В 70х служил я при штабах. Паматалси по Родине до усеру. Навидалси такой хуйни, что вам и в самых удолбанных снах не присниться. Сделал выводы: Веселей всего жилось отвязным распиздяям – Младшему блядь Офицерскому Составу ебать его в сраку. Чуваки возвращались в СССР из стран где нам очень хотелось видеть коммунизм совершенно охуевшими и как им казалось терять им было нечего. Короче японским камикадзам было не так все по хую, как нашему офицерью. На Родину возвращались как на свои похороны. Ничего этого не понимало не командование, ни гребанное НКВД (а затем КГБеки). Короче, на моей памяти охуенных офицерских отжигов больше, чем чурок на Черкизовском рынке. Седня расскажу один, коль понравиться еще штук сорок наплету.

   Начну, наверно с самого известного. С того времени прошло охуенно много времени. Год был 73 иль 74. Дело было в Геленжике. Недалеко от города стояли санатории в том числе и санатории для младшего офицерского состав, хотя быльше он напоминал общежитие какого-то Бобруйского ПТУ. Но всем было похуй. Народ там тока приехал из Кубы, Эфиопии, Вьетнама, Камбоджи, Иемена и других блядских стран. Кто-то с семьями приехал, но большинству хотелось отжечь, не пропазорившись перед семьями. А некоторые и вовсе создавали впечатление будто за трипаком приехали.

   Пороли все и почерному. Ниодному современному падонку такое и не снилось. Можете обозвать меня пиздаболом, но я прав. Так вот пили все, что горит, занюхивали сопливым рукавом. Ни про какие лечебные процедуры, пляжи, цирки, дельфинарии, театры (чет я борщанул с театром) и речи идти не могло. Самый край, если получалось цыпануть какую-то бабу, это сходить в парк атракционнов и угостить ее мороженным за 17коп. в бумажном стаканчике с нарисованными вишинками (как щас перед глазами стоит, подлец).

   Весь санаторий офицерский подлые НКВД обложило двойным кольцом цугундеров, чтоб эти собаки по городу не расползлись и все не обосрали. Но сами цугундеры бухали вместе с офицерами в том же здании. Пили, жрали, дрались, братались, страшилки рассказывали, анекдоты пошлили, провожали старых, встречали новых, короче свой мир, не имеющий ничего общего с внешним. У меня создалось впечатление, что после того как отпуска в сентябре кончаються, это здание сжигают со всем барахлом и с теми кто не успел уползти. А весною строят новое. Я бы так и сделал.

   Так вот, случился с одним капитаном N (назовем его Семен) пренеприятнейший случай. В очередной раз, когда ему выпил случай «бежать за Клинским» (в роли Клинского выступали Портвейн 777, Анапа, Агдам, дешевые коньяки, настойка боярышника, одеколоны, авиационный Адлеровский спирт и т.д.) познакомился он в граде том с телкою, по его словам пиздатой, захотелось дядьке пиздятинки понюхать. Договорился с ней на вечер… с обеда не пил. Ушел.
   Привели его через неделю под охраною. Охрана ушла к братанам на два этажа ниже, а чувак рассказал историю.

   Короче, встретил он пелотку эту. Куда идти? В парк аТРАХционнов, конечно. Идти не далеко и какбы место культурное (было када-то давно). Там встретил сослуживца тож с телкой. Сели в шашлычке «У дяди Хаче» ужрались в усмерть. Капитан Семен, догадался же с перепоя, что б перед телками выглядеть охуенным бойцом взял с собой табельное оружие в кабуре. Так вот, нажрались они значит. Увидели в далеке аттракциен «ТИР», а эта надпись в те гада тянула вояк как бутылка водки, по себе знаю. И вот ломанулись они на переганки. Народ как эту картину увидел от тира в разные стороны побежал.

