...Вот как надо. -Это же целая революция, а я всего лишь денежная мокрощёлка поэтическая. Пусть они делают революции, а мы будем лишать их полюции. Но ничего, мы ещё повоюем. Мы ещё им покажем… жар наших липких пещер.

Через две недели. С чистого листа.

Растолчу я все таблетки, и не буду пить. Полюбуйтесь мною, детки, так и будем жить. Распустилась как невесты бритая пизда, у меня четыре свадьбы, и не слышно да…

Здесь нужна пауза. Представим, что она есть.

Представили.
А теперь.
Говори шёпотом, чтобы оглохли боги.

Некоторых вот в тюрьмы сажают. И Самурая что-то давно не видно. Что, вообще происходит. Я могу начать волноваться. Телевизор что ли посмотреть, секунд так девяносто девять. Или сто пятьдесят шесть. Бэ бэ эс эс, из вышевысказанного.

Я не помню. Я уже ничего не помню. Что было, в подробностях, чего не было. Где мои фантазии и мои представления, они как будто более реальны, чем реально происходившие событитя.
Я нахожу близкий повтор слов модным и интересным, красивым и переливчатым. Иногда ухаживать за собой, значит ухаживать за собой всегда. Он так странно говорил: “какая ты ухоженная”. Ухоженная собой, и для себя, -собой, но не только для себя. Больше для тебя. Для тебя, гипотетического, не выявленного… или “выявленного” тогда, или сейчас, или всегда. Или всегда так будет, даже когда рядом с тобой будет “выявленный”, ты всегда будешь ещё хотеть быть “ухоженной” для “невыявленного”, для другого, гипотетического? Неужели? Очевидно...
...-Привет. Ты где?
-Привет. Я здесь, я у себя.
-Ну и…
-Что, и?
-Ты волновалась?
-Я волновалась…

Пауза.
Немцы любят это слово: пауза.

-Давай съездием куда-нибудь. На Карибы, в Таиланд. Я здесь слегка на Матросске попарился. Модно это сейчас.
-Ну и как, даже без подписки выпустили?
-Поедем, Жемч. Поедем, милая…

Пауза. Теперь моя пауза.

-Я слышу, ты в весёлом пространстве. Где это, давай я приеду, прямо сейчас.
-Приезжай…

Я приехала. И “уехала”. Почти сразу, исскучавшаяся. Чумовая музыка. Народ повсюду безбашенный. И мы, прямо там, в каком-то закутке, начали стоя целоваться, снимать и расстёгивать нижнее белье под верхним.
-Не туда, выше…, вот та-а-а-ак…
-Ты сумасшедшая… ты сумасшедшая… мы сумасшедшие…
-Не останавливайся…. Не молчи. Говори и касайся. Касайся меня языком…
-Ничего не слышу… что ты хочешь… что-о…
-Я хочу… я хочу-у-у… ещё-ё-ё… да-а-а… вот так… вот та-а-ак!!!…

Вот так, пулемётной дробью я кончила раз восемь, первый раз в жизни в таком количестве, под грохот музыки и шёпот губ в мерцающем полумраке.
Тюрьма, очевидно, делает людей сентиментальными. Самурай стал мне малоинтересен. Так и прошла моя любовь, которой не было. Так и осталась у меня одна любовь, без любви.
Ах, какие сны. Какие сны снятся таким жемчужистым девочкам, как я. Наполненные! Я улетаю. Без сил...