Странно, его лицо показалось мне знакомым. Но я не выходил на улицу уже лет десять, я не смотрел телевизор, журналы не листал... Сегодня первый день, за десятилетие, когда я ощутил слякоть на асфальте и увидел его глаза. Кто он? Такой знакомый, странно знакомый, он посмотрел на меня, своим небритым лицом и прошёл мимо. Я никак не могу понять, откуда я знаю эти черты.

Все эти десять лет я видел только свое отображение в зеркале и не смог сразу узнать его... Узнать самого себя, это действительно трудно.

Долгое время я обустраивал свою комнату, на весь потолок я прикрепил две большие простыни и прошил их нитками разных цветов. Нитки свисают до пола, расстояние между ними не больше двух миллиметров. Когда идёшь по комнате они стелятся по лицу, легко щекоча скулы, иногда я стою в середине помещения и закрывая глаза, еле дышу, вокруг меня нити, они прекрасны, они окутываю всё тело и молчат нежными оттенками. Кроме простыней, прошитых нитками,старого зеркала на стене и пыльной кровати в углу, в моей комнате нет ничего и ничего мне не надо.

Жизнь легка и невменяема, стараюсь дышать только носом, когда надоедает ломаю носовой хрящ кулаком, слизывая языком тёплую, до омерзения приятную кровь и дышу уже ртом, жалобно и тихо и всё это стоя. Я почти не сижу, не лежу и не хожу. Ноги привыкают к повсеместному стоянию и не любят уже другого.

Большое зеркало на стене, простынь, белая и волнистая на потолке, красочные нити, свисающие вниз, разбитый нос красными ручейками, рот жующий тёплое - вот моя реальность, иное уже за окном и тихо тает, пованивая чужой мочой.

Надо идти дальше в заросли кустарника, сесть в них, снять штаны, уперевшись жопой в колючие, молодые побеги и смотреть на свой сморщеный, загоревший член. Разглядывать вены, оттягивать плоть, расширяя глаза и плача, только зачем?!

Всё до противного просто. И просто - неприятно. Кто-то ищет бутылку, кто-то план, кто-то пиздит вещи из магазинов, зарабатывая на чек, кто-то пиздит у народа зарабатывая на тот же чек, только миллиардный и долларовый. Их лиц я не вижу и не хочу видеть. Я трогаю руками стены обклеенные белорусскими обоями, они знакомые и равнодушные, добрые и злые, иногда они бьют моё лицо, иногда я харкаю на них, но это другое, у вас всё намного хуже...

А вы пробовали когда-нибудь резать тонким лезвием свои руки, до локтя, именно до локтя, потому, как дальше уже галимо и попсово. Слегка оттягивая удар, погружать лезвие в руку... и так раз пять по каждой стороне, потом сидеть и наслаждаться огромными прорезями в своём теле, которые сделал ты сам! Смотреть на кровь, ахуевывать и валяться по полу, прыгать на стены, оставляя красочные следы, да это действительно - дрожь!

Кто из вас разговаривал с богом? Многие?! Хахахахахахах! Это был не бог - это была хуйня, белка и прочее. Бога вы не видели и не увидите, а я видел, он скромный, в опилках и маленький, покрытый зелёной слизью, у него растут усы на нижней челюсти, у него есть хуй, кривенький и тощий, с костями, он кричит и разрывает острыми зубами тела грешников и младенцев, он велик и ущербен, он ждёт и уже не надеется. Он - бог и не смог...

А я смог и не очень вставило, своя кровь всегда вкусней, я не бьюсь в припадке, я кушаю блинчики и улыбаюсь обжиреным ртом, весело и красочно, строго и в тонах, было и будет.

Что, что-что-что?! Ничего, ничего-ничего-ничего! Многие кричат: " ТОПОР - ёбнулся!". Нихуя подобного, вы сами ёбнулись, а я живу! Там где и положено. Тело лолося для меня самая лучшая субстанция, там сладко и слегка лимонно, там вкус и почти нет запаха, там скромно и почти обитель. Хватит меня выковыривать и жрать, хватит! Мне надоели ваши зубы усыпаные пломбами, мне надоел ваш желудочный сок, такой противный! Хуже чем виноградный, мне надоеди ваши кишечники истыканые язвами, мне надоело ваше пижонство, мне надоело ваше расставание с молодостью! Всё равно не скоро сдохните, ублюдки!

