"Вронский… вы праздная скотина!", - выдохнула известная своей трагичной судьбой русская дворянка Анна Каренина, завидя гарцующего на крестьянской кобылке немного пьяного поручика. "Эх..!! Прокачу, красавица!", - прогремел усатый Вронский и залихватски свистнув, ударил кобылу голыми черными пятками и пустился вскачь. "Чудовище…", - пробубнила Анна Каренина и, подобрав юбки, стала пробираться по перекопанному картофельному полю с остатками жухлой ботвы к покосившейся убогой хибаре.

Этой осенью накопали 18 мешков картошки. "Надо перебрать, часть - на семена, часть - на продажу…", - размышляла хозяйственная Каренина. Сожитель ейный, вышеозначенный Вронский, к хозяйственным делам склонности не имел и целыми днями либо пил, либо спал, либо гарцевал по старой гусарской привычке на несчастной полуживой кляче, либо канючил по поводу "вот бы поебацьця". "Ирод-то, прости Господи…", - с раздражением подумала Каренина о Вронском.
Как правило, целый день у Анны уходил на заботы о хозяйстве. Коровы, поросята, куры, кролики, огород, самогон… Вечерами, охая и рассеянно произнося различные, уже полузабытые молитвы, Каренина с кряхтением взваливала свое постаревшее и погрузневшее тело на разбитую русскую печь и забывалась тяжелым сном. Потом, ближе к полуночи, а то и под утро, гремя старыми шпорами на разбитых сапогах, в избу вваливался Вронский, лез на печь на предмет "поебацьця", но, встречая каждый раз гневный отпор, а то и получая по морде, бухался ночевать на лавку. Так они и жили…

Щуря близорукие глаза, Каренина приближалась к избе. Ей показалось, что на завалинке сидит какая-то старуха. При ближайшем рассмотрении старуха оказалась Пушкиным, переодетым в оную и гуляющим по пушкинским местам. "Что вам угодно-с?", - осведомилась бывшая светская львица А. Каренина. Пушкин, переодетый старухою, вынув из влажного рта глиняную трубку, со значением посмотрел на Каренину и, рассеянно пробормотав "Эх… Толстой.. Толстой….", легко поднялся и пошел гулять по другим пушкинским местам. "Ходят тут… старухи…", - с неприязнью подумала Анна Каренина и пошла кормить поросят.
А Пушкина, переодетого старухою, говорят, нагнал Вронский и, приняв за отступающего француза, порубил в капусту.
А. Каренина в итоге решила отложить на семена 2 мешка картошки, потому что оная уродилась на славу. А продала А. Каренина картошки аж на 5 целковых! Вронский, гарцуя зимой на замерзшем пруду, свалился с лошади и повредил себе пах. Лошадь пришлось пристрелить. Вронскому стало не на ком гарцевать, да и особой возможности по причине травмы также не было. Приезжал из земства доктор, да только развел руками. "Сие лечению не подлежит". Вронский затосковал, а в канун масленицы по-тихому околел на своей лавке. Каренина, конечно, повыла малость, но особо расстраиваться не стала - потому что приближалась весна, и дел было невпроворот. Некогда выть-то. Однако, с тех пор спать стала Каренина беспокойно. Каждую ночь ей казалось, что в сенях гремят разбитые шпоры, а во сне ей снился плешивый пожилой мужчина с большой косматой бородой и носом картошкой, который сначала с улыбкою грозил Анне пальцем, а потом, развязав тесемки на просторных штанах, лез к ней - насиловать. Снились еще почему-то какие-то поезда и государь-император в чине машиниста, приглашающий ее на мазурку в вагоне ресторане. А один раз приснился Пушкин с кочаном капусты в руках и окровавленными бакенбардами. Рядом с великим русским поэтом стояла высокая старуха со сморщенным лицом и иконой подмышкой и гнусаво жаловалась на испорченные нервы. Пушкин с легкой печалью и укоризной смотрел А. Карениной в глаза. Проснулась Каренина в то утро с мыслью о том, что пора рубить капусту на закваску, чем и занялась безо всяких промедлений.