Ресурс Удава.

Семен Семеныч проснулся с утра в приподнятом настроении. Он был полон сил и здоровой энергии, окружающий мир был красочен и многообразен, и Семен Семеныч четко осознавал свое место в нем. Место Семен Семеныча было не то чтобы самым писдатым из всех возможных мировых мест, которые он мог бы занимать в силу своих врожденных качеств и талантов, но тем не менее являлось весьма и весьма комфортабельным и достойным, а ведь многие не имели и этого. Эта мысль наполняла Семен Семеныча тихой гордостью.

Он плотно позавтракал, и на несколько минут расслабился, задумчиво подкручивая красивые черные усы. Усы тоже наполняли его тихой гордостью,
так как были красивы, и предавали его в общем то невзрачному и ординарному лицу неуловимый налет затравленной интеллигенции.

Пора было идти на работу. "Ничего в этом мире не достается даром, и на одних усах далеко не уедешь", - подумал Семен Семеныч, решительно вскочил, и выбежал наружу.

Мир снаружи был равнодушен и даже враждебен в силу своей природы, но, если хорошенько постаратся, можно было опередить других и урвать в нем свой кусок пожирнее. Когда ты имел свой жирный кусок, мир начинал казатся все более и более гуманным и охуительным, особенно в сравнении с теми у кого жирного куска не было, и чей мир был злобным и хуевым.
Семен Семеныч старался усердно, и благодаря этому имел свой угол недалеко от места работы, не испытывал недостатка в еде и развлечениях, и не стеснял
себя излишней ответственностью.

Выскочив из дома, он машинально поздоровался с парой соседей, так же как и он спешивших на работу. Усы соседей, несмотря на все их старания, не могли сравнится с его усами не длинной, не качеством. Тихо злорадствуя, Семен Семеныч перешел на быструю трусцу. Он ненавидел опаздывать, и считал что рабочий день должен быть возможно более продуктивным, чтобы потом можно было спокойно отдыхать с чувством выполненного долга.

На работе было необычно шумно и гамно. Сослуживцы толкались, переругивались и мешались под ногами, да к тому же в их среду замешались несколько вообще незнакомых морд. Семен Семеныча нагло оттерли от одного охуительно жирного куска который он как раз наметился захапать, и так несколько раз подряд. Начиная свирипеть, он ринулся к очередному куску, оттолкнул в сторону каких то лохов, злобно ощерился на других, которые тоже куда то тянули свои кривые тяпки, и лохи покорно скисли. Гордо расправив усы, Семен Семеныч прочно ухватил жирный кусок, и тут внезапно пришел Пиздец.

Пиздец пришел сверху, оттуда, куда не Семен Семеныч, не его коллеги по работе, не его многочисленные друзья и знакомые никогда не удосуживались посмотреть. Туда незачем было смотреть, так как там нихуя не было, и это было известно всем. Но Пиздец, тем не менее, зародился именно там. Он монументально и неотвратимо опустился с небес в форме чего то огромного и всеобьятного, как гора, но в то же время стремительного и изящного, как змея. Семен Семеныч успел лишь заметить тень Пиздеца, мнгновенно затемнившую мир, а через секунду мир исчез вообще, в отвратительной вспышке, в которой смешались тошнотворнуй хруст и непонятное ощущение дискомфорта, последнее ощущение в жизни Семен Семеныча.

***

Аркадий Прокопфьевич злобно выматерился, увидев то, что осталось от Семен Семеныча на рифленой подошве его свежеотлакированного штиблета. Аркадий Прокопфьевич уже и так опаздывал на работу, а он ненавидел опаздывать. Тихо бормоча "бля, бля, бля", он метнулся на кухню со штиблетой в руке, и, кривясь от отвращения, аккуратно счистил салфеткой противный ком желтой сукровицы с коричневыми вкраплениями, в которых можно было узнать хаотически перемешавшиеся лапки, усы и прочие аттрибуты Семен Семеныча. Выкинув салфетку в ведро, он накинул куртку, вышел на лестничную площадку, машинально поздоровался с соседом который как раз тоже запирал дверь своей квартиры. Сосед был одет куда хуже чем чем он, и ездил на работу на разбитой галимой девятке, а Аркадий Прокопфьевич уже в скором времени собирался приобрести совсем немного подержанный Форд по выгодному кредиту.

В очередной раз подумав, что дела соседа идут совсем не так хорошо, как у него, хотя начинали они оба в общем то с одинаковыми исходными данными, Аркадий Прокопфьевич ощутил тихую радость и удовлетворение. "В этом мире надо нахватать как можно больше, другие-то ждать не будут. Иначе так и будешь хуярить на галимой девятке", - сформулировал про себя Николай Пркопфьевич, галопом сбегая по лестнице. "У меня вон уже свой угол есть, и до работы близко, а многие и этого не имеют".

Снова ощутив радость и прилив здоровых сил, он энергично пихнул дверь парадной, и выскочил в окружающий его красочный и многообразный мир.
Поздоровавшись со старушками на лавочке, он пересек скверик, срезал через засранный проулок на главный проспект, и влился в толпу спешащих на работу или по делам людей. Некоторые были хмуры и озабоченны, некоторые шли весело и беззаботно, а некоторые были вообще хуй проссышь. Улыбаясь своим мыслям, Николай Прокопфьевич двигался в толпе. Все люди в ней были разные, и у всех были свои мысли, свои стремления, свои страхи и мечты. Лишь одна черта являлась общей для всех.

Никто из них не смотрел вверх.