Изо рта льются слюни вперемешку с алкоголем и прочей хуйнёй, я их выплёвываю на галлюциногенные кактусы, плантации которых красуются в моей комнате. ДААААААААААААА! Ебущиеся бабушки всё так же хороши, своими сморщеными попами... Усталость... Наивность... И грех...

Господа! Аллее, господа! Каждого ненавязчивого урода, я могу назвать - "господин" и мне похуй! Не главное обложка, главное - внутренности и сила, с которой я отгрызу эти внутренности.

Однажды, в детстве, я покусал за половые губы свою двоюродную сестру. К данному дню, она родила уже двух детей, у одного - эпилепсия, а у другого папа водолаз. И ни в том ни в другом случае я не виноват.

Бред?! Да, нет! Реальнось! Свежая и с витамином "С". Многие щас открещиваются от меня, говорят: " Что не знали и не видели". Ворочают языком, тем же которым ворочали по моим набухшим яйцам. И им не стыдно, и правильно, каждому фрукту своё время... Тогда - со мной, щас - с иеговой! С иеговой вкусней ебаться и не так беременно! Бляяяяя, ну а меня куда, на свалку? У меня что нету детей теперь? Они все дети святых выхлопов Иеговых? Придётся всех раскулачить - кулаками по ебалу и ножом в животину!

Раньше я был ого-го какой спортсмен: бегал стометровку очень быстро, футболил мяч не хуже Онопки, в хоккей пиздился, мяч в корзину сверху закладывал с разворота в триста шестьдесят градусов, сейчас же могу только за сетку ухватиться, повисеть секунд двенадцать и спрыгнуть вниз, задыхаясь потом. А после любого спорта пива охота с водкой, или с ромом, штоб по шарам и проблюваться, обязательно проблюваться, иначе не спорт это а саркастический онанизм.

Вы умеете вбивать гвозди? Я тоже умею... Вбивать гвозди в лоб связаного человека, а в рот ему засунуть такой педористический садо-мазо шарик, чтобы не орал, голову зажать коленями, гвоздь, лучше "двадцатку", вставить в середину лба, и медленно, но резко вкалачивать. Первый удар, у него текут слёзы и кривые струйки крови по коже, потом второй удар, пробивающий черепную коробку, он жив и уже рыдает, пытается скулить... Отойти покурить, посмотреть на гвоздь, плохо стоящий в голове, докурить и колотить молотком, пока тело не вздрогнет вулканом, остановиться, посмотреть в залитые кровью, глаза нещастного, он живой... С железом в голове человек может жить, выпить клюквенного морсу и, с остервенением, захуярить гвоздок полностью, до шляпки... Посидеть около тела, снять шарик, развязать руки и ноги, положить мертвеца на кровать и смотреть на него сутки, двое, трое суток, это очень красиво - бездыханное тело с гвоздём в голове.

Время вернулось в своё стойло и я, как старый крестьянин, пашу на нём, страшное поле, от которого несёт несвежим мясом, гавном и прочей заразой. Я ни в чём не виноват, я просто - пахарь, но всё равно я вижу эти берцовые кости, черепа и гниль, которая вырывается, смокча, из-под моего плуга. Это - вы, вы - уроды, а не я, я уже невидем и слеп, я - красив и внезапен, я - стал и не был, я - крот и умер в земле.

Как хочется отломать железом свои ступни ног, тем же гвоздём - дватсаткой, выколоть себе глаза, порвать барабанные перепонки, отгрызть зубами кисти рук и лежать... лежать не слыша, не видя, не действуя, дней пять умирая от голода и боли. Это также возможно, как и невозможное. Валяться неподвижным бревном, дышать и плакать кровью, госпади, как хорошо, как мягко и сладко и только тёплые струи мёртвого вкуса, и ничего больше, да, сделано! Я сломал свой череп своими мыслями, я сломал, я сломал, я сломал...

© 2004 ТОПОР.