- Машенька, вставай, - мама ласково потрепала дочку по головке.

Маша заворочалась, улыбаясь, и чуть приоткрыла заспанные глаза.

- Ну-ну, соня, - мама склонилась над Машей. - Пора вставать.

Маша села, свесив ножки с деревянной кроватки. Солнце ярко светило в окна, и Маша жмурилась спросонья, потирая глаза кулачками.

Мама поставила на лавку тазик с водой. Маша подошла к нему и аккуратно помочила ручки. Затем, ежась и морщась, мокрыми пальчиками аккуратно размазала воду по лицу.

- Все, я умылась, - радостно заявила она.

Мама улыбнулась и протянула ей миску с похлебкой и кусок хлеба.

- Ешь, солнышко, - сказала она и поцеловала дочку в лобик. Машенька забралась с ногами на лавку и принялась за еду.

Маша любила свою маму. Они переехали в этот большой дом без отца, зато здесь вместе с ними жила тетя Люда с тетей Дашей и еще несколько женщин. Детей по соседству было немного - тощий Сашка жил в другом большом доме, но в последнее время они совсем не виделись: Сашка заболел, ослаб и почти не вставал на ноги.

Маша хорошо помнила большой, дымный поезд, который привез их сюда, на новое место. В поезде было много людей, которые почти не разговаривали друг с другом. Даже машина мама, обычно веселая и жизнерадостная, сидела, крепко обняв Машу, и задумчиво глядела в одну точку. Вещей у них было совсем немного, и иногда Маша с грустью вспоминала их старый уютный дом, в котором было много мебели, разных интересных штук и игрушек. А еще вспоминала отца - высокого, в красивой форме, вечно пахнущего табаком…

Маша облизала ложку и поставила миску на лавку. Сегодня в их доме было людно. Кроме тети Люды и тети Даши здесь были и баба Клава со Светой, и осунувшаяся Ирина, и хромоногая Татьяна, и еще несколько женщин, которых Маша знала не очень хорошо. Все они были одеты очень легко и выглядели почти одинаково: длинные, до пят, сарафаны и босые ноги.

Мама не стала убирать миску с лавки. Она улыбалась своей красивой грустной улыбкой и тихо разговаривала с подругами. Маша взяла Тошку - тряпичную куклу с пуговицами вместо глаз, - и стала кормить ее пустой ложкой.

Дверь на улицу распахнулась внезапно. Свежий весенний ветер влетел в дом вместе солнцем, собачьим лаем и запахом костра. Женщины засобирались. Одна за другой, словно нехотя, они потихоньку выходили из дома.

Мама подошла к Маше и со своей неизменной печальной улыбкой сказала:

- Пойдем на улицу, доченька…

Маша, смеясь, вскочила с лавки. Гуляли они нечасто, поэтому девочка с особенной радостью спешила на улицу.

- А можно я возьму с собой Тошку? - спросила Маша.

- Конечно, возьми, - ответила мама и погладила дочку по мягким волосам.

Мама взяла Машу за ручку, и они вышли из дома. На улице было прохладно. Маша, так и не сменившая ночной рубашки, зябко поежилась. Оглядевшись, она с удивлением обнаружила, что вокруг собрались почти все соседи. Приковылял не только старый Платон, но и дряхлая Кузьминишна, и молчаливый дед Игнат. И даже больного Сашку, исхудавшего до костей, мать держала на руках.

Люди почти не разговаривали друг с другом. Маша хотела подойти к Сашке, но мама держала ее за руку и не отпускала.

- Мы сейчас пойдем в гости, - сказала мама.

С тех пор как они переехали сюда, Маша еще ни разу не была в гостях. Она радостно улыбнулась и с готовностью зашагала вместе с мамой и остальными людьми по широкой пыльной дороге. Идти пришлось недолго. У забора стоял большой дом. Его большие парадные двери были гостеприимно распахнуты. Маша тянула шею, чтобы рассмотреть встречающих хозяев, но никого не видела. Солнце светило ярко-ярко, и Маша не могла ничего рассмотреть в темном проеме. Люди по очереди заходили внутрь, и Машенька представляла, как они сейчас все вместе будут кушать и играть. Зашел дед Игнат, прохромала Татьяна. Маша с мамой подошли к дверям. Двери у дома были большие - целые ворота. Мама крепко-прекрепко держала Машину руку и улыбалась. Ее улыбка казалась еще печальнее, чем обычно. Маша посмотрела на Тошку, поправила ей ниточные волосы и сказала:

- Тошенька, мы идем в гости. Веди себя хорошо.

Мать с дочерью зашли внутрь.

……..

Фритц бросил окурок в грязь, наступил на него тяжелым сапогом и пихнул Дитера в бок.

- Все. Закрывай, - бросил он, выдыхая табачный дым.

Дитер поправил автомат, подошел к тяжелой, обитой железом, створке ворот и, понатужившись, закрыл ее. Затем они вдвоем подняли тяжеленный брус и заперли ворота, положив его в запорные пазы. Постояв еще с полминуты, они без слов развернулись и пошли прочь. Безоконный дом мрачно смотрел им вслед. На створках запертых ворот белелась полустертая трафаретная надпись: "GAS KAMMER".

Raider.