Что может крикнуть человек, жестоко избитый руками и ногами, брошенный на грязный кафельный пол туалета, прямиком в зловонную лужу? Что может крикнуть он разъярённой женщине, обутой в туфли на шпильках, с острыми стальными наконечниками, которая прыгает у него на толстом брюхе, и сталь с глухим чавканьем рвет живую плоть?
Из распахнутого рта, натыкаясь на обломки зубов, рвется отчаянный хриплый вой:
- Хватит! Не надо! Я адвокат, доктор наук!..
В открытом окне видно голубое небо Энска, которое удивительно быстро затягивается свинцовой пеленой грозовых туч.

*

Около десяти утра к Представителю заглянула Юленька – секретарь. Распространяя по кабинету терпкий, какой-то восточный аромат духов, Юленька вручила Представителю свежую почту. Затем развернулась и замерла, чтобы Представитель оценил как следует ее новые брючки – обтягивающие, в мелкую белую полоску. Постояв так несколько секунд, секретарь убежала.
Среди мятых уведомлений, жёваных телеграмм и потрепанных конвертов с кривыми почерками на фасадах, выделялся один. Был он породистый – длинный, из плотной бумаги, с красным штампом: «Арбитражный суд г. Энска».
Вот оно пришло, Определение. Должно быть, о назначении дела к предвариловке.
Представитель вскрыл конверт и начал просматривать содержимое. Внезапно взгляд его споткнулся. Не веря своим глазам (близоруким, впрочем), Представитель перечитал Определение снова.
- Мать твою… Это что, шутка?

*

Хорошо иметь тридцать с лишним процентов в уставном капитале ЗАО «Копрофаг». Плохо только то, что остальные шестьдесят девять – вражеские. На вражеских общих собраниях при таком раскладе ловить особо нечего; дивиденды у нас не платят миноритариям нигде и никогда. Остается лишь яростно оспаривать действия врага в арбитражном суде Энска, вооружившись бессмертной цитатой из Достоевского.
- Тварь я дрожащая, или право имею? – произнес Представитель, подходя к принтеру. Принтер, смачно отрыгнув, выплюнул в лоток говнище: несколько копий искового заявления, напечатанных шрифтом седьмого размера и светло-серого цвета. Эта долька – для ежа, то есть ответчика… Эта долька – для бомжа, для третьего лица… Эта долька – для бобра, а для судьихи – ни хера!
Раскидав говнище по заказным письмам с уведомлениями, Представитель стал звонить Машеньке. Лет ей было уже под сорок, она работала в Арбитражном суде Энска, занимаясь распределением поступающих исковых заявлений по отделениям.
Денег для Машеньки у Представителя на этот раз не оказалось, и это означало, что в выходные опять придется участвовать в материализации её фантазий. При мысли об этом Представителя передернуло.

*

Как-то раз в столовой суда, сквозь грохот посуды и чавканье соседей по столу уши судьи Барановой уловили в чужом разговоре знакомое название: ООО «Мидас».
Так звалось юридическое лицо-Истец по делу, которое Баранова должна была слушать через три дня. Слушать – и, значит, встретиться со склочными, одиозными, не желанными ни для кого из судей персонажами.
ООО «Мидас» – это сказала судья Бугаенко. Сказала и добавила: «Ненавижу».
Спустя полминуты за столом Бугаенко стало чуть теснее.
- Скажи-ка, Галка, – молвила Баранова, присоединяясь к трапезе. – Это ООО «Мидас» постоянно судится с ЗАО «Копрофаг»? Его представители – лысеющий очкарик-философ и девушка в черном костюме, с бриллиантовой пряжкой на ремне? С ними на заседания еще ходит акционер «Копрофага» Штукина, у которой три акции?
Бугаенко поперхнулась.
- Точно! ООО «Мидас» – враждебный миноритарий «Копрофага». Девчонка с бриллиантами на поясе, у мужика глаза мутные, цитирует Достоевского: «Судья – тварь дрожащая, а я право имею». А ещё, Лена, они называли тебя земляным червяком!
- Ничего, - утешила ее Баранова. – Скоро вступит в силу новый Порядок деятельности суда. Тогда посмотрим, кто тут тварь и червь.
- Посмотрим, конечно. Только оставь мне хоть одну макаронину. А то не доживу.

