Dubia plus torguet mala (лат.) – Неизвестность тревожит больше самой беды (Сенека).



Ладно, пока сидим, ждём. Сегодня график должен быть обнародован.

-Ты посмотри, что происходит. Метро четвёртый день закрыто. Знаешь, почёму? И я знаю. Случись что, там сразу всем хана. Горячей воды тоже четвёртый день в кране нет. Знаешь, почему? И я не знаю. Но явно неспроста.
-И цены на надувные лодки взлетели вдвое.
-Шуточки тебе всё. Хуле, разряд по плаванию.
-Да, а ещё я в школьном театре, помнится, Водяного играл. В четвёртом классе. Я всё равно никуда сваливать не буду. Хочу разделить судьбу своего города.
-А если без дешёвого пафоса?
- А если без дешёвого пафоса, то…В такой суете можно охуенно жирную пенку снять. Причём одним пальцем.
-Каким образом?
-А ты тоже, что ли, остаёшься?
-Нет. Поезд через четыре часа. Всем отделом вагон откупили.
-Ну, тогда тебе этого и знать не надо. Сунь себе этот один палец сам знаешь куда и езжай с Богом.

Интересно наблюдать в окно за городом, которого может не стать.

Мимо шествуют два мужика, почти уже деда, обликом и манерой одеваться похожие на вечных заводских инженеров (невнятного покроя и цвета брючки, оттянутый край бурого, в катышках свитера из-под куцего пальто, один в шапке из лишайного кролика). Тот, что потолще бодро, почти яростно втолковывает что-то второму. Неожиданно оплыв пузом на колени (присев на корточки) и вынув из кармана ключ, начал что-то ожесточённо карябать прямо на заскорузлой литосфере, поясняя и жестикулируя (доносилось лишь: «плотина», «двести девять» и «ёбаный в рот»). Второй, сначала ухватил себя за нижнюю челюсть, затем, соглашаясь, закивал.

На улицах – толпы потеряно шатающейся молодёжи. Познакомился с одной, смазливой. В обстановке нарастающей паники это было очень просто. Взяли алкоголя (а вот это уже было значительно сложнее), пришли к ней.

Сидел, смотрел на неё. Красивая мордашка. Самую малость прыщавая, но её это не портит, а как-то даже молодит. Да и не прыщи это, так – лёгкая сыпь. Кто ж виноват, что все непрыщавые уже свинтили? Да в темноте и не видно…опять же – водка…
Думал: «Вот сейчас буду её ебать». И хорошо так делалось от мысли этой, спокойно. Потом думалось: «А интересно - в рот возьмёт?». И от самой постановки вопроса ещё краше становилась жизнь.
После  глубоко всасывал её  грудки. Она сладко жмурилась и улыбалась, спрашивала:
«Вкусно?»
«Вкуснее чего-либо в этом мире».
Мял давленый персик пизды.
Буду ебать её до тех пор, пока яйца не превратятся в пустые баллоны. Может быть, они–то и не дадут мне утонуть, когда наш город смоет к ёбаной матери.


Костин младший брат. Траволта, от слова «трава». Абсолютно бесцеремонная юная скотина. Вошёл, нет – ввалился  в комнату. Если подросток обкурился – это видно сразу. Я понимаю, что сейчас можно уже никого не скрываться, но всё равно - умение юзать кайф внутренне приходит только с годами. Схватил мою бутылку с пивом, громко спросил:

«Не против, если я тебя обопью?»
«Не против. Обпить – не обоссать».

На что он ответил удивительным образом:

«Скоро нас всех обоссут…».


Да, Город может лечь на дно. Плотина, говорят, ещё три дня назад в пяти местах дала сок. А если плотина не выдержит, то город накроет тридцатиметровая волна.

    
-Чем сегодня ухлёстываться будем?
-А к-какие п-п-предложения?
-Пиво и ганжа. Либо вино. И ганжа, естественно.
-А м…м…ммможет, в-в-всё-таки в-в-водки? Х-х-хуй знает, м - мож в п-п–последний раз б-б-бухаем. Опять же – Шойгу п-п-приезжает…
- Даже не заикайся об этом. Что за паникёрство, ёб твою мать? Причём здесь Шойгу?

Саша всё-таки настоял на водке. Как с ним спорить? Ведь он, рожая губные, да и вообще на всех согласных буквах сильно плюётся, особенно когда волнуется.
Купили чекушку, поллитру, и нольседьмую. Детство, отрочество, юность.
Каждый сам кузнец своего кайфа.
Поддав, Саша по большому секрету сообщил, что в министерстве кипиш и беготня. Курьера, который должен был доставить график, перехватили на чёрном москвиче прямо из-под носа гэбистов. Активисты общества «Поэты-отморозки». А ближайшая дата в графике была, говорят, очень близка.

-А зачем этим активистам график-то?
-Как зачем? Ради филок, конечно. Ради выкупа. Они уже мэру счёт выставили. Триста штук баксов. Каждый час цена поднимается на чирик штукарей. Им на памятник надо. А мэр-то уже второй день как в горах. Вместе со всей своей семьёй. Типа на лыжах катается. Хуёвый признак.
-М-да, бля, дела. А кому памятник-то?
-Янке. Догилевой.
-Дягилевой.
-А чего ты ржёшь-то?
-А то. Янку-то утопили.

Ладно, не бздим протяжно. Если уж смоет, то всех. И поэтов, и отморозков.


-У меня всегда с собой гондон. В гондоне грамм героина.
-Ты же третий год в завязке.
-Если начнётся гидравлический пиздец, я нахлобучусь и до пизды мне будут поиски ковчега. Я с детства носитель гидрофобии. Воды боюсь.
-Дурила, гидрофобия – это бешенство. По-старонаучному.

Отмахивается:
-Это у меня тоже есть.

Снилась какая-то чушь: баба в русском национальном костюме с серьгами в виде унитазных ручек на длинных цепях. Держась за них, задавал ей темп при минете. Лишь в финале сна заметил, что на ногах у женщины – расписанные под гжель ласты.

Смоет ли наш город? Хуй его знает.
Мудрая штука – хуй. Всё знает.