Четыре. Всё - смешное в этом мире

- Надо госпитализировать.
- А что с ней?
- Кажется, перелом шейки бедра. Обычное, старческое. Согласиться на госпитализацию? Без её разрешения нельзя – официально она дееспособна. А нас она, извините, посылает.
-Далеко?
-К вам.
Ценю юмор врачей.
Я погладил маму по щеке, поцеловал её в лоб.
- Поедешь в больничку? Там люди, там тебе хорошо будет.
- Да.
Мать уже неделю не вставала с постели. Я кормил её куриным бульоном и детским питанием. Обливал её освежителем воздуха – если нельзя устранить причину невозможности тут жить, то хотя бы её скрыть.
Толстушка, - она уже третий раз приезжала сюда, - бодро оформляла госпитализацию.
- Поедет в Хорошёво-Мнёвники, - задумчиво доложила она.
- А чего не на Северный полюс? – поинтересовался я, - ближе больницы нет?
- Есть. Но нет.
- Э-э… Как, простите?
- Мест нет. Спустись вниз, попроси у водителя волокуши.
- Что попросить?
- Волокуши. Короче, он поймёт. И позови кого-нибудь на помощь.
Я позвал соседа, и мы спустились вниз. Волокушами оказался не лист железа, который тащит трактор, а скудный кусок ткани с ручками по бокам. Удивительно, а если надо нести человека весом за сто кило? Вроде я видел по телевизору какие-то каталки, интегрируемые в салон скорой. Ничего подобного не было.
Мама была лёгкая. Мог бы и один отнести. Но это было бы не торжественно.

Через два дня раздался звонок. Я как раз слеп над очередной табличкой в эксель – составлял текущие «кроссы».
- Алексей Сергеевич, здравствуйте!
Ненавижу, когда меня отрывают от таблиц – только вработался, и облом. Повторно заняться этим трудно. Вообще, работа комдира – это не лихие переговоры с шашкой наголо, и не впаривание товара, и даже не разруливание ситуаций, - хотя это всё есть, - в первую очередь это мониторинг рынка, воровство чужих идей по продуктам и сочинение цен. А ещё координация работы всех отделов. Много нудной кропотливой работы с неясным результатом. Вязкая шахматная партия.
- Доброго дня! – включил  запись разговора. Благо, Яндекс подсказал, откуда звонок.
- У нас находится ваша мама.
- И?
- Знаете, у неё пролежни?
- Знаю.
- А как получилось, что госпитализация произошла так поздно?
- Она ехать не хотела.
- А почему вы не настояли?
- Настоял что на чём? Рябину на коньяке? Некогда было.
Докторишка засопел:
- Вы можете помочь нашей больнице материально?
- Материально? Два куба досок и четыре мешка цементной смеси подойдёт?
- Нет. Я про деньги.
- Про деньги? Денег нет, - загрустил я. Это было правдой.
- Тогда мы выписываем вашу маму.
Кажется, у меня налились глаза кровью:
- У моей мамы деменция выдержанная на  Альцгеймере и перелом шейки бедра. От какой напасти за два дня вы умудрились её вылечить? Ну, что бы выписывать?
- Понимаете, у нас очень плотно. Каждая койко-место на счету. А ваша мама лежит в палате, а не в коридоре.
- В палате? Несказанная роскошь по нынешним временам. Наш разговор записан, и я его отправлю в прокуратуру. На суде запись не играет, но вас реально потеребят по статье «вымогательство».
Дал отбой.