   Начали они перед пелотками состязаться. Тока по пьяни не хуя у них не получается. Истратили они все свои деньги, так нихуя и не засадив по мишени. Сослуживец плюнул и пропазоренный поплелся во свояси. А вот наш герой, не пальцем деланный, не согласился с таким финалом.
   - Чурка, ружья блядь погнул. Ясен хуй я не попал. Щазз попаду, охуеешь.
   Семен достал свою табельную ТиТьку (он же ТеТька, он же ТТ, он же Тульский Токарев),(в то время макаронычи еще не всем раздать успели, и очень кстати не зря) передернул театрально-медленно затвор… и начал хуячить по мишеням. Народ разбежался, хозяин полетел звать Ментов, а Сема продолжал уделывать козенный боезапас. Када прибежала милиция, у капитана остался один патрон, мишени стояли целые и невредимые, зато молоко за ними просвечивало уличными фонарями насквозь. Что б не марать честь офицера Семену было в пору застрелиться этим патроном, но он был непоколеебб… непокколебб.. непоколебим… Вот.
   - Парни, если блядь, не попаду, лучше убейте.
   - Пусть пульнет. Давайте, товарищ капитан, мы подождем. – начальником патруля был сержант, потому перечить капитану не посмел, да и посмотреть интересно было.
   Капитан долго целил, начала собираться вновь толпа. Наконец, раздался выстрел. ТиТька выплюнула свинцовую пулю. Та прошибла молоко над мишенью, кусок тонкого люминию, гнилые блядь доски палатки и разбила громко разбила фонарь. Толпа зааплодировала. Капитан гордо выпрямился, типа туда и целил, сдал ТиТьку сержанту, вольяжно кивнул и позволил заломать себе руки.

   Три дня его парили на Губе, затем наскоро созвали срочную комиссию, так как свидетелей было много и по городу уже ползли слухи, порочащие нашу доблестную Советскую Армию. Комиссия состояла из старших офицеров, которые участвовали до этого в подобных мероприятиях, трибуналов, особистов. Проблема была в том, что все эти люди так же находились на отдыхе, выдернутые  с мест Московским начальством. Начальству очень было в падло передавать дела трибуналу или НКВДэшникам, милицию тоже уговорили задобрить шашлычком, поэтому судить дебошира и пьяницу пришлось, точно таким же чувакам, то ка погоны по охуенней.

   Комиссия долго сидеть не хотела, но говорят дело дошло чуть не до драки. В конце концов Семена морально оттрахали, какой-то майор не постеснялся даже по харе двинуть, а затем вынесли решение.
   Суть примерно такая: «Хуй с тобой, ужрись хоть нахуй. Не ебет – понимаем. Но что бы с 10метров, сначала из ружья, а затем из ТиТьки не попасть в мишень диаметром 20 сантиметров. Это надо быть полным Гавном и упиздком. Перед толпою так обосрать всю армию может себе позволить лишь шпион загневающего нахуй, погрязшего в жопе капитализма. Поэтому решение. Если через месяц Капитан Семен не здаст все нормативы по стрельбе со всех видов стрелкового оружия, стоящего на вооружении Советской Армии. Не здаст будет париться на Губе еще полгода, тока упражняться в стрельбе будет по три часа в день. Если и после этого Вильгельма, ебать его в сраку, Теля не выйдет… натуральный, безпизды, расстрел.

   Через день в срок отпуска Капитана Семена увезли доотдыхивать на полигон местный. За это время мой отпуск окончился и я уехал через четыре дня. С того времени слышал много всякой хуйни про эту историю, с разными концами. Что мол расстреляли распиздяя, что за сборную Советского Союза по стрельбе чувак выступал, что про него забыли и через месяц выгнали нахуй с полигона.

   Встретились мы уже в начале 83 в том жже Геленжике, в санатории для более старшего, чем младший, но все равно не высшего Офицерского Состава, оба были после Афгана, настроения были уже другие, как и времена, но чем дело окончилось он мне рассказал. Через месяц вся комиссия, судившая его, а так же еще всяких чуваков постарше из округов, с женами, детьми, друзьями приехали на полигон смотреть на Сему как на гориллу в зоопарке. Семен все нормативы сдал, публика была расстроена, но Семена поздравили и вручили именные часы.

   Потом был банкет. Из оружия начали пробывать свои силы уже подполы, полковник, генералы и так далее. Семен на все это смотрел со стороны охуевшими глазами. Опозорились абсолютно все. При том, что они были не сильно пьяными попадание по мишеням получалось с охуенными потугами. Не опозорился лишь пятнадцатилетний сын одного полковника N, выбивший из Калаша одиночными 67/80 очков. Про эти стрельбы было решено замять разговоры, но до Кремля все равно слухи дошли. Начали ебать всех подряд почем зря, даж учения устроили для Старшего Офицерского Состава.

   Семен отделался легким испугом и занесением хуйнюшки в личное дело. Звание ему малость задержали, ну да и хуй с ним, зато история смешная вышла. Вот.