— Простите, что отвлёк вас от неотложных реанимационных и гигиенических мероприятий, уважаемые господа, но я остался без машины и без крыши над головой, поэтому хочу воспользоваться нашим общим домом. Если вы не возражаете, конечно. Раз возражений нет, Хайнц, дружище, принеси сумку от калитки, у меня дико болит рука. Здешние аборигены чрезвычайно агрессивны, как вы успели заметить. Вас, конечно, это не касается, дорогой эээ... Генрих?

— Геннадий я. По-гречески — значит, благородный.

— Хуберт Ланц. Наслышан о ваших способностях и успехах. Простите, что не пожимаю вам руку, она у вас пенисом занята. Рекомендую перебраться в дом, он хорошо, хотя и несколько старомодно меблирован. Помогите Хайнцу найти нужные ключи в этом царстве хаоса. — Ланц взял из машины простынь и вывалил содержание большой хозяйственной сумки.

— Вот и денежки нашлись! — Генка, наспех одевшийся без определённой части одежды, рухнул на колени в неистовом намазе, а присевший рядом волосатый майор равнодушно стал отодвигать брикеты и пачки купюр в сторону от всего остального скарба. Не осталась в стороне и приходящая, но ещё не пришедшая в себя Мариэтта. Ланц хмыкнул и протянул ей Тамаркин переходной красный кружевной вымпел.

— Не ворчи, старина, у меня не было времени аккуратно раскладывать, и так повезло, что русские уши развесили и не охраняли ценности, удалось за вами подчистить. Мари, успеешь косметику разобрать, найди сперва ключи от дома.

Мариэтта выудила из кучи нужную связку и подвинула Хайнцу, тот повертел ключи в когтистых лапах и передал Ланцу.

— Геноссе Геннадий, что мы будем ходить вокруг да около? Герр майор заключил с вами сделку, условия которой вы выполняете даже с избытком. У нас возникли временные трудности с наличными, вы в курсе, поэтому этот дом ваш. Завтра Мариэтта оформит сделку. У нас остались ещё дела сроком примерно на месяц, возможно придётся пользоваться вашим гостеприимностью, так как жилище это имеет привязку к дому престарелых, что для нас очень удобно. Я думаю, что вам лучше снять на это время другой дом со всеми удобствами, а также заняться своим гардеробом, а то вы как будто с младшего брата одежду сняли. Будете завтра дом оформлять, сходите с Мари одеться, у неё хороший вкус, человек вашего сословия должен выглядеть подобающе.

Генка открыл двери, немного поколдовав с ключами странной формы, и запустил внутрь Хайнца и Мариэтту, а сам остался сидеть на каменной ступеньке крыльца, подложив под пятую точку резиновый входной коврик и хлопая себя по карманам в поисках сигарет.

— Держите, я днём купил несколько пачек, ещё до войны курил их в Германии, — генерал протянул водителю красивую зелёную пачку сигарет «Рере». Помню, в сорок втором менял пачку на полновесного живого барана у одного бжедугского князя. Славные были времена...

— Спасибо, обязательно попробую позже, а сейчас привычного Донского табака хочется. — Генка, согнувшись в три погибели, поплёлся к машине, где в бардачке у него был припрятана запасная пачка.

— Спина?

— Нет. Вы идите в дом, я скоро подойду.

Новоявленный господин и так чувствовал себя не в своей тарелке, а тут ещё Ланц брякнул про одежду младшего брата.

Генка не любил смотреться в зеркало. Уродом он вовсе не был, но уж больно неказист и щупл, даже хлебосольная Лилька не могла откормить муженька, как ни старалась. Теперь же, повертевшись перед боковыми лаптями зеркал Газели, он остался доволен, хотя был удивлён и немного испуган. Ещё бы, с момента первого укуса Хайнца и дегустации человеческой плоти прошло чуть более суток, а он прибавил сантиметров десять в росте и примерно столько же килограмм веса. Понятно, что секонхендовская одежонка сидела, как клоунский костюм, кисти рук торчали из рукавов, джинсовые штанины не доставали даже до резинок носков, кроссовки жали, а cамым неприятным было то, что застёгивая джинсы на голое тело, их владелец накрепко защемил молнией волосы в паху. Органика и неорганика вступили в бой не на жизнь, а на смерть, двух собственных рук было явно недостаточно для выхода из ситуации.

