Забавно. Крайне забавно, то что прогрессирующее безумие приобретает спиралеобразные, откровенно геометрически вьющиеся конструкции, пронзающие пространство сквозь все невозможные уровни сверхчеловеческого восприятия окружающего заколоченного и перешитого на пестрое платье сумасшествия, как раз в пору для моих извращенных стремлений, пытающихся поставить мир в позу годичного рак'н'ролла и очень жестко порвать этой зараженной вылюдьми всех форм и расцветок вселенной туго сжавшиеся сфинктеральные мышцы, насадить этот мир баночек, колбочек, пузырьков и ограниченных сосудов на мучительно больно упирающийся в колючее звездное небо эрегированный фаллос и провернуть вокруг идиотского дневного светила непозволительное количество раз, позванивая той пока целой, но вскоре угловатой массой сужающего стекла, подбросить и выбросить хрустальный радиоактивным дождем на головы всех этих оставшихся без защиты рабов нормализатора нашей нахуякобы демократической земли во всех ее низших территориальных проявлениях. Прыгнуть в Миасс раздавленным игловатым мясом в полете завернув ноги за голову и привязав шнурки к позвоночнику рыболовной леской, позаимствованной у охукитаевших рыбаков, низбывно пытавшихся замерзнуть, отмачивая возможности естественного размножения в холодных и зараженных вирусом социума прорубях, как язвы зияющих на белом беззащитном льду реки, корсет чугунного литого забора туго перетягивает каналы для излияния энергии, завитками резьбы срывая кожу и впиваясь во внутренности голодной собакой с помойки, на которой человеческая голова просит пива под соответствующей вывеской. Пива нет - гласит вывеска, выглаживая в глазах сбежавшихся на крики колдырей какую-то надежду на догон в своих одиноких подворотнях наедине с единственной возлюбленной бутылкой тоталитарной мочи, застывающей в льдистых желтоватых мутных относительно прямоугольно, но не враждебно настроенных пятнах, тянущих к себе необъяснимым стремлением быть ближе к праотцам в скольжении раздавливая и размазывая выделения ленивых властолюбивых свиней. Сигареты, белой смертью папиросной бумаги заволакивающие сознание не впитывают в себя и толики моего состояния и уходят, огорченные, попадая в своей траектории полета в сугробы и людей, боязливо шарахающихся осязаемых кинжалов взрезающего воздух и полосатых кроссовок, выдающих своим мельканием в толпе пробитых реалистов, уворачивающихся от всеобъемлющих, но незаметных для всех остальных скептических обвислых лиц и жизнерадостных задниц брызгов кефира, заливающих лица и души прохожих на ничего не подозревающих улицах, торопливо слизывающих кефирные капли со своих половых и не только органов и напряженно и с явным облегчением одним чреватым для их итога усилии забрасывают меня в квартиру сто пятнадцатого этажа моих великих замыслов. Готовься, завтра будет второй испытанием клейменный эхом божественного безумия день.