Скачет Петька во весь дух на взмыленном коне через село. Вышел на дорогу мужик — затоптал петькин конь мужика. Вышла баба — охнуть не успела, затоптал бабу. Зазевался на пути красноармеец — рубанул солдата шашкой. На штабном крыльце часовой помешал — и того рубанул.
Вбегает в штаб — и сразу к Чапаю:
— Василий Иванович! Дорогой ты мой! Я сейчас в городе Ленина видел! анекдот


— Вы сюда, сюда проходите — невзрачный мужичок неопределённого возраста, в потёртом сером костюме, жестом пригласил милиционеров в вестибюль гостиницы. Мужичок вёл себя по напускному вежливо и предупредительно.
«Накосячишь — жди беды...», подумал Вадим, глядя на мужичка. Когда на сотрудников или военных орут матом — это дело нормальное и привычное. А когда начальство обращается на «вы» — значит, случись ЧП —  «выебут, высушат, выкинут».
Белая рубашка натирала шею — надевана-то один раз, на выпуске. Форменные брюки со стрелками — отглажены с мылом, порезаться можно. Было непривычно —  успел отвыкнуть от мундира, привыкнув к форме оперсостава: джинсы-свитер. Походив в «гражданке», в форме чувствуешь себя неуютно. Ощущение, будто стал центром внимания и все на тебя смотрят.
На входе в гостиницу милиционеров досмотрели на предмет оружия суровые сотрудники с неприметными лицами, похлопав служивых по бокам и поясу. Вадим спокойно поднял руки, улыбнувшись крепкому дядьке в «совковом» костюме. Таком же сером, как и у распорядителя. Досматривающий сотрудник не стал улыбаться в ответ, прохрипел: «Следующий» и кашлянул.
Курить хочет, бедолага, а нельзя — сколько ещё ментов досмотреть нужно. Целый райотдел пригнали.
Следом за Пятницким шёл Лужа. Участковый демонстративно резко поднял руки, обнажив под рубашкой пивное пузо и верх сатиновых аляповатых труселей.
«Неприметный» не обратил никакого внимания на Ванин демарш, хлопнул двумя руками под участковыми подмышками и кашлянул — «Следующий».
Ваня подтянул портки, поправил форменную куртку, сбацал чечётку в стиле Промокашки из «Места встречи» и прошёл в вестибюль следом за Вадимом.
На Ваню никто не обратил внимания — обидно. Люди с серыми лицами в серых костюмам ментовским приколам не удивлялись, видимо, шуток хватало.
В холле гостиницы толпился Фрунзенский райотдел — все службы, кроме суточного наряда.
— Мужики! — к личному составу обратился замполит Петрович. — Делимся по парам: опер-участковый. Занимаем места согласно купленным билетам — жилой корпус. Наша задача: всех впускать и никого не выпускать. К окнам не подходим, сидим на входе в этаж, вместе с коридорной. Вопросы есть?
Вопросов нет: инструктаж провели в райотделе, расставив все точки над «ё» и сотрудников по зонам ответственности.
Вадиму с Ваней достался самый верхний этаж — двенадцатый. На счастье, жильцов на этаже не было.
Коридорная — смешливая симпатичная деваха лет двадцати, приняла милицию радушно, сразу предложив чай и печенье за счёт заведения.
Маленькая, худенькая, фигуристая, рыжая, улыбчивая — притягательная особа.
Милиционеры были рады тёплому приёму, а ещё больше рады отсутствию гостей на этаже — службу завалить невозможно, а положить на неё можно с размахом и шириной. Ваня тут же закрыл дверь на этаж на засов — мы в домике. На строгое указание охранять вход плюнули тоже, расположившись в вестибюле за стеклянным столиком. Засов на двери большой, стальной и тяжелый — всяко надежнее, чем два разгильдяя в форме. Лафа, а не служба — сиди, пей чай и жди, пока снимут с поста.
