Блин, до чего же холодно. Голимые шмотки, может быть и сексуальные, с точки зрения шоферов фургонов, нифига не спасали от  студеного ветра и стылого колющего снега. Плечевая, а по-простому, дорожная проститутка, подпрыгивая на обочине, колотила замершими ладошками по голым ляжкам. Но согреву это ничуть не способствовало.
Пара знакомых фур, мигнув фарами промчались мимо.  А коченело, просто не в мочь.
Конечно, можно почапать пять км по заснеженному лесу в задрипанных полусапожках (проще идти босяком) к родной хазе. А чо там ожидает без занесенного бабла? Крепкие пилюли (от прошлого нравоучения почки продолжали побаливать) и пинком в задницу обратно на трассу?
Нет, лучше здесь ждать неожиданного клиента.
Хо, подъехала здоровенная фура. По большому счету, садиться к незнакомым дальнобойщикам было весьма стремно, но сегодня иных вариантов не предполагалось. Водила, эдакого крепкого телосложения мужик, открыл дверь и сказал – запрыгивай.
Запрыгнула.
Вопреки сложившемуся обычаю тотчас и на месте стоянки удовлетворить свою мужскую страсть, шоферюга не сподобился. Напротив, включил передачу и нажал на акселератор. Что было не совсем хорошо – что он там, проехав десяток верст будет делать с шаловливой попутчицей и как прикажете по пурге добираться обратно на точку? Мужчина, щелкнул тумблером обогревателя. На задней койке похрапывало здоровенное одоробино, наверное, Сменщик драйвера.
-Замерзла, блин?
Замерзла, было не совсем корректно. Скорее, задубела напрочь.
-Залазь на седушку, только обувку скинь, чтоб обивку не испоганить. Плед за спинкой.
Особо привередничать не годилось. Плечевая команду выполнила, свернулась калачиком на сиденье, обмоталось найденным пледом. Кресло, даже для скромных габаритов придорожной шалавы, оказывалось маловатым. Водила, оценив ситуацию, закинул голову прошмандовки себе на колени, огладил давно немытые патлы и вырубил свет.
Интересно, сонно раздумывала плечевая. Этот напарник, хоть умеет рулить? Да и есть у него водительские права?
Нет. Горный тролль, к управлению транспортными средствами, начиная, от запряженных яками повозок, до седельных тягачей был неспособен. Ясно, он не имел водительского удостоверения, равно как и паспорта, свидетельства о рождении и прочих ксив. Что обалдую, в его существовании забот не доставляло.  Все бытие Нечисти определялось Водилой, которого он, без присутствия лишних ушей, называл Мессиром. И которому служил верой и правдой, согласно вассальной присяге и кодексу Горной чести.
Но Плечевая этого пока не знала.
Работающий во всю дурь калорифер быстро нагревал кабину. Амортизаторы мерно покачивали. Шерстяное одеяло оказалось мягким и теплым. Прошмандовка, не смотря на вполне оправданные страхи, незаметно погрузилась с пучину сновидений. В сонных грезах мерещились, давно почившие в бозе мамка и папка, мирно выпивающие на веранде глухоманской фазенды. Бабушка с сырниками и банкой варенья. Дедушка, обрезающий садовыми ножницами яйца блудливого кота. И петух, уверенно покрывающий домашних пеструшек.
Из дремы ее вывела внезапная остановка машины. Поглядев в окошко, плечевая обнаружила, что становились они возле придорожной забегаловки, пользующейся весьма дурной репутацией. В ней тусовались конкретные отморозки и опытные лальнобойщики, проезжали это заведение общепита, на возможно большей скорости.
Об чем шалава и доложила Водиле, но он только махнул рукой и споро выскользнул  наружу. Одоробино, сонно потягиваясь, покинул свое лежбище и лениво выбрался из салонно грузовика. Делать ничего не оставалось, кроме как последовать за своими временными хозяевами.
В трапезной зале возлетрассовой столовки, приличных посетителей не наблюдалось. Наоборот, возле барной стойки ошивалась добрая дюжина оболтусов весьма непрезентабельного рода и вида.