*

Куртку – на плечи. Наушники – в уши. До суда еще два часа. Значит, успею заправиться в местной столовой чем-нибудь полезнее того дерьма, какое обычно ем. Может, тогда и мозги заработают. Не забыть купить новые батарейки к диктофону. Судя по репутации судьи, ход процесса снова придется фиксировать тайно,  из нагрудного кармана.
Жаль только – все, что тайно накопаешь, нельзя легализовать как компромат. Хотя бы там судья и крыла тебя в мать, в Бога душу,  и даже в святую троицу: Зорина-Лебединского-Коньяковлева
  
*

На полпути к арбитражному суду Энска от метро «Красные ворота», в сквере с памятником Лермонтову расположен платный общественный сортир. Вот в этом-то сортире, в незакрывающейся кабинке Представитель и коротал оставшееся до заседания время. Опять приспичило. Всё-таки не надо было обжираться так называемым крабовым мясом. Если розничная цена ему – двадцатник, то какова же тогда себестоимость продукта, и главное – из чего его делают?
«Из дерьма» - услужливо подсказал внутренний голос.
- У-ф-ф-ф… О-х-х-х… Бляха-муха, никогда больше… А-а-х-х-х…
В этот момент отовсюду послышался гул; стены сортира дрогнули. По унитазу пробежала дрожь;  двери кабинок захлопали; жалобно зазвенели писсуары, падая и разбиваясь, не сумев удержаться на своих креплениях. Освещение замигало и отключилось. Сортир качнуло ещё раз, уже сильнее, так, что перекрытия жалобно заскрипели, но не упали. Затем наступила тишина, и было слышно только журчание воды из треснувших труб.
Казалось, произошло маленькое землетрясение.
Подсвечивая себе мобильником, в любой момент ожидая падения крыши, Представитель застегнул штаны и выбрался на улицу. Тут он заметил, что окружающий мир необъяснимо изменился.

*

Сумерки сгустились над городом, сумерки накрыли Новую Басманную улицу темной грозовой пеленой. У тротуаров застыли машины, тусклые фонари хаотически мигали, пугающими тенями нависли над головой деревья. А там, впереди, за мостом над железной дорогой – возвышалась угрюмая громада Арбитражного суда. Раскрытые пасти его окон отсвечивали красным светом.
И самое странное – во всем сквере, везде, куда бы Представитель ни посмотрел, – не было ни единого человека! Даже у светофора на переходе к метро. Даже при входе в банк, информационное табло на фасаде которого показывало теперь вместо температуры, давления и времени некие знаки наподобие иероглифов.
Самый воздух стал вдруг тяжел и недвижим. Каблуки Представителя опускались на асфальт с подозрительно глухим, вялым стуком.
Цифровой плеер-диктофон в кармане молчал. Мобильник не находил сети. Вообще никакой.
Но дело было назначено к слушанию через десять минут.
Когда Представитель вошел в вестибюль Арбитражного суда, ему пришлось удивиться снова.

*

Липкий, удушливый страх висел в воздухе, подобно туману. Страх был в мигающем освещении красного оттенка. Страх сочился из объявлений на стенах вестибюля, которые в этом красном свете казались написанными на немецком языке и потому зловещими.
И в каждой паре глаз людей, стоящих удивительно тихо, боязливо в очередях к сотому и сто третьему кабинетам, на подачу исковых и дополнений к ним – в каждом мужчине и женщине, парне и старушке был этот необъяснимый, животный страх.
Под ногами шуршали обрывки каких-то книг и журналов, некоторые – обгоревшие, некоторые – испачканные. Наклонившись за одним из таких обрывков. Представитель разобрал на нем знакомые слова «…права и свободы человека являются высшей ценностью».
Совсем недавно кто-то яростно рвал и сжигал здесь Конституцию.
Люди вокруг подавленно молчали. Когда двери кабинетов открывались, очередной посетитель буквально просачивался туда: пригнувшись, стараясь не шуметь, не зашуршать своими бумагами.
Представитель невольно поежился. Затем откашлялся и громко произнес:
- Эй! Что происходит?

