Как-то раз Владимир Ильич Ленин решил зайти к цирюльнику. Ну, не то чтобы Ленину надо было подстричься, отнюдь. Как известно, Владимир Ильич с молодости был лыс и, немного стесняясь, носил элегантную кепку. А брился он исключительно самостоятельно – не доверял, справедливо опасаясь покушения. А иной раз и Надежда Константиновна брила.
Так вот, идет Ленин по Петрограду, думает на разные важные государственные темы, вспоминает революцию, как Зимний брали да министров арестовывали. Как вдруг глядь – цирюльня! «А что, - думает Ленин, - зайду-ка, погляжу как народ простой стрижется да бреется». Зашел в цирюльню, да и встал у окошечка подле искусственной пальмы.
Народ внутри сидел все больше рабочий да крестьянский, попадались и солдаты. Сидят, дымят цыгарками, балагурят, ждут своей очереди. Из залы высунулась голова шустрого цирюльника: «Валяй следующий!». Поднялся матрос, который сидел неподалеку от Владимира Ильича.
Проходя мимо, матрос задел Ленина плечом. «Поаккуратнее, товарищ!, - возмутился неуклюжести матроса Владимир Ильич, - смотрите все-таки кого задеваете!». А матрос ему и отвечает: «А ну захлопни пасть, шкура недобитая! Слы, братушки, гляди! Это ж буржуй! Гля, какая у него кепчонка-то, заграничная небось! А жилетка? Ботиночки-то начистил как, а? Огонь!». Владимир Ильич, понятное, дело посмеялся, да и говорит: «Ну, полно вам, товарищ матрос, вы что, в самом деле меня не узнаете? Я – Ленин!». Народ в цирюльне загудел, заинтересовался происшествием, окружил спорщиков. «Это ты то Ленин?, - грубо расхохотался матрос, - Ленин – он два метра росту да в плечах косая сажень, а ты – тьфу! – прыщик буржуйский недорезанный! В расход!». Кое-кто закричал, что дескать, правда, не Ленин вовсе – самозванец. Лица посуровели, брови нахмурились, ряды вокруг Ленина сомкнулись, где-то щелкнул затвор винтовки. Владимир Ильич, понятное дело, смеется, за бока хватается! «Да Ленин я! Ульянов Владимир Ильич! Вождь мирового пролетариата, а вас как зовут, товарищ матрос?».
Ну, тут уж народ не вытерпел, бросился, схватил Ленина, да потащил к выходу. Немного помяли. Ленин-то понял, что дело плохо, да виду не подал, может пару раз только вмазал кому-то по скуле. Однако, скрутили его – дело-то нехитрое. Тащат Ленина к Смольному, кричат, что, дескать, шпиона поймали, самозванца. А у Смольного аккурат стояли Свердлов, Дзержинский, Бонч-Бруевич и другие товарищи. Смотрят – Ленина несут, поколачивают, а впереди матрос бежит, винтовкой размахивает. «В чем дело, товарищи?», - спрашивает Свердлов. «Самозванец! Говорит, что Ленин! А мы-то знаем – Ленин совсем не таков, он – богатырь, а этот – плюгавый весь какой-то, соплей перешибить можно», - отвечает матрос. Свердлов глянул поверх очков на Ленина, повернулся: «Что скажите, товарищи? Лицо трудно распознать – помято сильно, но определенное сходство есть. Какие будут мнения?». «А ведь действительно, очень похож», - нехорошо сощурился Феликс Эдмундович. Бонч-Бруевич только пожал плечами.
Ну, тут уж и Ленин понял, что шутки кончились. Сплевывая выбитые зубы он воскликнул: «Яков Михайлович! Феликс! Товарищи! Да вы в своем ли уме?! Я же Ленин! ЛЕНИН!!». «Самозванец!» - загрохотала сапогами толпа. Кто-то выхватил уже маузер. «Все это надо тщательно проверить, товарищи», - процедил Дзержинский. Свердлов и Бонч-Бруевич горячо закивали. Подошли два солдата с красными повязками на рукавах шинелей и повели упирающегося Ленина в сторону Смольного. Толпа грянула интернационал, Свердлов дирижировал, а по щеке Феликса Эдмундовича скользнула скупая мужская слеза.
Ну, потом, конечно же выяснили, что недоразумение произошло, да. Свердлов, Дзержинский и Бонч-Бруевич получили благодарности за бдительность, но обиду на них Ленин все-таки затаил. А того матроса Владимир Ильич велел расстрелять. И цирюльника тоже, а цирюльню закрыть и сделать там библиотеку для трудящихся. Ибо во всем, частенько любил говаривать Ильич, должен быть свой, революционный порядок.

©2004 Облом off