Я тут уже писал недавно, что местом компактного проживания вампиров в Европе была никакая не Трансильвания, а вовсе даже Западная Сербия. Однако ж, полагаю, вам интересно будет знать, что и в окрестностях хорватского Дубровника упырей обитало не меньше. И чего уж греха таить, жилось им там куда как лучше, чем на остальных Балканах: например, в Хорватии вампирам дозволялось быть не только мёртвыми и пить не только человеческую кровь, при этом убивать вампиров всякими неприятными штуками, типа серебряных пуль и осиновых колов, наоборот, не дозволялось. То есть, с точки зрения средневековой дубровницкой юстиции, любой упырь считался таким же полноправным гражданином республики, как почётный городской пьяница и просто хороший человек кум Златко...
Они бы их ещё в красную книгу внесли, ёпт!
Ну, да ладно, это всё присказка была, а теперь сказка будет.

С древних времён - может, с римских, а может, ещё и с иллирийских, - дубровчане чётко различали, кто среди них добропорядочный член общества, а кто - самый что ни на есть антиобщественный вредитель и вампирская контра. Причём, так же, как приличное общество делилось у дубровчан по профессиям на нотариусов, корчмарей и благородных разбойников, так и для вампиров существовала в республике отдельная табель о разновидностях.

Вот, бывало, пропадёт у кого среди бела дня 1666 года от Рождества Христова курица.
Всплеснёт птичница руками, охает вокруг пустого птичника, а там и передняя сетка, вроде, цела, и подкопа под заднюю стенку нет, но и курицы-то - тоже нет. Бесовщина, да и только! А впрочем, нет, не только: там, вокруг птичника, следы явственно видны - вроде бы, людские, но когтистые какие-то и с шерстью. Видит птичница эти улики и тут же без промедления к епископу бежит: святый, кричит, отче! ты глянь какое сатанинское дело под божьим солнцем сотворилось! Епископ приходит, смотрит на птичник, смотрит на следы, тонзуру платочком степенно протирает и говорит: это у тебя тут, хозяйка, никак "волканец" пошастал. На, вот, тебе крынку святой воды и палку осиновую. Водицей ты умойся да успокойся, а как успокоишься, то найди кума Златко и вломи ему палкой вдоль спины.
Курицу свою у него отбери. А от меня ему накажи, чтобы впредь ногти на ногах стриг и волосы на пятках брил. Две куны с тебя, добрая женщина, за воду и палку. А чек я тебе не дам, нет. Нам их налоговая разрешила не пробивать.

Или вот, бывало, возвращаются вольные каменщики, строители королевской гавани, за полночь из кабака. Ну, выпимши немного, конечно же, но - в рамках дозволенного!
Глядь, а в кустах тело косматое копошится, рычит пьяно и кого-то явно жрёт. Тут братие каменщики, конечно, понимают, что это они или "ночного бродянца" встретили или на "лохматого нечесанца" нарвались. Трезвеют, конечно, в момент. Половина братьев тут же разбегается по соседним улицам и таится - упыря, стал-быть, стережёт. А другая половина по всем окрестным рощам осину ищет, горбыля ломает. И если нечесанец тот удрать вовремя не успеет, то тут уж достанется ему немедленно и по первое число.
Курицу недоеденную у него, конечно, тоже отберут. Ибо, сами понимаете: епископа ослушаться, это вам не лишнюю кружку шпритцера в день воскресный злоупотребить.

Или вот, бывало, начнётся в ночь на 1737 год в окрестностях города страшная эпидемия дизентерии. Такая, братцы, страшная, что не до шуток уже: люди целыми семьями вымирают, вместе с курами и епископами.
Такая страшная, что из самой Венеции прибывает представительная экспедиция врачей и судебных следователей, потому что в метрополии всерьёз подозревают в отравлении честных горожан немытыми руками неких заезжих московитских туристов, которые, приплывали понимаешь, буквально, на денёк, на шпили королевской гавани посмотреть. И вот, прибывает, значит, венецианская делегация в Дубровник, и видит, что толпа местных жителей, из числе тех, у кого в животах уже бурчит, но ещё не крутит, успела кума Златко изловить и в сторону гавани его тащит - собирается кольями осиновыми истыкать, а потом в море утопить.
Он, кричат, вампир! Он ночью в дома нотариусов пролезал, кишки ихние поедал, а потому у них еда в животах перестала задерживаться, и напрямую, так сказать, непереваренной стала в гальюн исходить.
Венецианцы тут же, конечно, пытаются всем присутствующим научно объяснить, что, мол вампиризм, он же не так работает - он более имеется в виду при развратных укусах благочестивых дев в белую выю да перси невинныя.
Да только им площадь в ответ ревёт, что, нет, мол, мы-то думали, кум Златко - он простой безобидный "волканец", ну на крайний случай, "ночной бродянец". А он, вишь ли, оказался, самый что ни на есть "лютый засранец", и теперь люди от его преступной вампирской деятельности сру.. мрут, то есть, причём, массово и безо всякой пользы для экономики и электоральной активности.
И папа евойный, вопят, тоже засранцем был. И дедушки все - до, включая, но не ограничиваясь, седьмого колена, а может и далее.
И хлобысь куму на шею камень на верёвке, и хренась его с пирса в воду.

Тут бы и сказочке конец, но нет.
Пока обескураженные венецианцы вылавливали протрезвевшего кума Златко из моря Ядранского, всё население Дубровника в количестве семнадцати человек как с цепи в сторону городского кладбища сорвалось, и давай там во все подряд могилы кольями осиновыми тыкать, вампиров предполагаемых контрольным тыком добивать. Тут уж, конечно, даже местная полиция и дубргвардия обескуражилась до полной уголовной статьи "Надругательство над телами умерших и местами их законного захоронения". Всех семнадцать хулиганов переловили, водой святой окропили, кольями, у них же изъятыми, вдоль спины поколотили. А за попытку утопить кума Златко каждому из тех семнадцати надели на шею верёвку с камнем, и в таком виде предписали до конца дней ходить к обедне во все городские церкви по очереди и отстаивать мессу.

Такие дела.

А, да... Кум Златко-то с того самого дня больше не пьёт - ни-ни.
Он, говорят, остепенился, корчму открыл, курятник к ней пристроил... А на все вопросы надоедливых туристов по сей день крестом святым божится, что не вампир.