Однажды я жил с двумя девушками. Посыпаясь от того, что часовая мина выпитого накануне вот-вот в дребезги разнесёт мой мочевой
пузырь, я шлёпал по ледяному линолеуму в сортир. Возвращался. И вщемлялся между двух гибких тел. Ласковые лианы загорелых ножек
оплетали меня. То ли от их сонного жара, то ли потому что уже пробивалось утро, одеяло над моим животом медленно поднималось.

Столько же восторгов во мне всегда пробуждала только музыка.

Помню, как впервые влюбился. Я изнывал. Как сеттер за бутербродом таскался, за длинноногой польской красавицей. Прямые волосы
цвета струганного дерева. Прямые и холодные черты лица. И не было сил оглядеться по сторонам. А по мне исходила соком вёрткая
еврейская чаровница. Кстати, её друг первым в нашем захолустье затянул отросшие на затылке волосы чёрной резинкой от маминых
бигуди. И привёз из Ленинграда дебютный диск "Алисы". Новые волнения для нас прозвучали, как всамделишный панк-рок.
Я спросил его:
- Понравилось?
Он перечислил хиты личного чарт-листа. И подумав, заметил:
- Ну, в общем-то, надо ещё послушать.  
Половина песен с пластинки была у него тогда не в фаворе.

К сентябрю роман с польской красавицей кончился, как плёнка в агрегате летнего кинотеатра. Бабина дней щёлкала вхолостую. В
школу не хотелось, и настойчивая еврейка затащила меня в общагу к своим друзьям-хиппи.
- Ну, чё слушаешь ещё "Алису"? - спросил я беззаботного филофониста.
- А-то, - и он перечислил своих любимиц.
- Тебе же не нравились эти песни? - я действительно был удивлён.
- Просто я тогда не врубался, - затряс собеседник отросшим хвостиком, как возбуждённый пони.
Оказалось, что теперь из перечня ему не нравиться от силы пара композиций.
- Слишком уж намороченные.
Оценочную характеристику, которой удостоились аутсайдершы, я истолковал, как медицинский термин. Ведь траектории полёта
братьев Джефферсон в опасной близости от своих глаз мы тогда ещё не наблюдали.
- Психоделик, - скривился меломан.  
Разглядывая лакированную обложку, я постарался запомнить названия. Ну, если покажут ненароком в "Утренней почте", чтобы
переключить на второй канал и не тратить зря драгоценную молодость.

Кажется, дело было зимой. Страстной грассирующей брюнетке мать купила модный болоньевый плащ. Демисезонное бабушкино пальто с
самопальным значком "Анархия" отправилось в утиль. Девушка стала кадрить курсантов.
Странно, но с её прежним воздыхателем мы изредка общались. Он жил в частном доме. На белокаменной печке было выведено
нитро-краской "My Gott Punk Rock".
Вьющийся серпантин плёнки свисал с катушек, которые громоздились на громадном и чёрном, как гроб магнитофоне. Крикливые словно
павианы, англоязычные банды отпечатали свои звуковые автографы на магнитной ленте.  
Пластинки фирмы "Мелодия" мой знакомец больше почти не слушал.  
Лишь один диск не пылился на антресолях. Он крутился, подставляя гладкую матовую поверхность игле проигрывателя.  
- Ты слушаешь "Алису"? - мои брови изогнулись сломанными арками.
- Только вот эти две песни.
Бровям уже некуда было лезть и они обречённо опали. Аутсайдерши стали хэдлайнершами.
- И эта?! - я вспомнил, как хайратый сноб кривился от одного названия и убеждал меня, почему эту, вообще слушать не стоит.
- Она самая крутая. Просто я не сразу воткнул.

С тех пор, я кое что понял. И стал внимательнее, не только при выборе музыки, но и подружек. Ведь бывают такие стройнюги. С
которыми заходишь в клуб и все прыщавые выдумщики оборачиваются обволакивая вас своими влажными мечтами. Ты уже не просто
идёшь, а продираешься сквозь поллюционирующую сельву, разрубая её мачете своего тщеславия.
Или второй вариант. Когда тщеславие сгорает в кипящем напалме страсти. И ты даже в набитом автобусе вытягиваешь неподатливую
пуговку из джинсов своей гёлфренд, чтобы просунуть туда руку и почувствовать, как булькает пылающая лава.  
Но если хватит сил выключить назойливый зуммер разума, противостоять каменной воли плоти и прислушаться к нежному перкушену
сердца. Тогда, может быть, тебя будет ждать та, которую ты по настоящему любишь.

Ах, если бы я сам прислушивался к собственным советам. И не вёл носом охотничьей собаки в сторону каждой нечаянно
встрепенувшейся юбки. Наверное, я был бы счастлив.

+извините, кажется, я о чём-то забыл рассказать? Ах, да. Как я жил с двумя девушками. Ну, в общем-то ничего интересного.
Обычная биология. В столярном деле - это называется: шип - паз. У музыкантов: джэк - "мама". Впрочем, был один интересный
момент. Никогда в моей квартире не было такого бардака. Они вечно разбрасывали везде свои трусы, бюстгальтеры и фантики от
прокладок. При этом, каждая естественно надеялась, что уборкой займётся другая. Тогда я понял, почему у нас не возможны гаремы.

Когда я от них избавился, долго приводил жильё в порядок.