Через двадцать минут опять позвонили. Яндекс сообщил что звонит Соцзащита. Уже привычно включил диктофон.
- Да.
- Алексей Сергеевич, меня зовут Настя.
Голос был знаком. Кажется, я с этим голосом…
- Великолепное имя! Нежное.
- Правда? А мне до сих пор не нравилось… Я по поводу вашей мамы.
- А что с ней не так? Мама как мама.
- Ну, понимаете, я вот по какому поводу…
- По поводу мамы, - перебил я её, - Насть, а ты рыжая?
- М-м. Да.
- Вся в веснушках?
- Да. А как вы…
- Можно на ты, и я для тебя Лёша. У тебя рост сто семьдесят пять, размер бюстгальтера бэ шестьдесят пять,  летом спишь под ватным одеялом?
- А… Лёшик, ты? Я твою фамилию не знала. Думаю, телефон вроде знакомый.
- Я, красавица.
- Отлично. Так вот. Больничка твою маму решила сплавить – там реально всё под завязку. На выбор: пэ-эн-и, но там очередь в полгода, и денег надо, дом престарелых, но её вряд ли возьмут – она лежачая, и хоспис.
- А какой тут выбор, Рыжик? Хоспис – это где все умирают?
- Ну почему? Кто-то из него выходит. Я бы сказала больше – все выходят.
- Кто на кладбище, а кто в крематорий?
- Ну не будь таким мрачным. Мы все умрём.  Записала тебя в хоспис. Вернее, маму. Сейчас ссылку скину. Заедешь?
- В хоспис?
- Ко мне, дурачок.
- Извини, милая, я опять перманентно несчастен в отношениях. И я ей обещал не изменять ей без неё – она бишечка. Уверен, что ты ей понравишься, но ты у нас гетеро.
- Нет, девочки – это не моё. Один раз пробовала, как растопленный холодец есть. Что, стерва?
- Ещё какая!
- Тут я с ней солидарна. Ты раздолбай, и тебя надо держать в ежовых рукавицах. Ну, целую нежно. Звони, когда расстанетесь. Пока!
Хоспис оказался в Некрасовке. Красивое круглое старое здание красного кирпича, Если бы не высокие окна, было бы похоже на форт. Тридцать коек. Ухоженный парк, клумбы. Почувствовал себя элитой общества – в каком комфорте мама будет умирать.
С Анастасией мы познакомились в Сети. Действительно – лучик Солнца. Веганка и храпит. Судя по тому, что пошла в соцзащиту – ей просто нехера делать. Покойный муж оставил ей много денег. Именно поэтому мы расстались – храп бы я вынес. И даже стал бы жрать сельдерей. Но когда женщина говорит «Поехали в Пятигорск, у меня деньги есть» - это невыносимо. Нет бы во Флориду.
Но что меня поражает – в Интернете много одиноких женщин. Причём красивых. Такое ощущение, что мужчина – рудимент человечества.

***
Московская жара тоже невыносима. Затянутый в плохой асфальт город ждёт дождя. Или поливалок. К сожалению, дождь и поливальные машины случаются одновременно. А когда печёт – нет никого. Очень хочется смыться в Сибирь, где плюс тридцать – просто тепло. Вспомнилось, как я ходил в такую погоду по Кемерово в  пиджаке. Если бы я повторил этот фокус здесь, меня минимум бы не поняли. Одна радость, что я не в Питере – там такие погоды вообще сауна.
Кондиционер в вагоне метро не работал, и я упрел ещё до работы. Кое-как выбрался, глянул на телефоне карту – трамвая не обещали. Поплёлся пешком. По дороге решил выкурить сигарету – зажигалка решительно была против. Единственная радость в жаре и отсутствии автомобиля – очень много красивых девчонок в летних платьях. Ну, или в шортиках, топиках. Всё-таки неплохая штука, - сексуальная озабоченность, - даже в аду можно найти хорошие моменты, если тебя терзает симпатичная чертовка.
На посту охраны взял ключи.
- Что-то вы сегодня рано, Алексей, - осклабился заспанный охранник, напоминающий вышедшего в тираж Брюса Уиллиса.
- Знаешь такой анекдот? – спросил я, расписываясь в журнале за ключи, - Жена будит мужа с лозунгом «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт», тот вскакивает, надевает лучший костюм, набивает лопатник наличкой, надевает самые дорогие часы… Выходит из подъезда, получает по голове. Приходит в себя в одних трусах, и думает – кто-то раньше встал.
Охранник задумался:
- Не понял.
- Стараюсь встать раньше всех, - вздохнул я.

