Лежишь, смотришь на небо. Вспоминаешь школьные сочинения про то, как ты любил природу. Про то, как мастерски Паустовский выебал в своих рассказах каждое деревце, каждую клюквину, каждую лесную суку. И как учительница украдкой нюхала у себя под мышкой, не прекращая заполнять журнал. Красиво.

Все могло быть совсем иначе. Viсe versa. Лизал бы дорогие Т-образные клиторы на Монмартре. А может быть, летел бы, раскинув руки, в затяжном прыжке без парашюта, по геройски лихо расстегнув ширинку. Впрочем, ну его, этот козлиный пафос. Я ничего еще толком не сказал о Красоте.

Я задыхаюсь от красоты. Хочу резать ее кусками и раздавать людям. Насильно раздавать, вплоть до крови. Но пока я не делаю этого. Я лежу, жду, ссу, и смотрю на небо. Справа и слева - по одному рельсу. Горячие шпалы высасывают пот из спины. Жду поезд. Меня не раздавит, я просто получу острое ощущение от сверкающих в полуметре буферов. А потом - расслабление. Любовью наполню костный мозг и пойду, оклеветанный, в стоптанных кедах "Два мяча", искать свою птицу. Но уже совсем другой, другой! Без этой ложной дрожи в руках, а главное - молча. Лишь яйца-батарейки друг об друга стучат.

Иду и думаю: что-то забыл сделать? Потом вспоминаю, что обычно в это время думаю одно и тоже уже много лет. Нет, не забыл значит. Не забыл подумать о том, что я забыл сделать. И не забыл подумать о том, что я и это думаю уже много лет. И не забыл подумать о том, что сегодня я не забыл подумать о том, что… Блять, вырвите меня из плена мыслей! Для кого-то это заморочка, для меня - образ жизни.

Снова воспоминания. Окуклившееся рыло нищего в тамбуре. Похмельное утро в домах, где топят углем. Лицо красивой девочки, мимолетная отрыжка доверия, а потом - двенадцать километров лыжни и параллельно идущие следы волка. Вечером баня: Э-Э-Э-ЭХХХ!!!! Пьяный любимый Лакинск.