— Зачем столько ментов? — коридорная осеклась. — Милиции нагнали? Вчера ещё гостей выселили с этажа и новых не селили.
— Будущий царь приезжает, — пробурчал Ваня, рассматривая грудь коридорной, выпирающей из шелковой кофточки. — Принц наследный. Так что к окнам не подходи — там снайперы!
— Так старый царь не сдох вроде. — возразила коридорная. — Ксенией, Ксюшей меня зовут.
— Вадим — улыбнулся ей опер.
— Ваня, очень приятно, — расплылся Лужа довольной улыбкой.
— Надолго к нам? — поинтересовалась Ксюша.
— Сейчас царевич отпотчует, да и снимут, — обнадежил девушку Ваня.
— Жаль, — огорчилась коридорная, — на этаж тогда гостей заселят. — Мороки с ними не оберёшься. С вами спокойнее.
«Хорошая девушка Ксения, простая такая, — подумал Пятницкий, — работа только тяжёлая, с людьми постоянно общаться. Шумно в гостинице — как в милиции. Так же пьют и дерутся, только хулиганов в клетку не посадишь»
Ксения оказалась и гостеприимной — конфет и печенья незнакомцам насыпала от души. Милиционеры не успели пообедать и жадно портили желудок быстрыми углеводами под сладкий чай.
— Хоть бы увидеть его! — сказала Ксюша задумчиво.
— Кого? — прошамкал набитым ртом Ваня.
— Принца, наследного.
— Чего на него глядеть? Тебе-то чего с этого?
— Может, он мужчина видный — а я девка на выданье! — Ксюша улыбнулась и подмигнула Вадиму.
Опер улыбнулся в ответ извинительной улыбкой — жениться в планах не было. Работать бы научиться, а потом уж... А хрен знает, что там потом — тут непонятно, что будет вечером.
— Видный-невидный, как царём назначат — в телевизоре насмотришься, — Иван Иванович потянулся к столику за чашкой чая. — Принца в телевизоре полным-полно. Значит, точно назначат.
— Почему назначат? — возмутился Вадим. — Может, народ не выберет.
— Кто? — прыснул Ваня смехом. — Народ? — да хрен ему в рот. Народ никто не спросит. Где это видано, чтобы царей выбирали? И когда в России народ спрашивали? Три года назад коммуняка с бородавками выборы выиграл, народ его избрал, а Борька-алкаш так на троне и остался. Вот тебе и народ!
Пятницкий вспомнил «выборы-1996» — он в них участвовал. Молоденьким курсантиком охранял артистов из тура «Голосуй или проиграешь», — агитаторов за «голосуй сердцем».
Артисты были смешными и пьяными в говно. Не просто пьяными, а в тяжелом хроническом запое.
Певичка Аллегрова, в синем пышном платье прыгнула на милицейское оцепление, едва сдерживавшее толпу фанатов российской поп-музыки. Императрица ошалела, и обложила матом несчастных юнкеров, которые сцепившись локтями, предотвращали прорыв к «звезде» не менее «трезвых» меломанов.
— Мусора ебаные! — закричала певунья на курсантиков, едва выскочив из обшарпанной 24-й «Волги», — пустите народ ко мне! Идите ко мне, дорогие!
“Угнала тебя, угнала…”
Императрица пыталась сделать реверанс, но не удержала равновесие и рухнула в объятия юных кавалеров — двух милиционеров патрульно-постовой службы, дежуривших внутри оцепления.
— В «катух» её! — не испугался “звезды” седой сухощавый майор, Контролирующий вход в спортивный комплекс. — В райотдел — и по полной программе, протокол «за появление» и «хулиганку»!
Певицу отвели в грязный «бобик», посадили в вонючий отсек для задержанных и увезли в застенки — только мелькнул вдалеке подол пышного платья, защемленный гнилой дверью «цементовоза».
Из грязи — в князи, из князей в грязь.
****
— Народу водку подешевле, да зарплату вовремя, — продолжил Ваня, — он тебе черта лысого выберет. Жирика, например.