В кабинете уже побывала уборщица, но вместо того, чтобы включить кондиционер, открыла окна. Хищное марево набирало силу, ехидно хихикая надо мной.  Какой смысл проветривать помещение, если помещение в Москве, не далеко от Третьего транспортного кольца?
Налил себе стакан холодной воды, жадно выпил. Как шутили Уральские пельмени, «кулер в офисе нужен для того, чтобы офисный планктон не пересох». Вода сразу же вышла потом. А я неплохой самогонный аппарат, как не крути. Разобрал почту, проверил задачи архаровцев в CRM. Неожиданно позвонил завпроизводством – в это время он ещё добирается до места битвы.
- Лёш, привет!
Сергей был уникальным специалистом. Будучи запойным алкоголиком,– его заплывы могли продолжаться неделю, -  и имея за плечами какое-то невразумительно образование типа арбузолитейного, он чувствовал технику и придумывал такие интересные решения задач при ограниченном бюджете, что мы диву давались. Самородок. Неоднократно сажал в лужу химика-технолога, который, между прочим, заканчивал Менделеевку. Если бы не бухал, то работать ему  в другом месте за большие деньги. Я называл его «Кулибин».
-  Доброе утро, Серёг. Тоже пораньше встал?
- А?
- Неважно. У тебя какие на сегодня творческие планы?
- Да погоди ты с планами. На работе появлюсь, суну нос в график и посмотрю, что у меня сырьём обеспечено, расскажу. Я, как понял, ты сейчас за Антоныча?
- Есть такое.
- Ты помнишь, что вытяжку нужно новую?
- Помню. А вопрос-то какой?
- Давай закажем, а? Лёш, ну сил уже нет. Ни у меня, ни у людей. Когда что-нибудь на ортоксилоле варим, вонь стоит на всю округу. У орты техпотери при варке восемнадцать процентов. Вообще-то одиннадцать, это технолог перестраховался. Все эти проценты в воздухе. Да и жара эта ёбаная, вообще хоть вешайся.
Я вздрогнул: вонь! Избавится от вони это бесценно. Сам ощутил.
- Смета у тебя на руках?
- Даже уже у Вовы.
- И что он говорит?
- А что он может сказать кроме как «денег нет»?
- Это да, - засопел я, - а с Анатолием говорил?
- Прямо перед тобой.
- И что он?
- Он сказал, чтобы Смертин, то есть ты, решал вопрос. А если не решишь, то он тебе нос откусит.
- Нос? Откусит? На него не похоже.
- Вообще-то он сказал «выебу грязно», но я решил не заострять.
- Спасибо, друг! Какая там сумма сметы?
Сергей назвал. У меня вспотели ладони и ухо, к которому была прижата трубка. Деньги подъёмные, но опять будем торчать поставщикам за сырьё. А так как Генерального нет, то они мой мозг любить будут.  Но с другой стороны, надо же что-то делать. Это раньше люди работали на химических предприятиях по приговору суда, а сейчас по велению сердца. Ну, или с голодухи.
- На сколько уйдём в простой?
- На день, если не врут.
- Врут. Считаем три. Как будем нагонять?
- Ну, ради такого дела ребята готовы в выходные выйти.
- Хорошо, я скажу Вольдемару, чтобы оплачивал. Кстати, насчёт «оплачиваю». Ну и выходных. Халтурка есть.
- Тебя что, Антоныч покусал? Тоже начал идеями фонтанировать?
- Да какие идеи, дружище, одна жажда наживы. Надо перебить дату производства на партии продукции. Там срок годности закончился.
- Какой объём?
Вот чем отличается чистый производственник от коммерса – я бы в первую очередь спросил, сколько денег.
- Десять или одиннадцать тысяч единиц. Они сами толком не знают. Это аэрозольные баллоны с репеллентами. Комары и прочая сволочь.  Там срок годности на этикетке – двенадцать месяцев, а на дне баллонов дата выпуска состарилась. В прошлом году всё продать не успели, теперь слёзно просят.
- Десятка? Да это же целая смена. А датёр у нас в начале линии. И старую дату надо стирать растворителем. Это килограмм пять уйдёт. Людей надо – минимум трое.
- Выходные. Перед сном. Ночью. Ранним утром. Как угодно.
- Заплатят хоть? – робко спросил Сергей.
- Семь рублей пятьдесят копеек за штуку. Начальная циферь – семьдесят пять тысяч. Пятнадцать тебе, по пятнадцати Анатолию, Владимиру и мне. Ну и пятнашка ребятам.
- Как-то не справедливо. По пятёрке ребятам?
- Ты что, лидер профсоюза? Их рабочий день стоит две тысячи. Пятёрка – это повышенный доход. Так думай.
- Ну… Хорошо, пусть привозят.
- За две недели сделаешь?
- Не уверен.
- Ты – уверен. Ты там у нас главный. Твои деньги сегодня тебе на карту кину.
- Пусть привозят.

