Я сижу и не знаю, что теперь делать и как быть – пропал. Получилось все совершенно глупо.
    На выходе из метро, в толчее, я споткнулся – в одной руке у меня портфель, другую машинально выбросил вперед – пятерня растопыркой.
    Падая, угодил пальцами между сочных полужопий Натальи Викторовны – большой и указательный просто ворвались ей в жопу и едва не заткнули ейную разболтанную розетку,  как  вскоре  выясниться –  пиздец стрекающую по хую, кошельку и нервам.
    Она издала боевой клич каманчей и подскочила поправляя прическу, –  спохватилась, и, приземлившись, окинула меня уже свысока, как «Незнакомка» Крамского – «Кто тут хочет комиссарского тела? Налетай, тока запасись духами и букетами! Я женщина ёб вашу маму!»
  Красный как рак, искренне  ей так: «Женщина, извините!»
  – Да, но, – ничего… – сказала она,  и я услышал разочарование и сожаление – мол, все надо доводить до конца, мальчик.  Еще более обескураженный  я ретировался талдыча: «Извините, извините!».
– Да, ничего-ничего! – уже ободряюще и по-свойски бросила она мне в спину, словно призывая не убегать, а замять дело сразу в корне – в пиз…, пардон  в ее гнезде – на хате.
    Улепетывая, я оглянулся – она шла,  вытаскивая юбку из жопы  угрожающей походкой (так Том идет набить соску Джерри), и кидая в меня угрожающие взгляды: «Ну ничего-ничего!» 
    За пять секунд, она трижды сменила тактику как осьминог окрас.
    Через неделю, мне приспичило в ЖЭК. Я въехал во двор, где пригрелась эта оголтелая хунта, мироеды  и кровососы  –  встать негде.
    Стал  сдавать,  – поспешил – слышу вскрик и  пинок в заднюю дверь –  по тормозам.
  Женщина угрожающе обегает машину и ко мне  в форточку – на руках померанский шпиц – тянется меня облизать,  а хозяйка –  развесить  мне по ебалу гирлянду красочных пиздюлей.

– Ты, уебище на инвалидке, какого хе… – вежливым контральто начала Наталья Викторовна (это была она) и мгновенно сменила тактику. – Хе-хе. –  хищно ухмыльнулась  она, окидывая  мою инвалидку «мини купер»  и по-матерински укоризненно начинающего водителя. – Преследуете меня?!
  Я скорчил гримасу эпилептика, чтобы обмануть ее чуткий идентификатор: – Извините, я вас не заметил.
– Вы мне едва Чапу не задавили, а мне на ногу наехали. Ох, как больно! Я вас узнала, бесстыдник!
–  Извините.
– Везите нас домой, мы не дойдем!
  Пока ехали 30 метров до соседнего дома, тварь курлыкала как целая голубятня – бухгалтер, одинокая, ребенок отдельно, собака, – это шпиц, любит море и литературу, особенно  Гэминхуэя, попросила помочь переставить мебель, а в награду  обещала  напоить чаем и не привлекать к уголовной ответственности.
    «Шучу» –  сказала она,  по-хозяйски опираясь мне о талию и глядя  в глаза, как охуевший  от безнаказанности  удавище.

    До самой квартиры  хромала  как  каракатица, словно Камаз разъебал ей крестец,  и стонала  как  бесстыжий  бальзак  в кресле  у юного гинеколога. 
    Было неловко, а вернее пиздец страшно и уголовно наказуемо отказаться от предложения помочь – передвинуть мебеля.
    Столик на колесах с дивизией початых бутылок, я перекатил на кухню.
    Вернулся откланяться, – вместо костюма «адидас», на больной как и положено в стационаре –  яркий халат, чулки и  режущий по  нервам  макияж  как в последний путь, – перед  операцией на сердце.
– Посмотрите, что там с ногой. – простонала Наталья Викторовна  раскладывая на диване голую по самое  бедро  ножищу першерона  с алым педикюром  и щетинкой.
  Я вежливо склонился, она дернула меня, и  я  затрепыхался воробушком в ее стальных объятиях и сиськах. Пришлось проверить еще и песду, а жопу… –  ну, тут  уже я сам взял смелость.
– Извините, – сказал я, покидая очень гостеприимный анус и покраснел, – извините…
– Да ничего-ничего... – сказал она всхлипывая, – Наехал, да еще изнасиловал бессильную женщину. –  и утерла слезу и подкрасила губы.
    Я обомлел, –  шантаж?! Во попал!