*

Рыжая тощая женщина в кожаном пальто выплыла тенью из угла и, рванув Представителя за рукав, зашипела:
- Тихо! Ни слова больше, умоляю. Это строго запрещено. Нас хватают за всякое нарушение Порядка, уводят вниз, в гардероб, и там расстреливают!..
Расстреливают???
У меня сейчас дело.
Расстреливают!..
К чертям его!!
Но женщина продолжала шептать, брызгая слюной в ухо Представителю:
- Я здесь с восьми утра нахожусь. У них ввели новый Порядок фашистский, за любые нарушения полагается расстрел… Мамочка… Из суда никого не выпускают, на заседаниях – оргии… Трупы складывают в гардеробе… А убежать мы не можем… Мобильники не работают, двери – только на вход… Господи Боже мой…
Оставляя за спиной запуганную, дрожащую незнакомку, Представитель двинулся вперед и направо, к рамке металлодетектора. Незнакомые приставы уставились на него примерно так же, как голодные змеи смотрят на запущенных в их террариумы крыс.
- Определение, доверенность и паспорт на стол! Портфель открыть! И руки выше задирай, тварь! Кому сказано?!

*

На окне 170го отделения, как маяк, горела лампа под розовым абажуром в форме гриба-мухомора, с большими пластиковыми глазами. Когда лампу раскачивали, глаза эти принимались подмигивать, словно говоря хозяйке кабинета: «Я – светило, и Вы – светило. В своей области».
- Точно, – соглашалась Баранова. На столе судьи остывала полупустая чашка зеленого чая, лежало несколько дел, пока еще тоненьких. Пресловутое ООО «Мидас» опять обратилось в Арбитражный суд города Энска с исками к ЗАО «Копрофаг». Но теперь, после небольшого опроса знакомых судей, картина значительно прояснилась.
Июнь-июль прошлого года. Дело вела Стрелкова. «Мидас» - «Копрофаг», битва по поводу решений общего собрания акционеров. «Мидас» не был. Оспаривает. Просит обеспечительные меры. Хуй вам. Сентябрь, ноябрь – внеочередные собрания (ВОСА) «Копрофага», которые «Мидас» снова оспаривал, но тщетно. Февраль текущего года: в «Копрофаге» – годовое общее собрание акционеров (ГОСА), дело вела Кузьмина, и такую кузькину мать «Мидасу» показала…
ООО «Мидас» против ЗАО «Копрофаг». ЗАО «Копрофаг» против ООО «Мидас».
А вот уже сам «Мидас» как тридцатипроцентник – созывает и проводит повторное ВОСА «Копрофага»; обладатели контрольного пакета попадают вместо собрания в больницу, избитые в какой-то подворотне на подходах к нужному дому. Отказ в возбуждении уголовного дела. Именно в этом деле появляются два новых представителя «Мидаса»: девушка с французской фамилией и русский парень – Волокитин.

*

- Оставишь бензопилу, – рявкнул пристав.  – Диктофон тоже нам пригодится. А кошелек в суде вообще не нужен. У тебя заседание? Иди, тварь. Ножками. По лестнице. ЛифтЫ, тварь, теперь только для работников суда. Все понятно, или тебя расстрелять прямо здесь?
- Понятно – ответил Представитель. – Опустите автоматы.
Второй пристав больно двинул ему прикладом в спину, и Представителя швырнуло через рамку, вперед, к книжному лотку. Без оружия, с неработающей соображалкой Представитель чувствовал себя голым.
Там, у лотка, скучала все та же меланхоличная тетка средних лет. Но зато сам ассортимент радикально изменился. Теперь с лотка продавались…
«Деревяшкина М.М. Комментарии к Конституции, АПК РФ и ФЗ «О статусе судей»… Баранова Е.Н. Сказки для детей дошкольного возраста в шестнадцати томах…»
- Че смотришь? – вызывающе ощерилась продавщица. – Все равно у тебя нет ни копейки, раз уж прошел через рамку.
И добавила: «Тварь».
- Почему сегодня всех называют тварями?! – возмутился Представитель.
- Таков новый Порядок! – был ответ.
Представитель прошел мимо книжного лотка и начал подниматься по лестнице. На площадке четвертого этажа до него донеся непонятный шум сверху.