Путники присели у не усердно убранного столика. Вопреки ожиданиям, убогая подавалка с нечесаными кудрями и синюшной физиономией, скоро поставила на нестиранную скатерть тарелки с прокисшим борщом, соевыми котлетами и прогорклым гарниром. Но, как говорится, угощением не брезгуют и компания принялась к уминанию поданного.
Потребление условно называемой пищи прервал недобрый молодец, из числа поглотителей дешевого пива и паленой водки. Парниша, развязной походкой подвалил к мирно ужинающим и резво начал хамить.
Водила наклонил головку шмары – залазь под стол, -что она тотчас исполнила. Но от тудова подглядывала. Шоферюга, не вставая со стула, со всего маху зарядил каблуком по рылу дурошлепа.
Сонное одоробино, зевнуло, привстало и начало неторопливо колбасить остальных отморозков. Водила не отставал. Скоро в зале народу поменьшало, а на полу тушек увеличилось. Путники принялись доедать поданное.
При этом пожевывали шею, приволоченного под стол самого упитанного гопника. Причмокивали и сыто отрыгивали. Плечевая скромно поглядывала в сторонку. Меньше ведаешь, дольше живешь. От многих знаний большие скорби. Да и зачем ей чужие проблемы?
Доели все и расплатились. Высушенное тельце выбросили нафиг. Поднялись с кресел.
Один из избитых об чем то гундосил в мобилу. Одоробино зарядило ему сапогом между глаз, на том дружный коллектив,  покинул неприветливое заведение.
Напарник, так и не снимая сапог завалился на свою койку и тотчас начал похрапывать.
Вот горькая женская доля. Мужику, так все можно, хоть в сапогах, хоть в берцах. А ей надо разуваться. Но делать нечего. Плечевая скинула обувку и умостилась в известной позе. Но долго кимарить ей не пришлось. Тягач резко затормозил. Бедолага от резкого торможения свалилась на пол. Попыталась встать, но ладонью Водилы была отправлена обратно. Сиди, мол, без тебя разберемся.
Но, как известно, кошку любопытство губит. Шмара, приподнявшись с коленок, поглядела в окошко. Дорогу перегоражывала легковушка, раскрашенная в цвета патрульной службы и с мигалкою на крыше. Перед нею в грозных позах стояли мужчины в одеждах, напоминающих форму дорожной полиции. С окоротами в руках.
Одоробино, с неожиданной для его массо-габаритов скоростью, резво соскочило с койки. В мосластых руках бугай сжимал помповик. И где его только взял? Эдак двух дюймового калибра (примерно 5 см диаметра ствола, но прошмандовка могла и ошибаться). Огонь дробью, да на ближней дистанции, оставлял оппоненту малые шансы долгую и счастливую жизнь. Если, говоря по гамбургскому счету, вообще на жизнь. Напарник из правой дверцы вывалился из машины.
Водила не заставлял себя долго ждать и выскользнул со своей стороны. Загрохотали выстрелы. Плечевая шмара забилась под торпеду, прикрывая ладошками ушки. Силы милосердья, куда я влипла?
Впрочем, пальба скоро затихла и оба напарника, живые и невредимые забрались в клеть грузовоза.
Перед раскрашенной в ментовские краски тачки разметались пять, отвратительно дохлых тел. Дружбаны, лениво позевывая, умостились на передних сидушках.
Водила врубил передачу и тронулся с места, объезжая дорожное непотребство. Потом переключил скорость и надавил на педаль газа.
Напарник расселся всей своей обширной жопой на седалище (а девушка пускай под торпедой на корячках мостится). Почесался, и умиротворенно принялся снаряжать  личный дробовик, патронами из, накинутого на плечи патронташа. Когда он его одел???? Зарядил и закинул в глубину койки. Потом протянул ладонь Водиле. Тот, из наплечной кобуры вынул здоровенный ствол (блин, 9-мм автоматический пистолет Стечкина, в сокращении АПС, но плечевая в индексах ГРАУ разбиралась не очень). Бугай отстегнул магазин, дощелкал его маслинами из валявшихся в бардачке запасов. Передернул затвор, послал патрон в затворник. Опять вынул обойму, доправил добавочным боеприпасом (+1 к двадцати штатным) и вставил в  рукоять. Отдал хозяину.
-Надо бы почистить стволы.
-Не к спеху. Станем на стояке, основательно и обиходим.
-Тож верно. А мож, выкинуть с первого моста? Больно уж стол засвечен.