— Ееенааа! Еееенаа, ойоой! — Кто-то ломился в открытую калитку и бацал ей от души.

— Козлина, мы знаем, что ты здесь! — Голоса раздавались уже совсем рядом, за кустами, отделяющими въезд от дворика.

2.

— Дядя Игнат, как я понимаю, ати моего эти сволочи казнили?

— Ты про каких именно, Тимур? У нас тут целое ассорти уже образовалось.

— Про руководство баптистов этих липовых.

— Ну кто-то из них причастен, к бабке не ходи. Поскольку ты живой до сих пор, то это пришлые. Наши бы тебе не простили тех двоих у Зосимы, не отступились бы. А так сунулись, увидали, что канал проблемный, стали через святош ковырять. Я и приехал, потому что сигналы пошли. От погранцов, от вояк, от ментов тоже, не все продажные. Вроде всё чисто, да только республика с кошкин нос размером, запашок нет-нет, а да. То те же сектанты автобусами прибывают, то дети-беженцы на этюдах и экскурсиях не в тех местах с фотоаппаратами, то горных инструкторов соседи здесь готовят. Я в конце осени на сплав по Белой записался с тёткой одной, типа студенчество вспомнить, так это не сплав, а военно-спортивный лагерь с натовской методичкой, пописить в лес один не отойдёшь. Пришлось подруге ногу от души вывернуть и синяк на заднице поставить, чтобы с маршрута сойти. Давайте парни, собираем по списку. — Старпом снял широкий наличник в комнате с самогонным аппаратом, налёг на прорезную ручку, и стена на роликах поехала в сторону, открывая помещение примерно в двадцать квадратных метров.

— Ну что рты раззявили, чай не в женской бане. СВЧ все три забирайте девочкам, магазины большие к ним берите, по двадцать выстрелов, по два хватит. СВД пару штук, которые в полном сборе, магазины по десять выстрелов. А вот деликатес, ПСС1 ВУЛ, пять штук всего и по две по шесть обоймы на ствол, но они своего стоят. Офисный степлер громче на порядок шлёпает. Ни огня, ни дыма нет, дальность стрельбы двадцать метров. Снятие часовых, скрытая работа на объектах. Один мне, остальные вам. Стрижей пяток возьмите с обвесами, магазины к ним, разгрузки наденьте, кобуры, ножны всякие, про девочек не забудьте. Всё отнесли? Берите два этих длинных ящика, две сумки с гранатами и осветительными ракетами, грузите, я через минуту выйду.

3.

-Ну что, девушки, поможем рыцарям победить драконов? — Елизавета вывалила на стол содержимое сумочки. Придаём себе вид блядский, но деловитый.

— Это как?

— Хотя бы так, — врач расстегнула пояс юбки, подмотала его сантиметров на сорок внутрь и вверх, попросила Катьку зашпилить по бокам на две булавки. Две расстёгнутые верхние пуговки блузы добавили пикантности. — Чего ты ухаешь? Я ненамного тебя старше и в тёплом месте у тёплой стенки... У тебя самой есть, во что переодеться? Дуй тогда бегом. Лида, я тебя хорошо знаю, у тебя не получится, и не надо. Будешь у машины стоять с телефоном, делать ви­­д, что разговариваешь и фоткаешь. В гражданское только перелицуйся и сумку первой помощи собери, медицина на тебе, но я рядом, не ссы. Я сейчас.

Елизавета вышла за дверь и чуть не столкнулась лоб в лоб с Рыжей, несущейся в вип-палату со скоростью курьерского поезда и довольной улыбкой от уха до уха. В первый момент врач испытала чувство ревности и немного нахмурилась, что не ускользнуло от внимания Кати, и та, не желая расстраивать старшую коллегу, скороговоркой загундосила на одной ноте.

— Да вы не смотрите, это я вчера, ой, позавчера купила, на зарплату от Ланца, всё по-честному, ещё до того как. Я давно уже номер танцевальный придумала, типа ча-ча переходит в акробатический рок-н-ролл и всё такое. Для номера ещё туфли и перчатки купить, а чтобы по улице ходить — леггинсы или велосипедки длинные, в чулках на поясе стрёмно слишком, наверно. А так пригодилось же, я сразу поняла, как в молельный в такое время попасть, по молодости пару раз в Краснодар с пацанами ездила хаты «на красоту» выставлять, так что знаю, как разговаривать.

