- Саня, вставай! Нам пиздец!

Этим всегда все заканчивалось…

Этот эпос , строго говоря, можно было бы разделить  на три отдельных истории, но поскольку их объединяют одни и те же лирические герои, место и время и… отсутствие времени или, как эпически выражался  Капабланка, когда вблизи фазенды резко стрекотал копытами дон Леонсио,  - цейтнот, хуярю одним кирпичем.
Первая фраза, кстати, тоже звучала все три раза. 
Проницательный фтыкатель уже сейчас  понял, что пиздец был таки неполным. По крайней мере два первых раза…

Время было эпическое, но мы этого тогда не осознавали Как говорил какой-то мудрец  в мутные эпохи «не дай вам блядь жить во времена перемен». Мы эти  мутные времена  перемен  застали и разделили весь их опездюлизм.
И что ж нам теперь памятник за это поставить? Да!

Во времена всеобщего обогащения удалось унести свою лепту даже таким опездолам и пьяницам, как  я и мой постоянный сосед еще со школьной скамьи  Колян.

Конечно, ваучерами мы распорядились по-разному.
Колян свой продал и деньги пропил, в чем по мере сил и здоровья помогла антипартийная группа товарищей и «примкнувший к ним Шепилов», то бишь я.
А свой - я, как подающий надежды еврей,  удачно вложил в кирпичный завод, на котором работал мой двоюродный брат. И забыл.

И тут, как говорится «вдруг откуда ни возьмись, появился»…Николай 
- Слушай, а ты в курсах, что ТВОЙ завод собираются по ваучерам разобрать? Антоха только что сказал! У тебя же туда вложено! Верно? Ваучер? Два?  И денег у тебя куры не клюют!
Я понял, что сейчас последует предложение, от которого я… охуею и впоследствии впаду в нищету и безумие. Это , во-первых.  А во-вторых,  меня покоробило такое беспардонное манипулирование моими дивидендами:
- А позволь спросить,  какое отношение мои капиталы имеют к тебе, а ты к ним?
Но Колян, которого с первого класса звали «Кол», за особые успехи в учебе, поражал мгновенной реакцией и сообразительностью:
- А когда ты мои фамильные капиталы, нажитые кровавыми мозолями, пропивал, ты что-то таких вопросов не задавал! 
Я, к сожалению, в силу своего психотипа и псевдо-интеллигентского воспитания, такими талантами мгновенно посылать нахуй  не обладал, поэтому я сглотнул слюну и принялся слушать, как сука-Коля будет меня  затягивать в клоаку авантюризма.
- Антох - твой неединоутробный брательник - сказал, что ваш кирпичный завод собираются пускать с молотка. За ваучеры. Мы можем его по-легкому поднять с полу, как горячий пирожок! -  и Кол победоносно уставился на меня незамутненным взглядом Савелия Крамарова.
Я попробовал сопротивляться:
- И как, по-твоему, я со своим несчастным ваучером смогу заграбастать этот ниибацца флагман отечественного кирпиче…лепления?
Кол высокомерно хмыкнул – дескать «темнота дремучая»
- Для этого всего лишь нужно скупить каких-то две сотни ваучеров! Деньги у тебя есть. Я знаю тебя мерзкого яврея. А работники… да какие нахуй работники! -  хроники, алкоголики, пьяницы и тунеядцы! И уголовники…
Слово «уголовники» оставило легкую царапину на душе, но Колян красочно продолжал в стиле Остапа Берта Мария Бендер-бея, и я развесил лопухи.
- Мы скупаем ихние ваучеры практически бесплатно, можно рассчитаться  даже водкой! Да даже талонами, блядь!

(Здесь необходимо сделать отступление, чтобы расставить все точки над Ё и чтобы прояснить источники моего нехилого на тот момент благо-состояниия .
В то время я работал в типографии, а типография в то время  - время заката планово-социалистического распиздохозяйствования - печатала талоны на дефицит от мыла и зубной пасты до колбасы и трусов, и что самое важное – талоны на водку! Это был Клондайк! Какому нормальному мужику могло хватить двух положенных в месяц бутылок?! Могло? А праздники?! А свадьбы, юбилеи и просто отъезд тещи?! Талоны выносились целыми листами…
И эта творческая сволочь помогала мне этот конфискакт  реализовывать. Львиную долю прибавочной стоимости я брал себе, а Коляну хватало - на пропой и пропитание  -  оставшихся процентов. Денег в дипломате, который я носил с собой заместо кошелька, было на однокомнатную квартиру. )