А нафиг? Я к нему уже привык, машинерия безотказная. Чего от добра добра искать?
-А ежели менты?
-А ты чо, не умеешь глаз отводить?
-Умею.
Я тоже умею, так что не заморачиваемся.
-Тоже верно глаголешь. Я и свой гладкоствол ни на какой Винторез не сменяю.
Напарник взгромоздился на топчан. Плечевая присела на сиденье.
Водила твердой рукой держал баранку, второй успокаивающе почесывал за ухом у проститутки. Колеса наворачивали свои километры. Ночная дорога завораживала.
Видимо, поддавшись чарам безвидного пути, шофер, очень не плохим баритоном, затянул куплеты на всем известную мелодию Дембельского марша, сиречь, Прощания Славянки.
Но если в поход
Труба позовет,
Мы в дни ненастья,
В часы несчастья.
Все встанем все
На Чудский лед.
На Чудский лед.
С матраса раздалось хрипловатое и басовитое продолжение:
Пусть будут враги
Даже круче пурги,
Мы под зонтами
И под понтами
Отвесим всем
Звезды, звезды,
Звезды, звезды.
Воодушевившись известным напевом напарники грянули нечто вовсе несусветное:
Нам все по цевью,
Нам все по нулю,
Но если нужно,
Пойдем натужно,
Давать люлю, люлю,
Люлю, люлю, люлю.
А далее, явно укачанные ритмом шин, хором возопили:
Клюнул в жопу жаренный петух,
Ура, славяне!
Очевидно, утомившись от вокальных упражнений, Напарник утух и споро конкретно захрапел.
Водила нажал на клаксон, пробегающему у лесной опушки волку. Зверюга, вначале оскалился, но потом приветливо помахал хвостом и исчез в заиндевелом буреломе.
Заснеженная стезя навевала покой. Шалава, уткнувшись мордашкой в стегна драйвера, убаюкалась. Очередное пробуждение пришлось перед фундаментальным кирпичным забором с  справными стальными воротами посредине. На  их створках жирной надписью значилось «Федеральный морг. Въезд по пропускам». Пропуска были предъявлены, ворота распахнуты. Шалава из зеркала заднего обзора наблюдала, как работники учреждения споро вытаскивали из кузова номерные цинковые ящики с маркировкой «Груз 200». Вынимание тары закончилось. Фура сдала задним ходом.
В быстрое время приехали в, обычную, для опытных плечевых, стоянку. С пельменной, душевой и гостевыми номерами. Душем воспользовались, пельмени с жидким чаем изъели. А в гостиничной постели Водила выполнил с орущей (все кулачки искусала, но все равно  голосила в полную дурь)  шалавой, разные сексуальные непотребства. Это был полный аут и отпад.
Наутро, в столовке, компания доела вчера сваренную закусь, допила остывший чай.
Дальнобойщик был серьезен.
-Послушай, здесь много озабоченных водил. Можешь снять каждого и уже никогда не вернуться в свой шалман.
-Ты меня выгоняешь? Я ведь…
-Хорошо, поехали? Мне сегодня в ночь трогаться. Но тогда не обессудь.
Вот и ладно. Чо там обессудивать? Я на все готова.
К темну тронулись.
Глухая дорога укутывала изморозью неги и беспросветных мечтаний. Трасса не вела ни из полузабытого прошлого, ни в неведомое грядущее. Просто тянулась между сопок заснеженной тайги и грустных просторов тундры. Под завывания полярных волков и тявканья белохвостых песцов. И стылый свет Луны озарял колею из никуда в никуда.
Водила одной рукой придерживал руль своего грузовоза, второй почесывал за ушком пушистой молоденькой кошечки. Та,  свернувшись клубочком на коленях Водилы, дремала. Сонно потягивалась, урчала и перебирала лапками по брюшному прессу шофера, словно выдавливала молоко из сисек своей, давно разодранной собаками, мохнатой мамки. Путь, поблескивая катафотами ограждений, вел в далекую заречную быль. Или небыль.
Какая разница?
Путь, он и есть путь. А куда он приведет, это решать Норнам, а не нам.

Зы. Для самых непродвинутых. Вот мелодия, но которую воспевали мои герои: http://zk.fm/song/20970