Тем летом я работал пионервожатым в летнем лагере «Космонавт».  Этот лагерь размещался в пятой лыткаринской школе, которая на время летних каникул пустовала. Вся моя работа сводилась к тому, чтобы после завтрака выгнать детишек из школы и, усевшись где-нибудь в тенечке, покуривать сигаретку и изредка на них гавкать. Я отработал там два месяца: июль и июнь. Когда «Космонавт» закрылся, заводское начальство  (лагерь был подшефный, при заводе оптического стекла)  устроило для обслуживающего персонала банкет.  А еще в виде поощрения всем нам – вожатым, шоферам и поварихам  предложили съездить на экскурсию в Новгород.
Расскажу сначала про банкет.
Был летний погожий вечер.  Длинный стол в школьной столовой ломился от разнообразной закуски. И чего там только не было:
арбузы там были,
дыни там были,
салаты там были,
шашлыки там были,
курочка там, блядь, была
и разная колбаска,
и в изобилии всяких соков,
и водка,
и всякая такая вот поебень.
Поздравить нас пришли: председатель правкома завода, представитель ГОРОНО и заведующая дошкольными учреждениями - загорелая поджарая бабешка лет шестидесяти. Мы все - вожатые, шофера и поварихи сели за стол, а начальство по очереди толкало небольшие речуги. Потом нам вручили памятные подарки. Мне подарили книжку Джека Лондона "Путешествие на "Снарке" и открытку.
Потом мы сели за стол, налили по первой, чокнулись, выпили и стали закусывать. После второй председатель правкома незаметно испарился. Мы выпивали, разговоры становились все оживление, а руки мои - бойчее. Я все время пытался залезть вожатой четвертого отряда под юбку и ущипнуть ее за лохматую пизденку. Она хихикала, отстраняла мою руку и ласково хлопала меня по члену.
        Потом какой-то мудак сказал:
          - Пойдемте плясать, - и врубил Олега Газманова.
      Я тяпнул водочки и пошел плясать и плясал под эту, так называемую музыку, как охуевший заяц.  Потом меня этот танец утомил. Я лег на пол и спокойненько уснул. Меня подняли, отвели в пустую палату и уложили в кроватку. И вернулись к пляскам и закускам. Однако не прошло и четверти часа, как сидящие за столом увидели мою хитрую рожу, выглядывавшую из-за угла. Нетвердой походкой я приблизился к столу, тяпнул сто грамм водки и улегся спать на пол. Меня снова отвели в палату, но я вернулся, опять тяпнул водки и устроился на скамейке, положив голову на колени директрисе лагеря. Я что-то ласково бурчал и гладил директрису по жопе. Тогда меня в третий раз отвели в палату...
Очнулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза.  Рядом с кроватью стоял сторож со своей кавказской овчаркой.
          - Ну, ты чего, домой-то пойдешь? - спросил он меня.
          А я спросил сторожа, который теперь час.
          - Пять утра, - отвечал он.
          - Пойду, - сказал я, но никуда не пошел.
          - Ну ладно, спи, - сказал тогда сторож.
Он ушел, а я почувствовал себя как-то мокровато. Я приподнял жопу и увидел большое желтое пятно на пододеяльнике.
          - Обоссался, - подумал я.
До соседней кровати было рукой подать, но поднять от подушки голову я не мог. Поэтому, сперва я закинул на другую кровать ногу, потом ухватился за спинку руками и стал переползать, но ебнулся жопой об пол. Это падение на несколько мгновений привело меня в чувство. Я поднялся, лег на сухую кроватку и снова заснул...
На другой день мы все - вожатые, шофера и поварихи, всего человек двадцать - сели в поезд и славненько в этом поезде нажрались. Поезд привез нас в Старую Руссу.  Днем мы погуляли по городу, а вечером я и еще пятеро вожатых пришли в гостиницу, закрылись в номере и стали пить портвейн. И это было благородно. Затем мы вылили литр водки в два литра портвейна, и этот замечательный напиток был с легкостью нами поглощен. Потом к нам зашли ребята из других номеров, и мы всей толпой отправились купаться в соленом озере. Там мы разделись до гола и искупались с громкими криками:
        - Ебъ твою мать!
        - Ух, блядь!
        - Заебись!
Выйдя на берег и тряся от холода своими письками, жопами и сиськами мы еще откушали водки. Но то ли водки было много, то ли мало влечения к противоположному полу, но, в конце концов, никто ни с кем не трахнулся и никто никого не трахнул.
          - Светская вечеринка? - спросите вы.
          - Да, - отвечу я.
На другой день, позавтракав, мы сели в автобус и приехали в Новгород. Там руководитель нашей группы сказал:
- Кто хочет, идет на экскурсию. А кто не хочет, идет на хуй. Собираемся в двенадцать часов на центральной площади.
Мы с вожатыми попили пивка, прошли через Новгородский кремль на пляж и легли загорать. Минут через пять я вскочил с песочка, пронесся через пляж и кремль и ворвался на центральную площадь города. У входа в сортир, за окошком сидела миловидная бабулька. Я швырнул в окошко 10 копеек и нырнул в первую кабинку, на ходу срывая с себя штаны. Я присел над очком, и из меня стало хлестать всем подряд.
Я никуда с этой площади не уходил, а так и прогуливался вокруг туалетов до двенадцати часов, изредка заскакивая в кабинку. В двенадцать мы сели в автобус и поехали в какую-то забегаловку. В автобусе мне что-то поплошало и пока все перекусывали я блевал и дристал в каком-то засранном и зассаном сортире. Потом мы поехали назад, в Старую Руссу. Руководитель экскурсионной группы дал мне каких-то таблеток, которые я минут через пять с радостью выблевал назад. По пути в Старую Руссу автобус то и дело приходилось останавливать. Я выскакивал из салона и орошал своей блевотиной придорожный кювет. С грехом пополам мы доехали до озера Ильмень и решили там отдохнуть и искупаться. Берега у озера были крутые. Я спустился вниз, и тут мне захотелось поблевать. Я поблевал и решил:
        - Ну его на хуй, полезу наверх, к автобусу поближе.
Когда я вылез к автобусу, мне захотелось поблевать и подристать. Что я и сделал, юркнув в кусты и, издавая ртом и жопой громкие, зовущие, подальше отсюда звуки.
После этого случая я не пил целых четыре дня.