***
Сонька была бедовым ребенком. Если шалости и проказы других детей порой проходили безнаказанно, то ее возмездие настигало с шокирующим постоянством. Иногда по своей силе намного превосходящее сам проступок. То ли бесхитростные Сонькины враки не убеждали взрослых, то ли шкодливый блеск серых плутоватых глазёнок давал повод усомниться в ее благообразности и лояльности, но судьба тюкала ее в маковку весьма пребольно с завидной неотвратимостью. В последнее время тюкала ее посредством старшей сестры, приставленной к ней надзирателем (видимо тоже в назидание за какую-то оплошность).

После того, как на прошлой неделе Сонька полезла на крышу с Жэкой ловить удравшего попугая, на прогулки без присмотра был наложен строжайший запрет. И чего родители взъелись? Ведь был попугай, честное слово был. И даже почти поймали. Сидели на скамейке, слизывали фруктовое мороженое, одно на двоих, и тут Жэка говорит:
-Слышь, а у соседки с третьего клетка пустая. Попугай-то у нее улетел…
-А куда?
-Да вон он, на карнизе сидит.
-Ух ты, давай поймаем?
А чего ж не порадеть для соседки?.. Гавно вопрос…

А с крыши - такая красотень! Видно и школу, и сквер, плавающий в тополином пухе, и трамвай, тренча на повороте, ползет как игрушечный. А вон и этот гадский попугай сидит на краю. Кривульками своими перебирает. Нахохлился. Жрать поди хочет… Молчит, зараза, лишь подозрительно косится своим субтропическим глазом…
-Жэк, а чем ловить-то будем?
-А кепкой.
Сонька перелезла через бордюр, на четвереньках поползла по карнизу. Жэка держит сзади за ситцевое платье, советы дает, как ловчее кепку кинуть…

-….ай, ….раза такая!
-Сонь, че-та там твои родители кричат.
Что бы лучше было слышно, Сонька свесила с карниза лохматую голову.
-Чего?
Сонькина мама кулем валится на бок, соседки пытаются ее подхватить под бока. И тут кто-то схватил Соньку за шкирку. Так и снес их вниз Сонькин папа. В одной руке верещащая Сонька, в другой обиженно сопящий Жэка. Надо ли говорить, что через скорое время из соседних квартир раздавался дуэт из повизгиваний, подскуливаний, подвываний и клятвенных обещаний «так больше не делать».


***
Теперь приходится гулять Соньке с сестрой. Та держит ее за руку крепко, не отпускает. Сущая сторожевая цепная. Порода такая…
-Ир, ну отпусти. Я вот тут посижу, никуда не денусь.
-Ага, как же. Мне пообещали голову за тебя оторвать, если ты опять что отчебучишь.
-Было б о чем жалеть. Подумаешь, такой кочан потеряешь.
-Ах ты….

Но тут во двор выходит сестринская подруга. Ирка, взвизгнув, ломанулась паровозом ей навстречу. Побежать-то она побежала, а Соньку о своем маневре предупредить забыла. Да и, что уж скрывать, руку разжать тоже не удосужилась… Так и протащила подконвойную волоком по асфальту пару метров. Коленки стерты до плеч, платье новое с ромашками вдрызг. Кармашки отдельно, ромашки отдельно. Настроение - как истекающие кровью коленки. В глазах – немой вопрос: “Ну что я говорила тебе про кочан?”

Вечером потащили родители Соньку в кино. И, надо заметить, отнюдь не для культурного развития ребёнка – просто одну-то оставлять дома боязно. Идет она, старается ноги карандашиком переставлять, потому как коленки, замазанные зеленкой, гнуть больно. Когда фильм закончился, Сонька поняла, что встать не может. Корочка на коленках засохла намертво, тем самым с надёжностью эпоксидки зафиксировав колени в согнутом состоянии. Так и пришлось тащить отцу бедовую на руках. Против чего, сопственно, бедовая особо-то и не возражала…


***
Окончательно Сонька вышла из доверия, когда слиняла на улицу, забыв выключить утюг. Сестра притащила ее домой за ухо и, ткнув во что-то металлическое и бугристое срывающимся от злости голосом, спросила:
-Ты это зачем?
Пнув по ноге сестру сандаликом и растирая красное ухо, Сонька возопила;
-А я почем знаю? Я только платок погладила. Ир, а что это утюг такой волнистый стал, а?
-Это тебе папа объяснит.

После работы родители долго пугали Соньку рассказами об ужасах на пожаре и обуглившихся детских костях на пепелище. Та таращила испуганно глаза и клятвенно обещала…  “так больше не делать”.


***
От греха подальше решено было отправить Соньку в деревню к бабке. Там и воздух, и присмотр, и крапива, если что, рядом растет. В первый же день полезла Сонька в курятник кур защищать от петуха. Гоняет ведь бедных, ногами топчет, за хохолок таскает.