— Разговаривать я буду, а ты отвлекать, когда знак подам — сигареты стрелять, в туалет проситься, рожи строить, на плечи вешаться. Это не купцы-барыги, это шпионы, тут пинками и подзатыльниками не отделаешься. Чуть что, на землю калачиком в сторону падай и голову закрывай. Понятно?

— Понятно.

— Не понятно, а так точно, коза нестроевая. Катюш, найди закусить, я сейчас у директора в кабинете коньяк отожму, надо нам для дерзости и блеска в глазах, у нас десять минут примерно.

У подъехавших машин развязалась было ожесточённая перепалка по поводу обладания тем или иным оружием, но старпом быстро пресёк склоки, растолкал бойцов по автомобилям, и кавалькада из трёх машин понеслась к молельному дому.

В переднем огромном Экскуршене на трёхместном переднем диване восседали Игнат, Елизавета и Екатерина. Остальные сидения были сложены и застелены брезентовой палаткой и на ней располагалась большая часть боевого арсенала. Впрочем, слово «восседала» было явно не про Катю. Рыжая извертелась, как шелудивая макака, пытаясь разместить на себе ПСС. Пистолет был махонький и весил всего семьсот граммов, но и одежонки на санитарке было с гулькин нос

— Машину вести мешаешь, дай сюда. Лиза засунула Вал за пояс Катькиной юбки и резинку трусиков, прикрыла сзади выпущенным хвостом блузки — постарайся не вертеться и тылом к врагу не поворачиваться, выпирает всё равно немного.

— Брр, он холодный!

— Тебе стрелять или чтоб тепло было? Хорош вошкаться, подъезжаем уже. Игнат, за красным магазином направо на светофоре, там остановка и кусты орешника. Хохол в них должен сидеть, по идее.

Вслед за джипом направо свернула и трофейная Мазда, которую вёл директор стардома. На заднем сиденье Люб?!! а-Колобок и Тимофей отлаживали оружие. Бесшумных пистолетов им не досталось, так как старпом назначил их троих группой прикрытия, но винтовки и карабины были обвешаны глушителями, ночными прицелами и лазерными целеуказателями. Задача группы — держать под контролем периметр части территории и окна здания. Мазда аккуратно причалила к корме джипа.

Лейтенант Тимур, в гордом одиночестве замыкавший автопробег на некотором отдалении, умышленно залип на один цикл под светофором перекрёстка, включил люстру на крыше бобика и через прибор внимательно осмотрел двор молельного двора. Сей нехитрый приём должен был не только дистанцировать его от первых двух автомобилей, но и не позволял потенциальному противнику разглядеть, сколько человек находится внутри патрульной машины, и чем они там занимаются. Кроме того, подготовленных оппонентов, а именно на это делал упор старпом, такой маневр должен был успокоить, ибо являлся стандартной практикой ночного патрулирования улиц. Всякий незаконопослушный элемент, шляющийся поблизости или уже приступивший к нехорошим делам, обычно рефлекторно очковал дискотечного мигания люстры и торопился скрыться, часто себя этим и выдавая.

По счастью, никаких иных шильников и лиходеев перед баптистским гнездом не таилось, Тимур выключил люстру, неспешно повернул направо, равнодушно проехал мимо соратников, докатил до конца квартала, где развернулся и притиснулся почти к забору молельного дома под старой разлапистой шелковицей. Теперь он разглядывал тыл здания и его боковой фасад, и увиденное сильно его настораживало Судя по светящимся окнам и специфическому запаху краски, типография работала в полный рост, у открытых тыльных рулонных ворот здания стояли на погрузке два грузовика с логотипами службы доставки, суетились грузчики и складские под надзором вооружённых охранников. Видимо, в зависимости от ранга, половина их была оснащена карабинами, и у всех в кобурах в лучшем случае были разрешённые ЧОПам ИЖ-71. Учитывая шевроны могущественного Меридиана, там могло быть всё. Всего на боковой стороне Тимур насчитал человек десять-двенадцать, ещё парочка маячила в окнах второго и третьего этажа. Много, очень много, одна надежда на неожиданность и на то, что чоповцы, охранники и прочие инспекторы не получают таких денег, чтобы на высшую меру с ходу подписаться, хотя кто знает, какие дела у этих чертей за плечами. Против них всего восемь человек, из которых три бабы и трое гражданских, включая Тараса — тот хоть и здоровый детина и в армии отслужил, да кто знает, как он там служил? Может поросятам хвосты крутил или заборы генералам красил. Со вторым хохлом тоже непонятно ничего, жив ли он вообще или ласты в подвале склеил. Ясно было только то, что его и сбежавшего Тараса ещё не хватились, охранники ходили вразвалочку и лениво перебрёхивались с типографскими и водителями.