Рабочий день начался. Офис ожил. Сотрудники начинали свой день с чая, кофе, перекуров.  Один Макс уже пыхтел – на его совести Дальний Восток. Когда мы приходим на работу, на Камчатке с работы уже уходят. У нас страна – огромная. Именно по этому здесь никогда не смогут эффективно работать маркетплейсы и региональные сети. Всё равно понадобится местный логист. Трудно натянуть европейскую сову на российский глобус.
Я спустился во двор офисного здания. Закурил сигарету. Набрал номер заказчика халтуры:
- Ирина Сергеевна? Доброго дня! Да, всё нормально, привозите. Не раньше одиннадцати и не позже семнадцати. По деньгам? Да, нормально. Стоимость соответствует нашим затратам. С товаром привезите растворитель и новую гофротару – та пойдёт на выброс. Нет гофры? Хм. Могу помочь. Но она денег стоит, сами понимаете. Хорошо. Да, конечно. Как зачем? Отмывать старую дату. Не  знаете, какой нужен растворитель? Могу помочь, но.. а-ха-ха, да, конечно. Ещё пятнадцать тысяч за гофру и отмыватель старых грехов. Да, карточка привязана к этому номеру. Да, удачи вам!
Аккуратно потушил бычок и бросил его в урну. Телефон радостно пискнул. Мой обнулёнышь ожил. Ну куда же вы денетесь, дорогая Ирина Сергеевна? Утилизировать партию стоимостью больше ляма, или заплатить меньше сотни за её реанимацию?

Когда я женился, мы всей делегацией припёрлись на Воробьёвы горы - традиция. Там играл духовой оркестр. Отправил свидетеля узнать, умеют они что-нибудь из современной музыки? На Продиджи и Металлику я не надеялся, но духовые вполне могут сыграть Ногу свело.  Свидетель вернулся, и сказал, что они знают одну песню Ван Моо. Я попросил включить музыку, плохо понимая, как они будут играть «Народное техно». Оркестр заиграл «Хава Нагила». Именно эта тема и именно в их исполнение играла у меня в голове, когда я подымался в офис.

***

Постоялки у Магнита я сменил на посиделки во дворе. Если честно, очень стыдно было перед ментами и работниками Магнита. Уютная лавочка у подъезда под сенью лип, банка пива стоит рядом, я играю на телефоне Испанскую партию. Мне не нравится этот дебют – уж больно он «пружинистый». Скопление смыслов, а потом – херакс! в миттельшпиле жёсткая развязка. Как правило, заканчивается «ладейником» - эндшпилем с одной или двумя ладьями. А вот пешечный эндшпиль андроид не любит – ведёт себя как второгодник. Видимо, до него мало кто доживает из оппонентов, и робот ещё не научился. Когда я просёк эту фишку, то стал разменивать фигуры, даже иногда ценой спаренных пешек. Это я, для которого теория пешечных цепей Филидора – закон.