– Жду тебя вечером, пупсик! А теперь пошли на кухню, выпьем коньячку, – она вскочила, позабыв про травму,  и потащила меня прямо за хуй, в кухню.
    Пить голым коньяк с посторонней женщиной, которая перекладывает твой хуй из руки в руку лишь для  разлить, закурить и выпить  – не смешно!
    После третьей, Наталья Викторовна  предложила  наконец  въебать уже перцовки за знакомство на брудершафт.  Я представился.
  Потрахались на брудершафт  на столе, грязной плите, табурете, под столом.
    Недорезанный миником  Чапа,  скулил и  старался отгрызть мне ступни  и  метил  любимую хозяйку  – видимо принял  меня за большую собаку – шпиц ревновал как Отелло. Это был насыщенный день!
– Что с платежками? – спросила жена принюхиваясь.
– Там такой бардак. Пока все окна по пять раз не прошел…Насобачился короче.
– Уже давно единое окно.
– Родная, ты же знаешь, как у нас все…
 
  Утром, под щеткой записка «Срочно позвоните. Это в ваших интересах!». И телефон. И оба  номерных  знака  тю-тю.
  Звоню, злой сука как тридцатого двенадцатого в новогодней пробке. Такие задушевные слова заготовил, а мне: «Захвати шампанское и икру, пупсик! Адрес знаешь.» – и бросили трубку.
Ахуеть… Пошел в магазин.

– Хочу сменить машину, какую посоветуешь? – с порога спросила  Наталья Андреевна, у которой и прав то не было. – Ты такой умный, в женщинах и машинах ого-го… – прокурлыкала  гопница  обымая  меня  мощной  ногой.
  Подлая тварь! Я как дурачок блядь, пустился в рассуждения, а она незаметно, под шумок стала меня хозяйственно ебать по всей хате, запивая шампанским и с аппетитом закусывая  икрой.
    Номера я получал долго и  унизительно…  МРЭО ГИБДД – вы лучшие, я люблю вас!
– Мне пятьдесят тысяч не хватает. – сказала Викторовна на прощанье, щекоча обессиленным хуем свою наглую улыбку, – я  в полуобмороке прихожей прижимал к груди  пакет  с  заветными  плашками.
    Я занял ей пятьдесят… Скажете дурак?  Сами вы дуроки! А я не просто дурак, я ваще иплан тро-ло-ло хуипутало! Устало привинчивая на тачку номера, я понял что они чужие.

  На следующий день, я вновь был у находчивой  рецидивистки.
– Спасибо конечно… – бросила она небрежно, словно нехотя  принимая бабло как данность красоте, а не уголовным замашкам. – Но если ты будешь отлынивать, мы поссоримся.
– Я бываю у вас едва не каждый день, а ведь я женат.
– Это мелочь… – сказал Наталья Викторовна, то ли о бабках, то ли о моей супруге и  увлекла меня  в комнаты – традиционно за хуй,  – другими оконечностями, она кажется брезговала.
    Чапа смирился, принял меня за своего и тоже  пытался  участвовать. Хозяйку это забавляло, особенно когда шпиц  пытался разыграть  ЖММ, метя в меня.
  Писят тысяч, не сто рублей – из сердца сразу не вырвешь…

  Вообще не курю. Но тут начал. Лежим, курим. На сердце кошки, за окном дождь. Началось…

