Был простой усталый вечер… Такой же темный и одинокий, как и предыдущие сто пятьдесят три… Саша сидел на кухне и курил. Саша был художник-пейзажист. Не то чтобы он писал только пейзажи, просто они были его слабостью. Ему было 27 лет, и, несмотря на свой достаточно юный возраст, был немного известен. Он был хороший художник. Но не достаточно хороший чтобы быть знаменитым, хотя обе его выставки прошли, хоть и с местечковым, но успехом. Людей на этих выставках было не много. В основном это были знакомые, близкие или дальние, знакомые знакомых, и люди которые всегда крутятся вокруг всяких выставок, считая, что таким образом обязательно прорвутся в ряды богемы. Но все они отзывались о работах очень хорошо и пророчили радужные перспективы.
Сто пятьдесят три вечера назад Сашу покинула его последняя пассия. Подсчетом количества вечеров Саша как раз и был занят, пока курил. Все это время он бессмысленно водил сигаретой над целлофаном от пачки сигарет, заставляя принимать его разные замысловатые формы. Внезапно он оторвался от подсчетов и уставился не целлофан. Целлофанка отдаленно напоминала фигурку человека с бородой. "Забавно…" - подумал Саша. Он содрал целлофан с другой пачки и с помощью сигареты вывел из него нечто похожие на девушку. "Гениально!". Ту ночь Саша не спал. А потом он пропал, не отвечал на телефонные звонки, не появлялся у друзей. Когда они зашли к нему, сказал, что он очень занят, что у него новая идея и все что они увидели - это только гора полиэтилена в комнате, куда он их так и не пустил. Потом его видели в модных солнечных очках, хоть на улице была зима, в берете, хотя раньше он терпеть не мог береты, и не понимал почему если художник, то обязательно берет. Ко всему прочему у него была борода, точнее небольшая такая козлиная бородка, а раньше он презирал любую растительность на лице и брился, чуть не два раза в день. К тому же поговаривали, что он стал общаться с авангардистами, которых раньше недолюбливал и собирается устроить с их помощью какую-то выставку. И при этом не слова своим друзьям. Саша старался их избегать и всячески отнекивался, если речь, при встрече, заходила о том как он изменился и о том, что он вообще мутит.
Через пол года после того памятного вечера грянула выставка Александра Темного - нео-авангардиста. И называлась она: "Новая монументальная скульптура". Выставка была неплохо раскручена. На афишах говорилось, что это нечто совершенно новое, также обещалось присутствие различных "звезд", в общем, внимания выставке было уделено не мало - спасибо промоутерам.
В первый день пришла только обещанная богема, да журналисты. Их взорам были представлены огромные исковерканные паяльной лампой, паяльниками куски полиэтилена, застывшие в немыслимых позах. Отдельно были представлены "скульптуры" сделанные из сигаретных целлофанок. И, конечно, отдельно выделялись первые две, которые теперь носили гордое имя "Композиция "Инь-Янь".
Прогрессивный и самый модный авангардист Рукоделкин-Лысогонев, на вопрос, о том, что он думает о выставке, сказал: "Это очень креотивная работа. Темный очень креотивно видит социум. И его вербальные ощущения этого социума, он предоставляет нам в виде этих искаженных плодов технического прогресса регрессирующего общества". После таких слов Рукоделкина-Лысогонева успех был обеспечен. Массовка ждала, что скажет богема; богема дала добро. Саша стал знаменит в один вечер - о нем говорили в новостях по телевизору, по радио. Его выставка обсуждалась всей креотивно-прогрессивномыслящей молодежью. Его показывали на MTV. Юдашкин заявил, что собирается совместно с Сашей выпустить новую коллекцию, Пугачева собиралась спеть с ним песню, Киркоров просто раскупал за бешенные бабки все его "шедевры".
Саша стал модным и креотивномыслящим современным художником. Теперь он приглашался на все светские вечеринки. Всегда ходил в модных солнечных очках, берете, курил трубку, а на бороде сделал мелирование.
Еще через три месяца, пока память о Саше была свежа, грянула его вторая выставка. Она готовилась в полном секрете. Узкий круг людей, которые были в курсе, говорили, что это будет просто бомба, что такого еще не делал никто. Все с нетерпением ждали…

И выставка грянула, в первый день были, как всегда, только избранные. Тут и без слов Рукоделкина-Лысогонева было ясно, что это успех. Многие даже поговаривали, что Саша намного прогрессивнее Рукоделкина-итэдэ. Изумленным зрителям предстали миниатюрные, покрытые лаком скульптуры из говна. Отдельно были выставлены, скульптуры и портреты наших знаменитостей. Да такого не ожидал никто, от такой свободы изъяснения все были просто в восторге. Обнюханный коксом Рукоделкин бегал по выставке и орал, что это самое гениальное, что он видел в своей жизни и что он снимает шляпу перед гением. И на радостях, даже подарил ему свою модную шапку.
Саша стоял, все также в очках, с трубкой и в берете, немного в стороне от общего ажиотажа и скромно кивал головой в ответ собеседникам, соглашаясь с тем, что он гениален. В это время к нему подошли пара молодых, достаточно просто одетых, людей и отвели его в сторонку.
- Ну здорово, Саша Темный - сказал молодой человек в замшевой куртке, делая ударение на последнем слове.
- Здравствуйте, - растянуто произнес Саша, - на самом деле, не думал вас здесь увидеть, на самом деле.
- Ты Сашь, скажи ты с чего Темным-то стал. Ты ж всегда Алексеевым был и гордился вроде фамилией-то своей. И что это за паранноидальная выставка такая? Ты что опять дуть начал, ты ж вроде завязал пару лет назад.
- Нет, на самом деле, я просто по-другому взглянул на мир. Вот как вам мои работы?
- Говно…
- Так в этом и суть, что я хотел показать…
- Ты хочешь сказать, что суть твоих работ в том, что они говно?
- Ну, да! На самом деле…
- Лучше б ты дуть не бросал…
- Да? И остался бы такими же, как вы - нищими, - Саша повысил голос, показывая свое превосходство.
- …Честными, по отношению к себе - спокойно поправил его парень, который до этого молчал. После этого они развернулись и ушли. И каждый из них, троих, остался при своем мнении.

В далекой деревне пенсионеры Синицыны смотрели вечерние новости, в которых как раз был репортаж о второй выставке Темного.
- Филипп, скажите, - молодой журналист пытался взять… интервью у Киркорова и Пугачевой. Скажите, вам понравилось, как вас изобразил Темный? Я знаю, что ваш портрет с Аллой Борисовной один из популярных экспонатов.
- Да, конечно. Это один из лучших, как я считаю, моих портретов и он уже успел стать у меня любимым. Темный - потрясающий мастер и просто гений.
- А вы Алла Борисовна?
- Да, конечно, мне очень понравилось. Единственное, что он изобразил меня темно коричневой. А мне кажется, что у меня больше ярко-оранжевая, рыжая аура. Ну да художнику видней. Мы собираемся купить у Темного эти работы. Цена пока секрет, но это тысячи долларов.
- Спасибо. Еще на выставке…
- Тьфу ты, - дед Синицын не сдержался и плюнул в экран, - Слышь, Зинаида, чё у них во Москве пройсходить-то. Говно по телеку паказыють. Слышь, можь позовем их к сябе-то, у нас во дворе-то вон вядро цело добра-то етого, ты ж не вынясла пади. Там у нас и Кирхоровых, и Пухачевых… Продадим за тыщёнку-то - нам, ведь, больша и ненать…