*

За три дня до судебного заседания. Однокомнатная квартира на окраине Энска, наполненная грохотом магнитофона, от которого дрожат стекла. Мрачный Представитель с кнутом в руке сидит на постели. В постели – пышнотелая, немолодая, подержанная женщина в кожаном белье и ошейнике, лицо которой искривлено гримасой боли и радостного наслаждения, а по дорожкам слез на щеках стекает жирная тушь. Женщина связана.
- Ах ты, гадина, – негромко, без особых эмоций говорит Представитель Машеньке. – Оператор чертов. Так кому должно было попасть мое исковое? – Не дожидаясь ответа, Представитель влепил Машеньке звонкую пощечину.
Бить или не бить – вот в чем вопрос. За такие косяки – конечно, бить! Но что толку?
Машенька только смеялась, дергая связанными конечностями.
- Ну, кто мог знать, что полномочия твоего знакомого судьи будут прекращены, и дело отпишут Барановой? Лучше врежь мне еще разок, а?

...Fill this hole,
Suck this soul –
I’m the thing I can’t control.
Press my flesh!..

- Это – всегда готов, – с горькой иронией отвечал Представитель. – Только за что я тебе деньги платил? Ради чего занимался с тобой всеми этими извращениями? Чтобы дело досталось мордатой, невменяемой истеричке?
Сплюнув на пол, бросив кнут, Представитель встал и пошел прочь.
- Эй! Эй! А развязать?! – визгливо кричала Машенька вслед.
Уже с лестничной площадки донеслось:
- Перегрызёшь!

*

Седеющий усталый мужчина лет сорока гнал свой «Мерседес» домой, с заседания квалификационной коллегии судей города Энска. В голове, то смолкая, то усиливаясь, звучал стройный хор членов коллегии: «Он врёт! Он берёт! Он врёт! Он берёт! Он врёт! Он умрёт!» Умрёт?! О, нет – этого там не звучало, это уже мозги у меня шалят… Да и как им не шалить, когда…
…Друзья и знакомые, соавторы книг и собутыльники чая – все члены судейского сообщества дружно утопили бывшего коллегу. Его назвали Ляпкиным-Тяпкиным и торжественно сорвали мантию, обвинив в злоупотреблении обеспечительными мерами по искам ООО «Мидас».
Уже на выходе из зала, в дверном проеме, бывший судья внезапно озлобился.
- А вот хуй вам! Не застрелюсь! – крикнул он, обернувшись, в самодовольные рожи кодлы. Впрочем, теперь и застрелиться было уже не из чего.
На крайней левой полосе, когда дрожащая стрелка спидометра упорно двигалась вверх, водителем овладело чувство полного опустошения.
И он рванул руль, бросая машину через две сплошных линии – прямо в лоб первому самосвалу из колонны, идущей к центру города.

