карандаша «Кох-и-Нор». Чёрный и зелёный. Вернулся на кухню. Вылил из почти пустой бутылки на язык последние капли пива. Уселся за стол. Засунул себе глубоко в левую ноздрю чёрный карандаш. В правую ноздрю – зелёный. Подумал о том, что зря сегодня чистил зубы. Потом резким движением опустил голову к поверхности стола. Свободные концы карандашей клацнули о деревянную столешницу.
Зелёный треснул и разломался пополам. Чёрный оказался прочнее. Он вошёл глубоко в мозг Дорофеева.
Было без пяти минут час.

© DiGi, 10-11 сентября 2005