— В прошлые выборы Ельцина певцы всякие приезжали агитировать — народ толпами валил. — добавила Ксения. — Нам хоть черта лысого, лишь бы не Ельцина. Невозможно так больше жить!
— На меня на таком концерте Лолита упала, — признался Вадим, стараясь увести разговор в сторону от политики. Надоела политика, все одно — что Ельцин, что Зюганов, что черт лысый — работать нужно. Жуликов на век хватит — жулики при любой власти будут. Цари приходят и уходят, а жулики с милицией — вечны.
— Набоковская Лолита упала? — улыбнулся Ваня.
— Почти, — засмеялся опер. — Только раза в два старше и раза в три толще. Певичка.
— Расскажи! — загорелись глаза коридорной. — Я «люкс» обслуживаю, а ни одну звезду так и не видела. Одни командировочные и чинуши с пьянками. Недавно тут работаю, не приезжали «звезды» ко мне.
— Я тогда на первом курсе в школе МВД учился, меня под сцену поставили, — начал рассказ Вадим. — На случай, если кто из толпы на сцену полезет, пресечь. Много таких фанатов, пьяные, осоловелые — так их за шкирку и обратно в толпу. Ничего сложного, только музыку не слышно — колонки в зал направлены, гул один. Я попсу не люблю, поэтому службу нёс. То в зал, то на сцену гляжу. Интересно, как все устроено.
— Какой-то ты хлипкий для вышибалы, — заметила Ксения и подвинула к оперу ближе блюдце с печеньями, мол, ешь, набирайся сил.
— Я же не один был, со мной еще взвод курсантов-ментов, в форме, как положено... — смутился Вадим. — Так вот, стоим, охраняем. Народ бушует — полный спортивный комплекс. Тут Лолита на сцену выходит и давай рот открывать, типа петь. Сама пьяная в дымину — кривляется, скачет. Даже не разобрать, что поет, хрипит и перегаром воздух портит. Стала меня рукой приманивать, показывает руками, иди сюда, солдатик. Я в ответ жестами показываю, мол, не имею права на сцену лезть, служба! Она головой дурной мотает, лезь.
Я поближе подошел, чтобы проорать певице, не могу я на сцену — накажут! Она ка-а-ак прыгнет, со сцены прямо на меня! Я не ожидал, как отскочу назад! Сцена не то, чтобы высокая, метра полтора-два. Вот с этих высот ко мне под ноги и прилетела. Тут до меня и дошло — на руки ко мне приземлиться хотела. Не понял я полета высокого искусства!
Ваня и Ксюша засмеялись.
Вадим вошел в раж и продолжал: «Лолита жопой о пол ударилась и орёт белугой. Я стою, смеюсь — остановиться не могу. Певичка на полу лежит, микрофон уронила, а песня поётся сама по себе. Вроде помочь бы, да в три погибели скрутило. Певичка микрофон с земли подняла и на меня матом, мол, что стоишь, долбоеб, помоги даме. Тут совсем от шутки юмора угорел — в зал-то унеслось: "К жене пришел молодой любовник — и так, пропитым басом — и что ты стоишь, долбоеб?!”. Наложился крик на фонограмму — может, микрофон от удара включился, может сама по запарке включила. Однокурсники подбежали, подняли тётку, и на сцену повели, а я остановиться не могу, со смеху буквально на полу лежу — истерика случилась. Лолита с отбитой жопой, докряхтела до конца песню и за кулисы убежала, на обе ноги хромая.
Ваня с Ксюшей умирали от хохота: «...и что ты стоишь, долбоёб?» — спели они хором.
— А народ то, что услышал? — отдышавшись, спросила Ксения.
— Что услышал? — переспросил Вадим.
— Что его обманывали, под «фанеру» пели — слышно было, как она в микрофон матюкнулась!
— По фиг народу — оттягивался народ.