- Мы скупаем контрольный пакет ваучеров. Ну, это порядка двухсотен штук. Кроем этими ваучерами ихние акции, как шестерки козырными тузами и завод наш! И! – здесь  барабаны должны были выдать бодрую дробь, а затем весь оркестр – победно грянуть туш. – И ты становишься Генеральным…
- …секретарем… - съязвил я, но Колян и хуем не повел
- Генеральным директором, я – финансовым, а Антоха – техническим…каким-нибудь. И мы в шоколаде при параде. Деньги, бабы, водка, Канары и Карибы, блядь! Ну, как тебе план? Гениально? Конгениально! – подтвердил сам, не дождавшись от меня заслуженной похвалы.
- Колян, это, конечно, все заебись, но есть маленькое НО. Как ты себе представляешь свое… наше директорство? Сидишь, развалившись в кресле, какаву с чаем прихлебываешь, секретаршу поебываешь, всех отпездюливаешь? Кто работать-то будет?
- Ты, Сань, как маленький, ей-же-ей! Есть ЗАМЫ! Вот они пусть и вкалывают, как папы Карлы, а мы будем целки Мальвинам рвать и … пенки с «Амаретты» снимать! Не сцы!

Мы потратили мой чемодан денег, бобину талонов  и на короткий срок стали Строгановыми, Демидовыми и Рокфеллерами.
И кто знает, не стояли бы нынче наши яхты бок о бок с Арамовичевской в Ебу-Даби, если бы не досадное недоразумение.
Царапина на душе это вам не кошачьи яйца.

Мы на купленном по случаю директорства Патроле пьяные в коленвал хуярили по поселку кирпичного завода с водкой и бабами в сторону природы на предмет нажраться еще больше, поорать, побегать без трусов и - если получится – плотоядно поебстись в негах и тенетах.
За рулем, вернее на руле – висел Колян. Вообще-то прав у него никогда не было, да и за рулем он сидел первый раз, а я типа его обучал вождению. По причине уебенческой пьяности этот прото-Шумахер ехал лихо и, казалось бы, адекватно.  Я задремал, руки в брюки.
И вдруг хуяк! – визг тормозов, визг баб, еблом об стекло, клешнями карманы нахуй от портков отпластовал.
Сбили какую-то пьянчугу,
Кол говорит, что сама под колеса полезла – просто ебнулась плашмя с тротуара на дорогу. Так и было – нашлись добрые люди свидетели, все подтвердили, и не менее добрые  внутренние органы, дело закрыли.
Правда, еще на пару чемоданов  мы  обеднели.
Хуйня заработаем, коль так прет желанный  капитализм с нечеловеческим лицом

А шмара эта невинно убиенная, оказалась матерью какого-то сельского уголовника, который живую ее не ценил нихуя, пиздил смертным боем и пенсию недопропитую отбирал. А на пузе небось носил тутушку «Низабуду матьродную!»
И вот этот нехороший рецедивист-геронтофоб нагло приперся к нам, дабы выдоить толику малую на помин души мамаши, незаконно пострадавшей от японского средства передвижения и  смерти. Мы его самонадеянно послали нахуй да еще для пущей убедительности по хребтине  гамбсовским стулом накостыляли. 
Да и забыли на пару дней...

И продолжили трудовые подвиги на ниве силикатного кирпича и алкоголизма.
И вот на третий день, когда я, как Генеральныый, вальяжно  сидел в кабинете и непринужденно склонял к минету положенную такому важному лицу секретаршу, без стука ворвался финансовый и заорал:
-Саня, вставай! Нам пиздец!
Я не успел ни застегнуть ширинку, ни отчитать Николая Николаевича за бестактность, как следом за ним на пороге возникли три рожи  в коже…
Оказалось, что недальновидно посланный нахуй микробандит смертельно обиделся  и привел, а вернее навел,  знакомого дядю, у которого уже были свои интересы и с которым мы совладать уже не смогли. Ну, боюсь я пистолетов, а особенно автоматов.

Пришлось пиздовать обратно в свою убогую уютную типографию обматывать вокруг похудевшего пуза  талоны и зарабатывать новый чемодан кюпюр.
Чтобы снова их все проебать низахуй...

Не, чота букаф дохуя получаецца. Будет история в двух частях. Да и хуй с им!

xxx. Тока што (с пустым дипламатом)