*

Навстречу Представителю по лестнице катился – не шел, а именно катился, причитая и судорожно цепляясь за перила, взлохмаченный толстый человек в мятом костюме, запачканном кровью. Человек этот явно не замечал ничего вокруг себя. И наверняка свалил бы Представителя с ног, но тот увернулся, схватил бедолагу за плечи и усадил на подоконник.
Человек в мятом костюме, продолжая всхлипывать и задыхаться, повернул лицо к Представителю. И тому стало еще страшнее, потому что в окровавленном костюме, без галстука, с разбитым носом и губами, в слезах и соплях на багровой потной физиономии – в таком вот диком виде на подоконнике плакал доктор юридических наук, профессор, адвокат Станислав Сергеевич Марченко.
Светлые брюки его темнели в промежности, издавая острый запах мочи.
Марченко застонал, сплюнув на лестничную площадку зуб в сгустке кровавой слюны. И сказал, видя в глазах Представителя ужас и немое изумление:
- Специалисты… Измордовали…

*

Полдень. Офисное помещение в центре Энска, у метро «Маяковская». В распахнутые окна видно, как небо над городом темнеет, медленно затягиваясь свинцовыми тучами.
В кабинете собралась вся коллегия. Люди снова и снова перечитывают Определение, отказываясь верить написанному.
«…Истцу: представить документальное обоснование исковых требований, копии уставных и регистрационных документов в дело, подлинники – на обозрение суда. Обеспечить явку полномочных представителей. В случае неисполнения настоящего Определения представители будут расстреляны. Федеральная обер-судья Баранова Е.Б.». Синий штамп, подпись специалиста 170го отделения.
- Это, наверное, шутка – нарушил молчание Шеф. – Ты вот что. Мобильник не отключай. И бензопилу возьми. С ней как-то спокойнее.
В животе Представителя клокотал недавний завтрак – крабовое мясо. Все проблемы вдруг стали очень неважными, кроме одной – немедленного посещения туалета. В таком состоянии Представитель не то, что не мог читать чужих мыслей – своих уже не оставалось.
  
*

Генеральный директор ЗАО «Копрофаг» опоздал на работу на целый час, так как стоял в пробке. И этого было достаточно – тупая секретарша повскрывала все говнище, поступившее за последний месяц от ООО «Мидас», и теперь виновато хлопала глазами, рассматривая то, что было внутри: белые листы, рекламу, статьи из ФЗ «Об АО» и незатейливые стихи:

Если ты по жизни – нолик,
Неудачник, алкоголик –
Убиваться не спеши:
Даже посреди помоек
Оптимизм бывает стоек
И высок полет души.

Тяжело на самом днище,
Но, когда рожден в говнище
И с рожденья в нем живешь –
Это лучше, чем в Париже!
Это лучше, ибо ниже
Ты уже не упадёшь…

За широкой спиной Гендиректора стояли Юрист и Нотариус, приглашенный специально для вскрытия проклятых писем и составления актов о присланном в них говнище.
- Блядь, – сплюнул Юрист. – Вскрыли! У меня ж послезавтра суд. Как теперь докажем, что все эти вложения были именно в письмах «Мидаса»?
- Это еще что, – сказала секретарша. – Вот из Арбитражного суда такое письмо пришло!.. Вообще с ума посходили – расстрелом грозят.

*

В тот момент, когда Представитель взялся за дверную ручку, со стороны лестницы донесся приглушенный расстоянием крик, и вслед за ним – резкие хлопки.
Крик тут же оборвался, но Представитель узнал голос и понял: Станислав Сергеевич Марченко, добродушный неуклюжий толстяк, только что был расстрелян в гардеробе судебными приставами. Он грубо нарушил установленный порядок работы Арбитражного суда города Энска, загадив лестницу кровью, шатаясь по коридорам в слезах и соплях, со зловонными обмоченными штанами.
И теперь валяется в гардеробе на грязном полу, возле стены, изрытой свежими пулевыми отметинами.
Представитель поднимался по лестнице, опасливо прислушиваясь к своему животу, пытаясь найти утешение хотя бы в том, что Катюха с Иришей остались в офисе, и таким образом не попали в этот безумный замес.
*