— Я же говорил про народ, — серьезно сказал Ваня. — По хрен — пляшем, бесплатно же. Ему что Лолита, что Монсерат Кабалье — лишь бы наливали.
— Господи, какое же быдло.... — выдохнул вдруг Вадим.
— Кто быдло, народ? — обиделась Ксюша.
— Нет, наши «звезды». Так дирижер нашего оркестра сказал, на нашу эстраду вблизи глянув. Он консерваторию закончил, майор, интеллигентный мужик, кстати. Недавно назначили заместителем начальника школы милиции по работе с личным составом.
— А что вы от народа хотите? — возмутилась Ксения, будто не слыша Вадима, — Зарплату людям не платят, огородами живут и «барахолкой»! Мне замуж нужно, а за кого? И рожать страшно — чем дитя кормить, во что одевать? Война опять чеченская война началась. Как жить дальше? Вот, пристроилась тут, говно за мажорами выносить. Так и те копейки через пень-колоду платят.
— Нам зарплату тоже не дают, — намекнул Пятницкий.
"Ксения девка красивая, всё при ней... Но — не мой типаж. Извини, Ксюша. Я со своей службой — хомут на шею, а не муж." — думал он.
— Замуж не напасть — каб за мужем не пропасть! — резюмировал Ваня, достал из куртки пейджер, прочитал сообщение и сунул черную коробочку обратно — снимаемся, идем на первый этаж. Труба зовет, пошли, женишок.
Офицеры галантно раскланялись с дамой. Ксюша вручила Вадиму визитку отеля с номером телефона. Пятницкому было приятно — запал в душу девке, и хорошо. Можно подумать о вербовке — номер в гостинице всегда нужен. Разведывательные возможности у коридорной хорошие. Да и... самому внедриться можно. Сладкая деваха.

****
Тот же невзрачный мужичок неопределённого возраста, в потёртом сером костюме, выстроил милицейскую цепочку в пустом холле гостиницы. Вадиму достался пост справа от входа, по пути к ресторану.
Видеть царей Вадиму было не впервой — в те пресловутые выборы он также стоял, в такой же цепочке, только у Вечного огня. Первый Президент возлагал цветы — огромный, кряжистый русский медведь, двухметрового роста с пудовыми, беспалыми кулаками. Пьяный в дым, шел, не разбирая дороги, чтобы поправить ленточки у венков. Пятницкий в упор разглядел царя, восхитившись его размерами. Да, харизма у царя Бориса была, не отнять — наверное, великой страной должен править такой — пусть пьяный, разнузданный, но харизматичный и сильный. Вадим ненавидел Ельцина, как и большинство тогда, считая Борьку виновником развала Союза и последующих бед. Но должное отдал — суровый дед, столько водки выжрать не каждый сможет.
«Пьянь, сволочь, предатель!» — слышал Пятницкий за спиной слова «благодарного» народа в адрес народного избранника. Народ уперся в спину курсанту флагштоком, намеренно мучая. Сделать Вадим ничего не мог — руки заняты — курсанты сцепились локтями. Оставалось только терпеть.
«Что же вы делаете, я свой, русский, советский!» — скрежетал зубами Вадим и радовался, что не шило в почку получил.
«Сатрап, палач!» — шептали первокурснику в ответ стоявшие за спиной ветераны войны и труда.
«...мы, как послушные холопы, держали щит меж двух враждебных рас, монголов и Европы» — скрежетал зубами Блока будущий опер.
Напротив сдерживаемой милицией толпы стояли Наина и Березовский. Мать русской демократии казалась женой секретаря провинциального обкома — в простом синем платье, скромной прической и снулым лицом. Мерзкий, сутулый, крысоподобный, с покрытыми перхотью пиджаком, Борис Абрамович сучил лапками, что-то объясняя первой леди. Наина делала вид, что слушала интригана, но глаза ее были пусты и безучастны. Она молчала, брезгливо подергивая плечами — было видно, что Абрамыч надоел.
