«Позади идет начальством задроченный, всеми замученный – участковый уполномоченный…»
(народный ментовский юмор)

«Неправильное похмелье приводит к длительному запою – подумал Иван Иванович – нужно пойти и поработать, протокол составлю – вечером отчитаюсь».
От старшего участкового Лужецких за версту несло луком, самогоном и чесноком.
Вот он, заветный ларек. Ваня выплюнул бычок «бакланки», прилипший к нижней губе и постучался в окошко торговой точки.
- Почему без беНджика? – поинтересовался Ваня у продавца, сделав строгое лицо.
- Иван Иванович, вам протокол для плана составить нужно? – вплеснула руками продавщица киоска, симпатичная крашенная блондинка лет тридцати – проходите, чего уж…
Ваня втиснул богатырский организм в узкое чрево торговой точки, сев слева и чуть позади места продавца, достав из папки бланк протокола.
«Ничего не поделаешь – вздохнула продавщица – наша очередь по штрафам».

****

Помощник участкового Митяй - "шериф" соседнего с Ваней участка, учитывая его социальное положение – «из крестьян», был прижимист. Нет, не жаден – прижимист. Своих сигарет у него не было никогда – он был стрелок чужих, по меткости сравнимый с Робин Гудом или якутским снайпером Номоконовым. Этой чертой Мытя раздражал весь райотдел – для него даже покупались пачки самых дешёвых сигарет типа «Примы» и вешались на входе в кабинет с надписью «Для стрелков». Сигарет не было у самих сотрудников – зарплату не платили, поэтому курево брали в долг в соседнем магазине под роспись в журнале-кондуите. Обычно курили «Бакланскую звезду».
Эстеты курили папиросы фабрики Урицкого – кто понял жизнь, тот курит «Беломор» - говорили они, покашливая.
Изредка, в день нерегулярных получек, позволяли себе «любимые ментовские» - сигареты «LM» или даже «Мальборо».
К чести Мити – "подкулачника", в день «зряплаты» он покупал пачку нормальных сигарет и бегал по кабинетам РОВД, всех угощая.
Чтобы на следующий день стрелять с новой силой…

Помощник участкового инспектора Митя Трутнев дежурил на опорном пункте милиции совершенно один. Коллег, которые могли бы помочь справиться с никотиновым голодом, поблизости не было. Стрелять сигареты у мимо проходящих граждан Митяй не решился – чтобы не вызвать паники у населения – милиционер был в форме.
Митя, собрав волю в кулак и всю мелочь по карманам и столам, кое–как наскребя на «Bond» в мягкой пачке, выдвинулся к расположенному рядом киоску, в котором, как уже читатель догадался, Иван Иванович составлял протокол на несчастную продавщицу…
Смеркалось (с) Задорнов.
Митя постучал в окошко киоска.
Окошко отворилось.
- «Bond» красный – помощник участкового по-барски кинул деньги на прилавок – в мягкой пачке – уточнил он.
Деньги немедленно утонули в ненасытной утробе розничной торговли.
Окошко закрылось. Сигареты отдавать никто не торопился.
Митя пришёл в изумление – грубо говоря, не понял, что происходит и робко постучал в окошко ещё раз.
Окошко отворилось.
- Чего вам? – уточнил женский голос.
- «Bond» красный в мягкой пачке… - багровея от злости пролепетал жандарм.
- Пошёл на хуй! – послышался жуткий утробный голос из глубины заведения.
Окошко закрылось.
- Да вы что, охуели там все, что ли?! – перешёл на нецензурную брань милиционер – немедленно верните мне мои деньги или отдайте сигареты!
- Пошёл на хуй! – продублировала пожелание мужчины продавщица, которую Иван Иванович держал за жабры протоколом, заставляя говорить правильные слова.
- Я ваш участковый! Да я вас… - распалялся Митя.
- Пошёл на хуй! – глумился кто-то большой из страшный из киоска, то открывая, то закрывая окно в мир.
Митя решил зайти с тыла и начал штурм входной двери.
К его сожалению, дверь была металлической и рассчитана не только на защиту от местных алкашей и милиционеров, но и на ребят посерьёзнее. Проще было снести ларёк, чем открыть запертую изнутри проклятую дверь.
Но Митяй сдаваться не собирался. Никотиновая ломка и оскорбление чести будущего офицера милиции подвигли его на атаку.
Если к дверям не подходят ключи – вышиби двери плечом, вспомнил Митяй великие строки классика, прочитав на заборе «Цой – жив!».
Глубокий вдох, толчок – ну, держитесь, суки!
Неожиданно дверь киоска отворилась и из-за неё простерлась огромная волосатая рука, которая сняла с милиционера фуражку и спряталась обратно, захлопнув за собой дверь.
- Пошёл на хуй! – громко продекларировали из темноты торговой точки женский и мужской голоса.
Разозленный и обиженный Митяй без денег и фуражки побежал за приданными силами – жаловаться в райотдел на беспредел мелких лавочников, которые, как известно из истории, могут являться главной движущей силой фашизма.
А участковый Ваня и продавец Лариска, взяв из киоска по паре банок пива, пачку «Bond» в мягкой пачке и трофейную фуражку, пошли пить пиво на брошенный Митяем «опорник» и дописывать протокол.

«Пошел на хуй – сказали Мите в дежурной части – ты участковый – ты и разбирайся. Группа на «порезе», тебя нам только не хватало».
«Привычный маршрут!» – подумал Митя и потрусил обратно на «опорник», обиженный на весь мир, проклиная хваленую ментовскую солидарность.
За его рабочим столом, раскинув шикарные ляжки, восседала продавец Лариска и пила тёплую «Балтику», закусывая её курятиной – сигаретами «Bond» красный. На столе лежала Митина фуражка.
На соседний стол присел Ваня, глотал «Будвайзер» и с хитрецой, как товарищ Ленин, поглядывал на младшего товарища.
- Ты? – устало спросил Митя, поглядывая на свою фуражку и початую пачку красного «Bond».
- Пошёл на хуй! – утробно и страшно завыл Ваня под заливистый смех красавицы Лариски.