Шорох метлы заставил меня сжаться. Это вроде не его территория. Тем не менее, мёл именно он.
Молча сел рядом. Смотрел на урну, вокруг которой валялось много окурков, в том числе и мой. Мне стало стыдно.
- Это хорошо, Алексей Сергеевич, что тебе самому неприятна грязь. Как у тебя дела?
- Ты… Вы про что, Евгений?
Тот погладил черенок метлы:
- Да просто спрашиваю. Как тебе твои новые возможности?
- Если честно, то немного страшно.
- Это нормальная реакция. Когда ты в детстве решил совместить шахматную школу с боксом – тебе тоже было страшно. Но ещё страшнее  было регулярно получать по морде в школе. Особенно на глазах у девочек, да? А так уже само осознание, что ты – боксёр, как-то решило проблему. О! Как ты дрался, на второй день после записи в секцию бокса. Ничего не умея, не имея физических сил, имея только одно знание – «я – боксёр».
Я усмехнулся:
- Да, странная история. Главное, что все тоже решили, что я боксёр.
- И это нормально. Принадлежность к какому-то виду спорта, религии или государственной корпорации, меняет мышление человека. А главное – идея. Как у вас сказано «И слово было у Бога, и слово было Бог». Идея, то есть воля, первична. Материя – вторична. Я помню, как ты … как это у вас говорят…срался  по этому поводу.
- С кем это?
- Первый раз с преподавателем философии в университете. А потом по мелочи – в Интернете.
Решительно не помнил про университет.
- Тема «Марксизм – Ленинизм», - напомнил мне Женя. Маркс – материалист, базис и надстройка, Ленин – идеалист, надстройка и базис. По уму, такого термина как «Марксизм – Ленинизм» существовать не должно. Но он существует. Если честно, оба  правы. В рамках ваших знаний.
- Как так? Что-то ты меня путаешь.
- Ну смотри, - вздохнул узбек, - по вашей теории мироздания, был Большой взрыв. Идеалисты спрашивают – кто поднёс спичку, чтобы рвануло? Материалисты спрашивают – а что такое было, что надо было подрывать? И сам подрывник откуда взялся?
- А, знаю, это софистика. Что было раньше – яйцо или курица?
- Тут, как раз,  всё понятно – курица.
- Это с чего ты взял?
- Необходимое достаточное условие существования яйца – наличие курицы. А вот существование курицы не обусловливается наличием яйца – она могла мутировать из динозавра, могла быть синтезирована группой ответственных бактерий, а могла быть просто выброшена из летающей тарелки инопланетянами за то, что обосрала панель управления.
- Хм. Логично. Так что там с основной теорией?
- Просто ваша теория мироздания не выдерживает никакой критики.
- А какая теория правильная? Научи дурака.
- Не научу. Сам не знаю. Мой ответ на это – просто так получилось.
- Не ври. Ты знаешь. Ты же, типа, высший разум.
- Запомните, Алексей Сергеевич, высшего разума не бывает. Ну, в вашем понимании.
- Это ещё почему?
- Потому, что если бы он и существовал, то ты бы о нём никогда бы не узнал. Видишь, ползёт муравей? Он разумом обладает?
- Нет, конечно.
- И, тем не менее, они строят муравейники, коллективно добывают пищу и даже воюют, как вы. То есть, свои муравьиные задачи они решают. Так что?
- Ну, наверное, разум у них есть.
- Вот! И какой он?
- Низший, разумеется.
- Хорошо. А ты можешь сообщить муравью хоть одну свою мысль?
- Н-не могу.
- А муравей тебе?
- Ещё чего!
- Правильно. Ты можешь только поссать в муравейник – кара небесная, или кинуть им пойманного кузнечика – манна небесная. Или съесть муравья – жертва для тебя. Разным уровням разума просто не до разговоров.
- А кто ты тогда?
Меня привычно ударил разряд электрического тока.

Кто-то потряс за плечо.
- Лёша, я так рада тебя видеть! Ты чего, нажрался? Пойдём ко мне, поспишь. Только дай денюшку, я за водочкой схожу.
Эта беззубая, опухшая шалава подымала всех упавших мужиков. Имя ей было Маша. Но мы её называли «Скорая помощь». А ведь когда-то была предметом мечтаний. С тринадцати лет была востребована мужской частью района – девочки взрослеют рано.  Вот что чрезмерная популярность с человеком делает.

Под песню Наутилуса «Зёрна» я поплёлся домой. Машке сейчас, как и всем попрошайкам, трудно – наличных денег на руках всё меньше и меньше. Однажды видел побирушку в метро. Он шёл по вагону с табличкой «Помогите на лечение! Карта привязана к номеру…». Нищий с мобильником и счётом в банке – очередная гримаса цифровизации.

***
Когда тебе несколько лет плевать на состояние своего жилища, то оно превращается в хлев. После отъезда матери на лечение, я потихоньку начал убираться. В первый день вынес четыре стодватцатилитровых пакета всякого хлама.  Отмывал и чистил. Выносил мусор, и опять отмывал и чистил. Нашёл на балконе четыре бутылки водки. Решительно не помнил, как они тут оказались, и как матушка умудрилась их забелковать. Одна из бутылок была знакома – мне её подарили. Водка была армянская, шестьдесят пять градусов, в магазине найти трудно – особенно в тех, где я бываю.
Через неделю хата перестала представлять собой убитую помойку, а стала представлять собой просто помойку. Я возгордился и сделал глупость – пригласил подругу домой.
После первой же ночи понял, что меня всё устраивает, и сделал ещё одну глупость – предложил Кате жить у меня.
Уже через два часа на полочке в ванной у меня стояло куча пузырьков и тюбиков, на полотенцесушителе, рядом с моими труселями висели нежные девичьи трусики, а на балконе сушилась её спецодежда – белые медицинские халатики. Кстати, для её роста – это мини, и больше подходят не для врачебной практики, а для ролевых игр.