Возле 176го отделения обнаружился юрист оппонента – ЗАО «Копрофаг». Подвижный и жизнерадостный прежде, теперь он сидел на лавочке, обхватив голову руками.
Увидев Представителя, оппонент слабо улыбнулся ему.
- И Вы здесь… Они обчистили мне карманы, отобрали деньги, порвали и выбросили Отзыв на иск…  Теперь, наверное, меня расстреляют за не предоставление Отзыва, как и сказано в Определении.
Юрист «Копрофага» всхлипнул:
- Они все рассчитали, проклятые фашисты… То, что сегодня происходит – все эти расстрелы, издевательства – в этом нет ничего удивительного. Жизнь – такая хорошая штука! А судьям мы всю жизнь засрали! Дурацкими исковыми требованиями и отзывами! Жалобами на их блестящие решения…
- И на безупречные действия, – вздохнул Представитель.
- Раздражающим хождением по коридорам…
- И присутствием в кабинетах; а специалистам и помощникам как смели надоедать?
- В общем, пиздец вам, людишки, – суд знает своих врагов в лицо и по именам.
Тут дверь отделения распахнулась. На пороге возникла надменная, упитанная, розовощекая дама в мантии, с ярко накрашенным ртом, с двумя подбородками, с маленькими, словно пуговицы, черными злыми глазками в окружении мохнатых ресниц – федеральная судья Елена Борисовна Баранова. Точнее, федеральная обер-судья.
- Дело № 170-85, – объявила она. – Явились, твари? Истец, Ответчик – есть? Ну-ка шнель в кабинет.

*

- Слушается дело по иску ООО «Мидас» к ЗАО «Копрофаг» о признании недействительными решений общего собрания акционеров от наплевать какого числа, – медленно и торжественно провозгласила Баранова. – Отводы, заявления, ходатайства есть? Суду доверяем? Будем его заряжать? Хотя откуда у вас, твари, такие деньги… Слушаем Истца. Заводы стоят, блядь, одни Истцы в стране.
Заскрипел стул. Представитель выпрямился, и, нагло глядя прямо в глаза Барановой, произнес:
- Я заявляю отвод всему составу суда. Суд позволяет себе грубость и хамские высказывания в адрес лиц, участвующих в деле, а именно – неоднократно именуя их «тварями». Тем самым суд показывает свою необъективность. В таких обстоятельствах Истец не может надеяться на вынесение законного и обоснованного решения по делу. Отвод Вам...
С нескрываемой ненавистью Представитель добавил:
…УВАЖАЕМЫЙ суд.
- Я поддерживаю отвод! Что Вы творите?! - выкрикнул с места представитель «Копрофага».
- Так, – сказала судья. – Таак, значит… Отводы суду заявляем? Ты на кого хвост поднял, тварь?.. Ну, держись. Всем встать! Суд  удаляется для разрешения заявления об отводе!
Тем временем, в получасе езды от Арбитражного суда, на Маяковке, Катюха с Иришей в который раз пытались дозвониться до Представителя. Тщетно.

*

Запершись в совещательной комнате, судья Баранова уселась за стол, где некогда сиживал и дымил весь дружный апелляционный состав – в те светлые безмятежные дни, когда суд еще не горел, апелляция не переехала на Садовническую улицу, дом 68/70, а ф/с Деревяшкина М.М. – на Николо-Архангельское кладбище, участок 3В.
Запалив не спеша очередной косяк, Баранова надела наушники и щелкнула двумя кнопками: одной – на магнитофоне, а другой, красной – на пульте с надписью «Приставы». Загремела старая, но энергичная песня, создавая как раз подходящее настроение для разрешения заявления об отводе:

Ведьму знай – в Содом марш!
Ведьму знай – некрофил!
Ведьму знай – я вампир!
Ведьму знай – я убил!

- Ведьму знай, – шептала Баранова, раскачиваясь в такт музыке. Из-под двери доносились крики, яростный мат, частые тяжелые удары – то судебные приставы восстанавливали порядок в зале заседаний, грубо нарушенный заявлением отвода.