Недалече стоял Патриарх Алексий в рясе и с посохом, всем видом показывая — я не с этими, попросили рядом постоять.
ЗА VIP-персонами, сдерживаемые цепочкой «людей в штатском», махали цветами и флажками студенты престижного ВУЗа, изображая всенародную любовь к Президенту.
Фарс и балаган.
****
В холле гостиницы зевак не было — только люди в серой форме и в серых цивильных костюмах. Расстояние от входных дверей до ресторана небольшое — пусть несколько секунд, но увидеть будущего царя Вадим мог. В том, что Царевич — будущий царь — Вадим не сомневался.
— Деда, ты Ленина видел?» — допытывался маленький Вадим у одноногого прадеда. Внучок уже умел считать, и сосчитал, что в Революцию ветерану двух войн стукнуло 12 лет.
— Лебеда уродится — с голоду не помрём! — невпопад отвечал старик.
Вадиму повезло — увидеть первого главу новой России своими глазами. «Кажется, увижу еще одного — будет, что рассказать правнукам!» — думал он, глядя на мельтешащую охрану.
Ожидание было недолгим — в вестибюль забежали бодигарды, заняв место у входа в ресторан.
Сухенький, невысокий, молодой еще человечек с большими лобными залысинами и блеклыми рыбьими глазами, в черном дорогом костюме быстро прошел мимо опера.
«На моль похож, — отметил про себя Вадим, — Простой и незаметный. Человек толпы».
Человечка сопровождал охранник — рыжеватый, в традиционном сером пиджаке, с открытым ртом и налетом идиотии на лице.
Далее была свита — Вадим не обратил на челядь никакого внимания — важно было запомнить будущего царя. Не каждому такой случай в жизни выпадает — живого царя увидать.
Царевич зашел в обеденный зал, оцепление тут же сняли, распустив милицию к местам несения службы. Вадим дождался Ваню у входа. Тот бежал по ступенькам, глазами показывая куда-то вверх. Вадим обернулся.
На крыше старого дома напротив стояли снайперы — пара одетых в камуфляж амбалов с невиданными доселе длинноствольными винтовками в руках.
— Вань, ты царевича видел? — спросил у участкового Вадим.
— Нет, меня далеко поставили...
— Я увидел. Малохольный какой-то, блеклый. Был бы бабой — я б не дал! Не удержит он страну. Не удержит, — опер сжал кулак — А чтобы удержать ее — нужно быть ух!
Лужа только рассмеялся в ответ.
— Страну не удержит? — в бараний рог скрутит и мехом внутрь вывернет, не сумлевайся. Комитетчики они такие!
— Может, ментам зарплату поднимут и платить начнут? — царевич тоже опером работал, знает, что это...
— Комитетчики ментов не любят, так что платить может и начнут, а вот поднимут вряд ли, цепной пес должен быть голодным, иначе лаять и кусаться не будет — Ваня обнял Вадима за плечи. — Царь откушать изволит — и нам пожрать пора. Пошли, по дороге купим пирожков с котятами. Кому вершки — а кому корешки, царям — икру, нам с ливером пирожки!
— Перспектива же должна быть у народа? —  спросил сам у себя Пятницкий.
— Перспектива… — услышал Ваня. — анекдот про перспективу слышал?
— Не а…
— Колхоз разваливается, жрать нечего все из него бегут: куры, гуси, коровы, свиньи, только Шарик у будки дремлет. Убегающие у него спрашивают: ты чего, Шарик не бежишь? —  голод начинается! А Шарик им и отвечает — у меня перспектива есть! Какая перспектива, дурак, всему конец! — возражает Шарику живность.
— И какая перспектива? — улыбнулся опер.
— А Шарик и говорит: сижу я вчера под окном и слышу, как председатель участковому говорит — если дальше так дела пойдут, мы с тобой у Шарика хрен сосать будем! Вот такие у нас перспективы!

Реакция Berg, Вадим Булаев
#котПятницкого      https://t.me/cat_pyatnitsky