В дальнем конце улицы дважды мигнул дальним и поехал навстречу джип, за которым как хвостик увязалась Мазда. Сигнал означал: оставайся на месте, действуем по плану. Мобильники дед приказал выключить, опасаясь прослушки.

Тимур перегнулся через сиденье и распахнул левую заднюю дверь, напротив которой остановился Форд. В уазик, на заднее сиденье, быстро перебрался здоровый мужик во вражеском камуфляже с огромным баулом.

— Тарас! Выгляни в окошко, шеф зовёт.

— Тимур! Сейчас, стекло опущу.

Взору лейтенанта предстала занятная картина: ширина Форда чуть больше двух метров, и чтобы подобраться к пассажирскому окну, старпому пришлось практически возлечь на декольте обеих соратниц и вещать из бюста Елизаветы.

— Сколько у тебя?

— Два десятка примерно насчитал.

— У нас трое, и два начальника только что вышли, пресвитеры Лех и Мирчо, с ними трое старших инспекторов. Курят стоят, машину ждут наверно, хохлов наших развозить кого куда.

— Тарас, возьми две трубы шведских, вам здесь тоже может пригодиться.

— Тимур, сбоку посередине рулонные ворота видишь? Это заезд в бункер, если спереди или сзади в дом не попадём, здесь лезть придётся, Тарас не должен заблудиться. Всё, ребята, по местам.

4.

Генка сразу понял, кто пожаловал в гости. Машка-Пылесос рассказала, что сидела за одним столом со свинокрадами и оставила в кабаке сумку с харчами и алкоголем, а также довольно приличную шкиряну куртку. То ли джентльменам захотелось ласки, то ли они собрались уходить, так или иначе, они все втроём отправились на поиски, прихватив с собой Машкины пожитки.

Сама такая уголовная профессия предполагает наличие у её владельца IQ значительно выше, чем у Киркорова или Ивлеевой, ибо свиньи (любимые животные сэра Уинстона Черчилля, между прочим) сами обладают развитым умом, тонким обонянием, цветным панорамным бинокулярным зрением, острым слухом и визгом в сто пятнадцать децибел, громче работающего реактивного двигателя.

Впрочем, вовсе не надо быть Натаниэлем Бампо, чтобы выследить путь потеряшки с низкой социальной ответственностью. От столба-маяка по травянистой обочине тянулась цепочка парных следов, среди которых выделялись небольшие, с чёткими выемками от каблуков женских туфелек.

Следы довели свинокрадов до небольшой полянки, где с час назад стояла Газель, и Генка потчевал Хайнца дурной кровью ночной бабочки. Ещё двое цыганских Шерлока достали фонари и рулетку (не удивляйтесь, это очень нужный измерительный инструмент при свиноторговле, не будете же вы таскать с собой в багажнике грузовые весы, работающие в диапазоне 10 — 400 кг, поэтому хрюшкам измеряют обхват груди и длину тела рулеткой с тканевой лентой или портняжным метром, определяя массу при помощи специальных таблиц) и приступили к исследованию поверхности лужайки.

Уже через пять минут консилиум единогласно вынес решение, что тут как-то взаимодействовали между собой трое: Пылесосиха, сопровождавший её от кабака молодой мужчина, о чём можно было судить по размеру обуви и ширине шагов, а вот характеристики третьего цыгане обсуждали шёпотом, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Может, росомаха?

— Ты росомаху видел?

— В кино видел, в «Людях Хе». Там из мужика, как он психанёт, когти вылезали.

— На ногах?

— На руках точно видел, за ноги сказать не могу.

— Что вы хрень всякую обсуждаете? Видел я росомаху в московском зоопарке. С большую собаку размером и ходит враскоряку, а тут ровная цепочка, к тому же росомаха намного северней живёт.

— Медведь тоже отпадает, он косолапый.

— Ты длину следа и шага измерил?

— Сорок два сантиметра до кончиков когтей и метр с гаком шаг.

— Это ж где-то два сорок ростом махина получается...

— Горилла, точно вам говорю!

— Гориллы поменьше, и у них ногти вроде...

