Я не знаю, как случилось (Вяйнемёйнен-то был Первым),
Но уже к тому моменту, как ступил он на прибрежье,
Проживал неподалёку некий Сампса Пеллервойнен -
Селекционер, ботаник, садовод, ну прям Мичурин.

Лепшим Сампсиным занятьем было что-нибудь посеять:
Травы, злаки и деревья, кошелёк и даже смуту.
И его взрастали всходы до пизды, в каких условьях:
На камнях и на болотах свёклы-сливы колосились.

В общем, вылез Вяйнемёйнен, осмотрелся - чойта грустно.
Кто б пейзаж разнообразил? Только камни, блядь, да скалы.
Смотрит - Сампса сеет ёлки на поляне вдоль болота.
И воскликнул Вяйнемёйнен: "Ну-ка подь сюды, любезный!

А засей-ка мне делянку в пару сотен тыщ гектаров.
Сей морошку, да осоку, комаров, блядь, чтоб побольше,
Чтобы раем не казались местные края туристам.
Сей дубы и ёлки-сосны, ягоды, грибы, орешник".

Пеллервойнен подорвался, тут же принялся за дело.
Взял он короб с семенами, стал размахивать клешнями.
Тут взмахнёт - цветёт поляна, там - шумит ветвями роща.
Вынул жёлудь, тыкнул в землю - вверх полез росток зелёный.

На глазах росток ветвился. Дубом вырос невъебенным.
Вырастая, он ветвями пару чаек сбил с вороной.
Заслонили ветви солнце, мрак сгустился над землёю.
Загрустили все посадки, мыши в норы заховались.

Вяйнемёйнен огорчился: нахуй тут такая бяка,
Заслонила, сука, солнце и летать мешает птицам?
Ладно мыши, вон медведи, бедолаги, посъебались
С росомахами под ручку, где тепло и солнце светит.

Надо эту халабуду топором срубить под корень,
Чтобы, блядь, не выбивалась из ландшафтного концепта.
Тут из моря гном выходит. С топором и в медных латах.
Сам с вершок, но вид имеет, будто всех готов здесь чпокнуть.

"Ты ли, что ли, Вяйнемёйнен?" - громогласно вопрошает,
"У тебя, чтоль, есть работа по ландшафтному дизайну?
Я готов сей дуб под корень извести одномоментно.
Ты лишь только дай команду - и пойдёт жара лихая!"

Усомнился Вяйнемёйнен: "Ты же дрищ в полхуя ростом!
Как ты экую махину, мать твою, рубить собрался?
Будет проще её ногтем ковырять, пока не сдохнет.
Но, боюсь я, раньше сдохнет всё зверьё вокруг со смеха!"

Не ответил коротышка, лишь на месте потоптался,
Поднатужился покрепче, так, что рожа покраснела,
Хлопнул, топнул, бзднул истошно, так, что птицы поперхнулись,
И внезапно, сука, вырос в охуенного верзилу.

Он пяти саженей ростом, борода висит до хуя,
А от поступи тяжёлой сотрясается окрестность.
Взял топор верзила в руки, да как въёб под корень дуба,
Лишь посыпались листочки вперемешку с желудями.

Через несколько мгновений затрещал дуб, покосился,
Рухнул с грохотом ебецким, щепки с ветками роняя.
Засияло снова солнце и вернулись снова птицы,
Чтобы срать из поднебесья, радостно при том курлыча.

Осмотрелся Вяйнемёйнен: вроде, вышло заебись всё,
Пеллервойнен всё засеял и цветут луга густые,
Но чего-то не хватает, что-то Сампса проебланил...
Точно! Хлеб забыл посеять! Жрать, меж тем, чего-то надо.

Выбрал солнечное место на холма пологом склоне.
Склон расчистил от деревьев и оставил лишь берёзу.
И призвал орла степного, поселил на той берёзе,
Чтобы охранял посевы от пернатой пиздобратьи,

Чтоб гонял мышей и белок и следил чтоб за порядком.
Сел орёл на ту берёзу, растопырил важно крылья:
Хуле, он теперь начальник - шеф охраны и разведки.
С той поры орлы степные преисполнены гордыней.

И засеял Вяйнемёйнен
поле рожью и пшеницей.
И набитые колосья вскоре на ветру шумели.
Ильматар благословила эту землю и посевы.
И земли Карельской было так положено начало.