Я вышел в ночь.

Было неспокойно: пронизывающий ветер, редкие капли дождя, кучки пьяных «шакалов», полоумные ободранные собаки, кружащийся как листва мусор, непонятно откуда доносящийся плач ребёнка… Мрак. Но иногда это лучше, чем комфортное домашнее одиночество, дарящее сомнительные подарки в виде алкогольных градусов и безнадёжно светящегося экрана.

Бесцельно прогуливаясь вдоль небольшой рощицы, засунув руки в карманы и подняв воротник, я вяло и обрывчато думал ни о чём. Вспоминались какие-то мгновения жизни.

Вот я с отцом на солнечной ярко-зеленой поляне. Он бьёт ногой по мячику – и тот взлетает до немыслимых высот, теряясь из виду. Я горжусь отцом – он весёлый и сильный. Иногда он покупает мне игрушки и возится со мной подолгу, пока мама буквально силой не загонит нас за обеденный стол. Наш дом - печка, кровать, тумбочка и огромные сени с кучей интересных мелочей. Мне было хорошо. Я не знал, что это называется бедность.

Детский садик. Мы что-то мастерим из цветной бумаги – наивные поделки с самолетиками из фольги и кривыми цветами. Как необычно – слаженный хор из звенящих и скрипящих ножниц. Хочется слушать и слушать, да погромче. Ярко помню первый детский животный страх, когда эти самые ножницы чуть не отрезали мне ухо. Струйка крови на белую майку. Толстая, суетливая, охающая, похожая на наседку няня, бегущая в медпункт со мной на руках. Все ещё удивились, что я не плачу. Вскоре был второй страх и второе удивление – когда я раскроил себе череп сломанными качелями. Меня долго уговаривали плакать, а мне просто было интересно, как кровь застилает глаза и её становится всё больше и больше.

Школа. Сегодня гнобят тебя, завтра унижаешь ты. Или наоборот. Обычная школа рабочей окраины. Я – нейтрал, дрался редко, учился сначала отлично, потом забросил. Подъездная шушера. Я – с ними??? Учителя не верили. Где вы сейчас, дворовые оборванцы? Из пары десятков в живых половина, остальные – пьянь и наркота.

Я – вырвался из этого круга. Вырвался! Даже ни разу не попробовав анаши, которая в моём окружении курилась наравне с табаком. Потому что хотел жить. Хотел встречаться с девушками, а не с потрепанными вонючими блядями, которые сосут за жратву. Хотел носить качественную одежду, а не выцветшие обвислые треники и драные сланцы на босу ногу. Хотел курить приличные сигареты и пить вкусное пиво, а не подозрительный самогон по 15 рублей и без закуски.

Я легко закончил университет. Там встретил первую настоящую любовь, и пусть это уже история, это не важно. Там я приобрел нескольких очень ценных для меня друзей, без которых уже не представляю свою жизнь. Там я выпил, наверное, цистерну бодрящих напитков. Там я учился жизни, уже по-взрослому оценивая её. Правильно говорят – самые лучшие годы. Мне жаль тех, у кого не было этих лет.

Работа... «Работа-дом-работа-дом-и т.д.». Более-менее сносная жизнь. Более-менее… Затяжной период поиска ответа на вопросы «Зачем всё это?» и «Когда будет истинное счастье?». Неужели всю жизнь размениваться по мелочам? Ведь бытовуха страшна, это ни для кого не секрет. Она скоро съест моих родителей – не выдержали испытания.

Когда будет срыв? Через год? Этой осенью? Завтра? Он не за горами, я это почувствовал прошлой ночью, методично напиваясь и в тридцатый раз врубая «Песенку про табак» Гарика Сукачёва. Об этом дали знать слёзы, выступившие из смотрящих в никуда глаз. Они долго, всю жизнь, копились и наконец-то стали пытаться покидать меня.

Неожиданно я почувствовал нечто странное. Я сбавил шаг, огляделся, но сначала ничего не понял. А потом…

Тишина. Вселенская тишина, давящая на уши, шелестящая. Воздух. Кажется, такого воздуха – легкого и в то же время насыщенного, чистого и одновременно душащего, с легким налётом приятной сырости – я не вдыхал никогда. С неба, как бы смеясь надо мной, застывшим посреди дороги, подмигивали звезды. Такое впечатление, что я их раньше не замечал. Где-то совсем рядом зацокал соловей, потом еще один, и скоро я оказался в центре этой удивительной, волшебной песни, которая наверняка звучит чуть ли не каждый день, но остается без моего внимания. Наверное, это состояние называется нирваной. Сильнейший ступор и эйфория… Патологическая любовь к пошатнувшемуся забору, к грязной луже, к тому поезду, который застучал где-то далеко, - ко всему этому уродливому, но, чёрт побери, МОЕМУ миру, в котором сейчас я ощутил себя амёбой… Я знаю, что мир без лишних усилий превратит меня в кучу дерьма, я знаю, что соловьи плевать на меня хотели со своих деревьев и поют они вовсе не для кого-то, а просто так, я знаю, что могу споткнуться и упасть в лужу, которую так превозношу и которая рядом со мной смотрит в небо. Я всё это знаю…

Но вместе с тем я почувствовал, что мне есть для чего жить. Наверное, так познается истина… Да, есть! Хотя бы для таких минут, за которые я бы много чего отдал. Даже не так – отдал бы последнее. Без них жизнь пуста, даже если жить во дворце, ездить на лимузине и держать гарем, поверьте.

Я буду ждать вас, мои минуты, приходите почаще!