ПРОЛОГ

Иду, я всё ещё иду по этой беспокойной тверди,
Где люди молятся кресту, но по привычке, без усердья.
Где точно так же, как вчера, гуляют девок вечерами,
Поют частушки у костра, рассол  упрёк вчерашней драме.
Бреду, Всевышнего моля, в свои неведомые страны,
Где истекают тополя снегами в сонные поляны
По малахитовым холмам, где Кама стонет в мутных водах.
Где варит сталь назло врагам родное чудище завода.
Сквозь перелесков хохлому, где спят предшественников души,
Где я, всего полста тому, гонял лапту и бил баклуши.
Бреду, я всё ещё бреду ...

1.

Полночный поезд в дальний Абакан.
Колёсный стук, размеренно-суровый.
Купешка, столик, дремлющий стакан -
Вагон как тень утраченного крова.
Далёкий храп, бессонный проводник,
Его коньяк ценой в пять номиналов.
Электровоза истеричный крик,
Рассвет, как дверь великого начала.
Поля и реки, звёздный неба свод,
Кукушка в роще чей-то век итожит.
Здесь год, как миг, а миг, как целый год.
Здесь Русь лежит от можа и до можа.

2.

Летит состав сквозь серой ночи дым.
В природе - осень, ширь дождём промокла.
Спит пассажир, обычный русский Клим.
Глазеют звёзды в заспанные стёкла.
В консервной банке - празднество икры,
Увы, минтай. Но главное, что сыто!
Лишь «Арарат» - натюрлих - с той горы,
Причальной точки Ноева корыта.

А имя - пшик. "Что в имени моём?"
Была бы честь, душа, частица Бога.
Мы в жизни носим тысячи имён,
Но лишь с одним являемся к истокам.
Там будет всё. Вершки и корешки,
Имён соцветье отгоревших престо.
Но лишь одним ответим за грешки
И за грешищи, что имеют место.

3.

Звенело утро голосами птиц,
Задорным стуком квадратуры в рельсы,
Дежурным лаем строгих проводниц
Вплеталось в ритмы подорожной пьесы.

Вздохнула дверь, колесами скрипя,
И запустила в тесноту отсека
Нехилый бюст, что формами грубя
Внёс за собою даму, человека.

Наш «как бы Клим» досадливо храпнул,
Представив путь, случайную кокотку.
И сделал вид, что якобы уснул,
Прикрыв дисперсионную решётку.

И дальше слушал, как шуршит фольга,
Варёных кур, яиц, чего-то с мятой.
Не утерпел - у самых глаз нога!
Не тощая, не толстая  что надо.

Опять зажмурил, от смущенья скис,
И в лёгком смехе с каплями пастели
Услышал глас:" Вставайте же, маркиз,
Княгини ясны очи проглядели!"

4.

Тянулся поезд, кружками стуча,
Неся себя сквозь солнечные дали.
В вагонах жрали, сладостно урча,
А наши двое попросту болтали.

За Евродом  какая ж это слизь,
За Киев-мать, где давеча кипело,
О том, как две «сестрёнки» разошлись,
И как одна при этом преуспела.

Соседка Клима, баба из села,
Катила в Новосиб к старухе маме.
Крепка, задорна, в меру весела.
Ну, в общем, баба. С титьками, с ногами.

По роду службы - сельский агроном,
Селекция от вида до подвида.
Из разведёнок, тоже не бином,
И имя то, что надо  Маргарита!

Бывает так, что самый лучший друг,
Беседой нудной мозг и сердце сушит.
А здесь в вагоне, под колёсный стук,
Сошлись, как в песне, родственные души.

Впервые в жизни встретив визави,
Пройдя почти полжизни и полмира.
Как будто побратались на крови,
Дышали сотню лет одной квартирой.

5.

Растаял день под рокот "здык-тык-тык",
струилась ночь за окнами вагона.
Скончались пиво, чипсы и балык,
Явилась мысль, нашёптанная гоном.

Марго встаёт, в глазах сверкает медь,
В словах надрыв и пламя Хабанеры:
"А может, хватит в мыслях вожделеть?
Мы, чай, с тобой давно не пионеры."

Эй, кто видал двухместное купе,
Какой Лойола здесь резвился мудро?
В нём допустимо соло на трубе,
Возможны позы Камы той, что Сутра.

Здесь можно как-то, быстро, впопыхах,
Как тот прораб, что не вписался в смету,
Но без любви, которая в стихах,
Которой грезят прошлые поэты.

Да что слова! Пустая суесловь,
Когда болтом меж строк пометка «cito»,
Пришла любовь? А вот представь. Любовь!
Воспламенив в крови эритроциты.

А на вагоне старенький Амур,
Крутил башкой и восклицал:" О боги!"
На тот каскад немыслимых фигур -
Куда там йогам! Отдыхают йоги.

6.

Устав от драйва и безумных ласк,
они лежали. Поезд рвал туманы.
Ушли во тьму Калачинск и Татарск,
Ещё немного - и конец роману.

Ещё чуть-чуть и разлетится вдрызг
Нелепость встречи, обнулится время.
Лишь солнца шар, нелепый белый диск,
Всё так же будет сеять в почву семя.

Сквозь бег минут, из ямы громадья,
Мечтать, орать израненною птицей.
Как это грустно, в сущности, друзья,
Едва познав, на целый век проститься.

Так будут дни, да что там дни  года,
Унылый быт, заломленные руки...
И осознанье: " Это Навсегда!"
В гнилом оскале девушки Разлуки.

7.

Ползёт тайга. Такую бы красу
Запечатлеть и показать в столицах.
Стенал приёмник голосом Алсу,
Что как бы тоже якобы певица.

Марго и Клим молчат, который час,
До Новосиба пару сотен  малость.
Запал иссяк, огонь в груди угас?
Поскольку всё, что должно, состоялось.

Плывут полей сентябрьских неглиже,
Колёсный лязг отсчитывает мили.
И лишь тоска шевелится в душе,
Напоминая: "Это всё, приплыли."

Шипит "Нарзан", дымится смрадный "Кент"...
Два сердца бьются, каждое - в полстука.
И не сломать сей тягостный момент,
Не разорвать означенного круга.

8.

Они прощались скучно так, без драм.
Минутный взрыв не повод для смятенья.
Ну, погуляли, распотешив срам,
Заполнив нишу плотского хотенья.

Разлуки, встречи, горестный перрон.
Желанье, похоть, микровзрывы в венах,
В которых правит бал тестостерон
Из равнодушной группы андрогенов.

Молчит свидетель, старенький баул,
Сопя в купе своею псевдокожей.
Стихают рокот и колёсный гул.
- Марго, а может? - Нет, мой друг, не может!

Старуха Обь. Пришёл к финалу стих.
Новосибирск - толпа, киоски, крыши.
И разошлись. Минутный перепих
Ещё не повод для чего-то свыше.

Оставив в душах тяжесть и сумбур.
И очень тонкий шёпот колокольцев,
А на вагоне старенький Амур
Взмахнул крылами и умчался в солнце.

Эпилог

Прошу не ставить автору в вину
Весь этот трёп с купешною любовью.
Плывёт Земля сквозь звёздную страну
Куда-то в бездну чёрного безмолвья.
Горят закаты, падают дожди.
Венки и траур, слёзы и рожденья.
И кто здесь скажет, что там впереди:
Какие ямы, взлёты и паденья?
Оставьте смех, ухмылки, острословь,
Пусть будет ветер, яростные кони.
И нас рассудит, может быть, Любовь?
Которой быть. И здесь я непреклонен!