За первые два дня совместной жизни у меня сложилось впечатление, что Екатерина Викторовна – робот, и активничает  на маленьком ядерном реакторе.
Вечером мы выбирали двери для её квартиры. Вроде выбрали.
- Звони! – скомандовала она.
- Куда?
- Вызывай замерщика на завтра!
- Э-э-э…. Милая, время без двадцати двадцать четыре. Люди спят. Одни мы, как…как… ну ты поняла, хернёй страдаем. И вообще, двери – это в последнюю очередь, когда ремонт закончится. Иначе их убьют в порыве трудового энтузиазма.
- Как скажешь, дорогой, - надула губы Катя.
- Я не дорогой. Для тебя – вообще бесплатный.
- Да? А как же мои нервы?
Я благоразумно промолчал: вряд ли она мне откажет в близости, но лучше не рисковать.

На следующий день она приволокла новенький ноут.
- Я пароль потеряла, надо срочно сломать. Ты сможешь, я знаю.
- С чего ты решила?
- Ну, ты же говорил, что учился на компьютеры.
- Я такого не говорил. Учился по специальности «инженер - системоразработчик компьютерных систем и линий».
- Вот! Компьютерных!
- Котя, это означает тянуть провода и сочинять контуры взаимодействий. Да и по специальности ни дня не работал. Я – торгаш.
- Так, не юли. Делай. Возможно, пароль такой – она накарябала ручкой на листе бумаги две буквы и шесть цифр, - возможно, буквы спереди или сзади, цифры в таком порядке должны быть.
Я начал подбирать. За час я перепробовал все варианты. Ничего не получалось. Плюнул, позвонил знакомому айтишнику – настоящему гуру в этом деле.
- Вызови компьютерного мастера за косарь, - молвил тот, - у них всегда есть утилита для взлома пароля.
- Понимаешь, это я должен сделать сам.
- Что так? Женщина?
- Угу.
- У тебя флешка есть?
- Нет, откуда?
- Купи флешку на четыре гига, я тебе утилиту скину.
- Эта херня весит четыре гига?
- А как ты хотел?
Пришлось быстро метнуться в Электронный рай. Флешек на четыре гига уже давно не выпускали, и на восемь не было. Курил на шестнадцать. За косарь.
Примчался в мыле домой, качнул утилиту, и только хотел воткнуть флешку в ноут, как моя женщина сказала:
- Ой, кажется, я пароль нашла.
Ноут оказался пустой, как барабан. Что ей там надо было – не понятно. На всякий случай подключил аппарат к своему домашнему интернету. Понял, что ещё пару дней в таком режиме, и мне самому понадобится психо-неврологическая помощь. Почему я отказался от мастурбации в покое и тишине?  Оставалось три варианта: сойти с ума, выгнать любимую женщину нахер, или подчинить её волю. Последний вариант мне категорически не нравился: конечно, многие мужчины мечтают о покорной сексуальной рабыне, но будет ли она тем человеком, в которого ты влюбился?

Катя что-то почувствовала, и пропала. От неё оседала пыль напрягов и она перешла в цифровую плоскость -  переписку в вацапе: «Доброе утро, милый», «я на работе», «я дома, тазик с цементом замесила». Тазик цемента – это она мне комплекс вины сажает, понял я. С её идеальным маникюром – только в цемент. Интересно, она знает, что в цемент надо песок добавлять?

Музыка сама перестала играть – кажется, я повзрослел.  В первый спокойный вечер я поставил двойной альбом «Шабаш», Алисы. Надо же, а я ведь был на этом концерте – презентации альбома. Это было в ДК «Крылья Советов», на западе Москвы.  Не понял тогда, как почти два часа пролетело. Константин Евгеньевич Панфилов – Костя Кинчев был в ударе. Публика бесилась и угорала. Была замечена «Армия Алисы» из Питера – выплясывала во рванье и кедах. Не даром основной питерский футбольный клуб называют «бомжи». Я  вырядился тогда в цвета Алисы – чёрные брюки, красная, в чёрную клетку, сорочка. Даже красные носки нашёл под чёрные туфли. Дамы наши незатейлево повязали себе пионерские галстуки, на которых чёрным фломастером было написано «Алиса». Как давно это было! Тогда приехали любера, и встречали неокрепшие души на выходе с целью избить. А потом вывалила толпа под три тысячи человек, и погнала этих отщепенцев. Любера нас, поклонников качественной музыки, не любили. Мы отвечали им взаимностью. У нас даже ходил слух, что приверженцы Льва Лещенко и Софии Ротару  кончают себе в кашу или кисель – на этом белке и качаются. Чушь, конечно,– сам посещал подобные «качалки»,- обыкновенная протеиновая подкормка со свиноферм. Тошнотворная до ужаса.
Тогда мы догнали человек десять, и немного их потоптали. Одного, кажется, насмерть. Минус один фашист.