— Когти накладные могут быть. Большая горилла-баба, всё сходится.

— Завязывай шмаль чибарить, сходится у него. Зачем бабообезьяне Машка понадобилась-то?

— Мало ли какая у животного ориентация?

— Эй, чява, посветите лучше вот туда, повыше куста, зоологи мамкины, там шевелится вроде кто-то.

— Дэвлалэ! Да это Машка, как она туда залезла?

Ромалэ собрались вокруг дерева, в развилке которого возлежала непоступившая барышня, обнажённая сверху по пояс. Ноги девушки, как бы лежащей на спине, свисали по одну сторону дерева, а всё остальное, включая наполовину отрезанную голову — по другую. Руки и ноги Машки механически шевелились, как у дохлого паука-косиножки, а рот беспорядочно открывался и закрывался, издавая тихое подобие шипения.

Генка, готовя спасительную кровавую трапезу для Хайнца и не зная всех деталях трансформаций, из эстетских соображений, а скорее всего просто поленившись, перерезал своим тесаком Машкино горло только до шейных позвонков, вскрыв кровеносные сосуды и трахею. По всей видимости, плачевное состояние майора сказалось на качестве целительных секреций, или обилие наркоты в Машкином организме как-то повлияло, но так или иначе, заживление шло медленно. Мозг, лишённый долгое время подачи кислорода, перешёл в зомби-режим, оставив своей хозяйке лишь самые примитивные функции. Соответственно, отсутствие тока воздуха на голосовые связки привело и к потере речи.

Надо отдать должное свинокрадам, они порядком струхнули, но выпив по стакану палёной хачкирды, взяли себя в руки и сняли тело с дерева, аккуратно положив на чистое сухое место. Каково же было их удивление, когда полутруп улёгся поудобней, поправил голову, прислонился затылком к небольшой жёлтой табличке газовой службы, чтобы разрез горла не раскрывался, кокетливо прикрыл обнажённую красивую грудь, и свистящим, но вполне отчётливым голосом спросил: «А вещи-то мои где?»

Похитители животных со вновь отвисшими челюстями накинули на Марию Глибовну её куртку, налили складной стаканчик цыганской палёнки и прикурили сигарету. Убедившись, что оба зелья с небольшими потерями в виде протечек и утечек хорошо усваиваются, приступили к расспросам, имея неподдельный коммерческий интерес.

Ещё бы, месячный живой поросёнок стоил четыре тысячи рублей, годовалый двухсоткилограммовый хряк шёл по сто пятьдесят рублей живым весом, а плюгавые мартышки размером с кошку, на Авито по триста тысяч только в путь. Цыгане уткнулись в калькуляторы телефонов.

— Получается, что мартышатина по тридцать косарей за кило продаётся, наша тогда на сколько потянет?

— В нашей сто пятьдесят точно будет...

— По двадцать, считай, у нас документов нет на неё, и продать надо быстро, а то какая-нибудь Грета Тумберг на хвост упадёт.

— Пусть падает, напоим хачкирдой, в овечьей шерсти вываляем и продадим парой, как обезьяну с приплодом.

— Может, этих горилл разводить? Три ляма всё-таки. Они там часто это самое, ягнятся, или как у них называется?

— Пишут, что редко, раз в четыре года примерно. Да ну нафиг, с экзотикой связываться, а то влипнем как Грек с Безводной со своими страусами. Бегают по ферме, жрут как кони, а размножаться не хотят ни в какую, он им и кино про Африку показывал, и виагру в корм подсыпал, и на личном примере показывал. Всё как об стенку горох, уже третий год пошёл. Лучше уж тогда Тумбергов разводить, дураки на это дело завсегда гораздые. Вот у тебя сколько братьев и сестёр в семье?

— Причём здесь это? Просто спросил, я ж в обезьянах не разбираюсь ни хрена.

— А он и не обезьяна! — в разговор предприимчивых приматологов неожиданно встряла потерпевшая. — И вы торопитесь делить его шкуру.

— Откуда знаешь, что он?

— Штаны сними, я тебе объясню, это легко, в детском саду уже разбираются вовсю. Вы бы о другом думали, где их найти.

— Их?

— Не тупите. Сами же по следам определили, что двое. Снимайтесь с ручников, а то я в вашу артель звероловецкую не вступлю.

— Так мы тебя и не приглашаем.

— А придётся. Я знаю, кто второй.