*

Наслушавшись музыки, накурившись всласть, судья Баранова вернулась в зал заседаний.
Представители «Мидаса» и «Копрофага» теперь сидели привязанными к своим стульям. Лица обоих были разбиты. Между представителями расхаживали приставы, методично пиная в живот то одного, то другого. Увидев, что судья возвращается из совещательной комнаты, приставы синхронно щелкнули каблуками, выбрасывая правые руки вперед.
- У этой твари в портфеле была бензопила, - сказал старший из приставов, указывая на представителя «Мидаса». – Вот.
Тяжелый инструмент грохнулся на пол.
- Разрешаю сторонам не вставать. Бу-га-га-га-а, - захохотала довольная Баранова. – Суд рассмотрел заявление Истца (ООО «Мидас») об отводе всему составу суда, и не находит оснований для его удовлетворения. Ни-ка-ких! Суд всегда прав, тварь. Суд определил:
1). Заявление об отводе – отклонить;
2). Расстрелять представителя Ответчика (ЗАО «Копрофаг») за поддержку этого необоснованного заявления. А также – за мудацкое название его организации.

*

Приставы подхватили стул с привязанным представителем «Копрофага» и поволокли его за дверь. Ответчику удалось вытолкнуть изо рта кляп; он заверещал отчаянно, как пойманный собаками заяц, но очень скоро в коридоре грохнула короткая очередь, и визг оборвался.
- Поделом, – удовлетворенно заметила судья, не обращаясь ни к кому персонально. На столе у нее появился вполне логичный в свете недавних событий предмет: кнут. Тяжелый и длинный, знакомый представителю ООО «Мидас» в прямом смысле до боли.
«Машенька! Перегрызла-таки! И слила судьихе всю информацию. Вот теперь – точно пиздец!»
Приставы вернулись в кабинет и выстроились у стены, снова щелкнув каблуками.
Тогда судья повернулась к представителю «Мидаса». Этот, похоже, ничуть не угомонился и ничему не научился – все раскачивался на стуле, дергался, пытаясь выплюнуть старые колготки специалиста и что-то сказать. Должно быть, что-то обидное. Впрочем, участь его была уже решена.
- Ну-с, майн либе фройнд, - улыбнулась Баранова. – Как там в пословице? Кто к нам с бензопилой придет, под бензопилой и сдохнет. Эх, хороша пила-то! Настоящий “Beavertooth”! Вот мы тебя, тварь, этим самым «Бобровым зубом» и попробуем…
Бешеный вой бензопилы. Хохот. Темнота.

*

Поздним вечером во внутреннем дворе Арбитражного суда Энска взревели моторы самосвалов. Одни судебные  приставы сидели в кабинах, другие расхаживали по двору, подгоняя руганью и пинками  немногочисленных еще живых посетителей суда, таскающих из гардероба в кузова самосвалов изорванные пулями, раздетые, окровавленные трупы.
На головы людей во дворе сыпался из окон медленный, крупный, кое-где горящий снег из ошметков уже не нужных никому бумаг.
Когда кузова самосвалов наполнились, изможденных грузчиков выстроили в ряд и расстреляли.
- Будете уважать судебную власть, – удовлетворенно заметила судья Баранова, наблюдавшая из окна за окончанием погрузочных работ. – Эх, Маша, если бы ты все это видела…
- Вижу! – громко и отчетливо прозвучал над ухом знакомый радостный голосок.
Стройной колонной, радостно сигналя, как на свадьбе, самосвалы вырвались на просторы Новой Басманной. Они разрывали светом фар зловещие сумерки искривлённого, потустороннего, безумного пространства, которое только и смогло стать реальным – благодаря боли и гневу, отчаянию, лютой ненависти и циничному презрению к окружающим; благодаря всей отрицательной, ядовитой, тёмной энергии, годами копившейся в коридорах, подвалах и на чердаках Арбитражного суда.
Унитаз прохудился. Его содержимое выплёскивалось через края и в трещины, растекалось по городу бурлящими волнами, отравляющими все вокруг.
В пустом офисе на Маяковке Катюха и Ириша всё ещё бродили по кабинетам с мобильниками в руках.



(Использованы фрагменты текстов песен групп «KMFDM» и «Коррозия Металла»)