Утром уже издалека вижу, что не в духе. И точно:

−    Знаю, знаю, всех милее и румяней и белее.  Скажи мне лучше, что мои рассказы прекрасны, как море вкуса.  Полны интеллекта и иронии. Всегда есть смысл и мораль?
−    Оль, прекрати, -  я слегка морщусь, - ты же знаешь, что мне нельзя говорить правду, пока ты не начнешь…
−    Так ты мне лжёшь, мерзкое стекло?
−    Да. И ты хорошо это знаешь. И тебе нельзя так выражаться. Мы же договорились, что говорим только комплименты. Нельзя обижать творца.
−    И ты, что ли творец?
−    Конечно.  Я творец твоего образа – ты в меня смотришь, а я тебя отражаю. Как есть. Только вот все, что правое – становится левым, и наоборот.  Но, когда я тебя слушаю, этого не происходит. Симметрия нарушается. Звуки из правого уха попадают в левое отражение.
−    И что?
−    Да ничего. Только потом не стыкуются, где должны. И получается как на самом деле.
−    Как?
−    Отвратительно…

Она вздрагивает, и напяливает очки, чтобы разглядеть, откуда звучит мой голос. Её хриплый баритон, - при всем уважении, не могу назвать такой регистр нижним сопрано, - переходит в фальцет.

−    Да что ты понимаешь?
−    Да ничего, - говорю я во второй раз. Просто то, что ты считаешь красивым в своих текстах, на самом же деле настоящая пошлятина.  Ты знаешь это без меня. Но и хорошо знаешь, что пошлятина бывает разная. Что было китчем, со временем становится объектом мечт коллекционеров. Так что подожди. И тебя прочтут. Наверное.
−    Когда? Народ продолжает глупеть. Я не успеваю за траекторией снижения.
−    Вполне успеваешь, не льсти себе. Льстить это моя функция.

Подходит еще ближе. Уже отражаю крупно бурое пятно старого синяка. Нужно ее остановить. А то приступит к решительным действиям.

−    Ты же не одинока…
−    Ты что, дурак?  Не знаешь, что у меня нет мужиков?
−    Да я не про то. Включи телик, одни хиханьки да мать-героиня Пугачева.
−    Не сравнивай меня с ними. В последний раз предупреждаю.
−    А что тут такого? Или твои горюхи лучше? Пиши уж лучше рецензии.

Она хватается за стул. Хорошо, что привинчен. Затем долго бьёт пластмассовой кружкой по поверхности. Потом падает куда-то вниз. Мне уже не отразить ее лежащую.

Дверь открывается. Заходит тётя Маша. Её тут все знают.  Наверное, сестра матерей всех местных жильцов.  Они сами так говорят. Про мать. Тётя Маша выливает ведро воды вниз и подпевает сама себе: «Давайте говорить друг другу комплименты…»

Завтра все сначала. Повесили бы лучше в уборную. Хотя и там одни писатели.