Липкий противный пот, напоминающий собой сранный малиновый сироп обладает способностью просочиться в любую часть твоего гнусного, выебшегося с самого утра на этой гребанной жаре тела. По ощущенниям это похоже на то, как будто тебя, беспомощного и не всилах оказать никакого противостояния, кроме как попытаться сосредоточить мозг и заставить покрыться свое тело муражками, чтобы прекратить это дейтсвие физиологического процесса, обоссали сраные уепки, которые пиздиля тебя так, что боль, в сравнении с падающим на твой череп резиновым жезлом тупарылого лейтенанта Эскобаро с частотой 1 герц кажется тебе такой далекой и детской, как когда-то ты проткнул палец крючком на рыбалке и плакал на всю реку, пока тебе не дали пизды за распуганного окуня.
Ты лежишь, не теряя сознания; и злости, которую ты испытываешь на них, хватило бы для сдвига третьей планеты со своей гребанной оси, если бы какой-нибудь ученный придумал переходник "злость-энергия"; и не в силах пошевелиться ты ощущаешь себя ебучим турнепсом - овощем - который хотят съесть грязные свиньи, и видишь, как они вынимают свои члены, так похожие на ментовские дубинки, такие же длинные черные хуи, которые способны любого пидара заставить любить пизду как родину, начинают медленно прицельно ссать на тебя. Твои раны начинают блевать, раздирая твой мозг и твои рецепторы, пока кровь взаимодействует с их ссаниной. Ты не думаешь в этот момент - болеет ли из них то-нибудь инфекционкой - тебе похуй, ты начинаешь осязать дикое чувство жжения и ощущения прожигания кожи в тех местах, по которым текут струйки этого желтого вонючего раствора. Тот урод, который стоял перед тобой начинает ссать тебе на голову, тщательно рисуя на твоих волосах слово "хуй", обводя его столько раз, на сколько ему позволит его проклятый мочевой пузырь, с его ебаными поперечными мышцами, и капельки соленого раствора попадают тебе в рот и в глаза.
Моментально ты чувствуешь дрожь всем телом, тебя передергивает и ты видишь происходящую перед тобой действительность сначала в размытом, потом в отчетливом, как на картинке виде. Ты видишь жару, видишь, как оседает на твоей коже толстый, почти в миллиметр слой пыли, который поднял с остановки набирающий обороты в погоне за билетиками "э бас" и понимаешь, что любить жару невозможно. Пыль сворачивается на твоих губах и ты сплевываешь черную с хлопьями грязной тротуарной пыли массу вперед себя, громко, из последних сил выругавшись вслух, и закатив глаза.

- И не стыдно вам?! Тут культурные люди стоят, а вы в майке, весь грязный, еще и ругаетесь как сапожник…

"Блять, только не это…" - ты поворачиваешь голову и твой томный, как у не спавшего 3 ночи в камере предварительного заключения, по причине ночных расколов, серийного убийцы по кличке "Бензопила", взгляд, вонзается в стандартный для такой фразы контур толстой женской фигуры с плавающим брюзжащим голосом, как у той ебаной бабки с гостиницы.

Шаг, еще один и твой лоб уперся в испещренное мирриадами мелких стариковых веснушек вперемежку с морщинами, изрыгающее едкий запах лицо. Твой взгляд на сотую долю секунды задерживается на усеянной недобритыми когда-то волосами, теперь имеющими тупые ровные концы, бородавке, имеющей форму полукруглой чечевицы и расположенной там, где у твоей бывшей девушки такая милая ямка на подбородке. Последняя жидкость покидает твой организм смачным безмолвным плевком, рассеиваясь по старческому лицу, и заставляет закрытся нервно бегающие глаза под воздейтсвием безусловных рефлексов. Большая, килограмм в 80 туша, одетая в яркий с лютиками сарафан, теряя под собй почву, в тяжелом шоке впадает в состояние анабиоза и падает на асфальт, не проявляя признаков жизи.
Грубый темный силуэт рисуется в углу твоего правого глаза. Ты мгновенно вжимаешь ноги в землю, в то же время чувстуешь невероятную легкость и силы избежать любой угозы извне. Мозг сигнализирует тебе о приеме информации от рецепторов, которые мгновенно среагировали на изменение положения тела в пространстве, тем самым заставив выделительную систему отдать тебе лишние двести капель пота по всей площади тела.
Ощущение ожесточенного желания начать чесаться изо всех сил разрушается появлением убогого инвалида, протягивающего к тебе свою культю. Хриплый с треском, похожим на отходящую обшивку парохода, голос изрыгает невнятное "ВВвыыыхх!!".

Теперь, закрыв глаза, ты можешь представить его, ты помнишь грязную клетчатую рубшку, почти такую, в которой твой дед ходил за грибами, от которой всенепременно воняло едким антикомарином конца 80-х из стеклянной бутылочки; не менее грязные брюки, слежавшиеся по всей длине, на которых при детальном осмотрении наверняка можно было бы обнаружить плесень с отвратным, раздирающим нос запахом. Один рукав его рубашки был заправлен в брьки и плотно прижат к телу ремнем - руки у старика не было. Как не было впрочем и пальцев на второй руке, которые отчасти заменяла разрезанная в полевых условиях санитаром культя, за годы упорных тренировок способная при больших возлагаемых на нее умственных усилиях захватить пакет с молоком и поднести кошелек к губам, чтобы открыть застежку и протянуть остатки своей инвалидной пенсии в магазине. Старческие обвислые щеки были практически черного цвета в результате сильного в прошлом обморожения. Свисающая вперед на длинной шершавой морщинистой шее голова казалась чем-то неродным, не по-человечески выставленной вперед из-за невероятной сутулости и вдавленной туберкулезом, приобретенным еще на Малой земле, грудной клетки. Как можно забыть более подходящую мишень для раскованного, отточенного одиннадцатью годами тренировок на ринге, удара…
Автоматический выпад вперед с разворотом горпуса и загибом правой пятки, с выдвинутой вперед набитой надкостницей на правой руке и разворотом локтя в суставе кверху, ты выстреливешь кулаком в свободно раскачивающуюся челюсть, аккурат ниже губы в область нервных окончаний. Еще не отдернув руку назад, а лишь почувствовав хруст кости под своим кулаком, ты понимаешь, что старик навсегда останется лежать на пыльном сухом асфальте и его дряблое лицо будет обветриваться на горячем ветру, пока лениво не подъедет ментовская машина и на сержанте повиснет еще однин глухарь.
Пора уходить, утробные возгласы окружающих зависают у тебя в голове и не в силах противостоять себе, ты начинаешь чувствовать уверенную, бурную эрекцию. В твоих штанах становится теплее и значительно объемнее, перед глазами всплывают груди и ноги красивых азиаточек, волосатые промежности сибирских женщин... У обочины останавливается белый кадиллак с открытым верхом и тонкая ручка в брилльянтовом колечке на указательном пальце ласково делает знак, приглашая сесть в машину.

Легкий нежный ветер обдувает твое лицо, слегка застывшая кровь на волосах переливается в лучах заката… Одной рукой ты подкидываешь брильянтовое колечко… Решка! Открываешь пассажирскую дверь и ногой на стасорока киломметрах в час спинываешь бездыханное тело блондинки с перерезанным горлом на обочину.

- Значит не хоронить!

Пощай, Америка, страна уебанов!


И только легкий встречный поток калифорнийского песка с шелестом иногда ударяет тебе в лобовое стекло, нарушая монотонную работу двигателя…