Закончилось все весьма плачевно… для Соньки. Получив от петуха пару увесистых затрещин, попыталась огреть наглеца веткой, предусмотрительно захваченной с собой, но была клюнута в глаз и позорно ретировалась из курятника. Прямо в руки бабушке, которая спешила на выручку… почему-то с пучком крапивы в руках.


***
Как-то раз у бабушки пропали разом все цыплята. Все до единого.

Выходит бабуля вечером во двор покормить тех, кого приручила(с), в частности куриных детей, а на дворе – сплошной биовакуум, то бишь вообще никого из братьев наших меньших… Лишь одинокий, обалдевший не меньше бабули, петух бестолково нарезает неровные круги по периметру опустевшего курятника… На всё это немое шоу бесстрастно наблюдает из будки Полкан, индифферентно пережёвывая какой-то случайный ништяк…

Дитё кстати пропало тоже…

Надо себе представить состояние бабули…

Ребёнка нашли часа через два на другом краю деревни, где жизнерадостное соплячьё сосредоточенно, засучив штаны, замеряло глубину самой большой в округе лужи жидкого навоза, безрезультатно нащупывая брод..

Когда воспитательно-гигиенические процедуры были закончены, бабуля неслышно подошла к бедовой и вкрадчиво так спросила:
- Внученька, а ты не знаешь, каким это макаром все цыплята оказались в бачке старой сломанной стиральной машины активаторного типа модели «Чайка», да и ещё накрыты сверху примотанной проволокой для верности крышкой??

- Ну что ты, бабушка, я же хотела как лучше – ты же сама говорила, что цыплят крысы воруют, вот я их и спрятала… Ведь в стиралке-то крысы их не достанут!!

Надо ли говорить, что в этот вечер поросль крапивы в палисаднике уменьшилась ещё чуть ли не на треть, а Полкан ещё долго нервно ухмылялся, вспоминая цыплячий десант из недр ржавой стиральной машины типа «Чайка»…


***
Окончательно убедившись, что справедливости на свете нет, Сонька с утра пораньше сорвала в огороде пару огурцов с помидорами и, захватив кусок хлеба, увязалась за пастухом Колькой.
-Коль, а можно с тобой?
-А ну пошла, зараза бодливая.
Колька лениво взмахивает кнутом. В сонной тишине выстрел перекатывается эхом по деревне. Бренча колокольцами, коровы испуганно шарахаются в сторону, роняя на ходу традиционные лепешки.

Седая от росы трава, стекающие в ложбинку остатки молочного тумана и мычащее стадо. Сонька шлепает босыми ногами по прохладной мягкой пыли и сочно грызет огурец, закусывая его хлебом.
-Тебе что, малая, делать совсем нехуй что ли?
-Чего делать?
-Да ты звезданутая на всю голову. Одно слово – городская.
Сонька застыла на секунду, не зная, обидеться ей и тут же расквитаться или гордиться.

Несколько дней, проведенных с Колькой на выпасе, значительно обогатили словарный запас бедовой и полностью изменили представление об окружающем мире.


***
За это лето много чего случилось неприятного:

И скоростные забеги в уборную после поедания «на спор» зеленых слив, запитых молоком. Ох, как же ее свистело и разрывало в дощатом туалете.  Кривясь от спазмов в животе, слагала Сонька из новоузнанных слов, виртуозные обзывательства для говноспорщиков.

И чуть не сгоревший туалет. Всего-то осветила спичкой дырку в полу, чтоб не промазать попой. Спичку естественно кинула вниз. Как же полыхнуло и загудело. Соньку волной вышибло из сортира и потом целую ночь мутило.

И бабушкина потерянная золотая цепочка, которую Сонька посоветовала снять в душевом сарайчике, потому как заржаветь от воды может. Полдня потом рылась под душем в курином помете, но все-таки нашла.


***
Расплата наступила осенью, когда к Сонькиной маме толпой пришли родители, гневно требовавшие, чтоб бедовую не подпускали к их детям на пушечный выстрел. Потому как дети, пообщавшись с Сонькой, стали говорить такое, чего даже умудренные обширным жизненным опытом матроны и не слыхивали. Да тут еще и бабкино письмо подоспело с описанием всех Сонькиных проделок.

Нервно почухивая горящую после экзекуций пятую точку, слушала Сонька планы развития ее безрадостного и бесперспективного будущего. Размазывая по щекам обильные и искренние слезы, привычно бубнила:
- Ну не буду я, честное слово, не буду!



И ведь не врала она ну ни капельки. Поскольку ни разу не повторялась.

И в запасе у нее было ещё неисчерпаемое количество новых эксклюзивных шалостей, пакостей и проказ.