–  Ты пользуешься мной!  – говорит  она с тоской,  грустно подергивая  хуй.
– Да нет, что ты…
– Ты покупаешь меня за деньги. Как это низко.
– Я лишь дал взаймы… – заметил я, чуя охуенно недоброе.
– Врешь! Купить хочешь! А ну, пошли на кухню, выпьем коньячку и обсудим твое поведение!
  Там она  назидательно выебала меня на предметах мебели и инвентаре, после чего заявила напрямик:
– Ты пользуешься мною, деньги я тебе наверное не отдам, будешь знать подлец, как соблазнять честных женщин. Пошли в подъезд, хочется драйва.
    После  ебли в тамбуре, среди санок и колясок и возбуждающих звуков лифта, хлопанья дверей и детских криков, я плюнул на деньги, сменил симку, машину отогнал на стоянку.

    Господи, вот как же хорошо в семье!  Ну как я раньше этого не понимал-то?! Никто тебя не насилует, денег не отбирает, пить не заставляет, икру тебе мажут толще чем себе, еще тебе сосут и не требуют  взамен подобного. Как это все прекрасно!

  Звонок в дверь. Открываю – Наталья Викторовна. Ахуеть…От всего сердца захотелось прыгнуть с балкона.
– Я из ЖЭКа, проверка счетчиков и проводим опрос  о качестве обслуживания.
– Очень хорошо! – говорит из-за  моей озябшей спины  жена. – У нас с платежками бардак, муж у вас был, но так и не разобрался.
– Да-да, я его кажется  помню… – прищурилась Наталья Викторовна. – Он с ЕПД бегал. Старательный…
    Я просто онемел.
– Я помогу разобраться.  – задушевно сказала Наталья Викторовна и вошла в квартиру в немыслимом салатовом сарафане и серебристых босоножках, золото на шее, в ушах и на щиколотках – настоящий блядь слесарь!

    Жена притащила ворох платежек и упиздовала мыть голову. Вечером в театр Сатиры. Родная,  если б ты вышла ненароком из ванной, ты бы всю жизнь поклонялась трагедии…
– А она у тебя страшненькая. – сказала Наталья Викторовна, мстительно залезая мне в трико. – Зашла поглядеть, на кого меня променял.
    Я был в ее власти, как барашек в когтях тигра.
    Мы поебались посреди кухни, под романический звук дождя из ванной. Предусмотрительная Викторовна  пришла без трусов и выпимши  коньячку – чтоб без глупых заминок.
    Я не верил хую и глазам, – что вытворяю через стенку от любимой жены.
– Приходи, я тебе деньги отдам. –  приказала она на прощанье и зачем-то отметила. – И кухня у меня больше...
– Ну что, разобрались? Что сказал про качество обслуживания?
– Плохое…

  Писят тыщ не сто рублей  и вообще – приказы не обсуждаются...
– Негодяй! Какой же ты  беспринципный негодяй! Ты трахнул меня буквально при жене! Ай, несчастная девочка!  – восклицала Наталья Викторовна, вытаскивая мне хуй из штанов и не дав даже снять ботинки. – Давай на кухню, коньячку выпьем и обсудим твое поведение.
– Не могу, я за рулем. Вы про деньги  говорили…
– Так ты за деньгами?! Каков подлец! Если не поддержишь, не отдам.
  Я поддержал по старой памяти. На столе, плите, под столом, на табурете. От лифта категорически отказался!
  На прощанье она вручила мне деньги и заплакала, обняла. Я через силу  похлопал ее по спине: – Ну-ну, на днях  заеду.
– Правда?
– Правда.
  А хули мне оставалось делать? Только пришить вурдалачку. Я на крючке.
– Ты прости меня, за вчерашнее. Соскучилась просто.
– Хорошо.
– Я справлюсь. Семья это главное. И жена у тебя ниче…добрая. Деревенская, да?
– Нет. Я пойду.
– Да, конечно. А тебе какое женское имя больше нравиться. Жанна или Регина?
– А что?
– Ты знаешь, чую – беременна…

  Деньги я догадался пересчитать только дома. Настоящими оказались десять тысяч, остальное фантики. Пиздец я попал….